бы я поскакала с ними.

— Но ты же не мужчина.

— Проклятье! Хоть бы кто-нибудь принес одно

словечко! Вдруг он сейчас лежит раненый на поле?

— Кэтрин, все, что мы можем сделать, — это ждать.

— Прошло уже столько часов с того момента, когда

сообщили, что вот-вот начнется схватка. Наверняка она

уже закончилась!

— О Боже, Кэтрин! Я так боюсь!

Кэтрин взглянула на младшую сестру, и лицо ее

смягчилось:

— Ты нездорова, Энн: так полностью и не оправилась

от лихорадки. Почему бы тебе не спуститься вниз и не

лечь в постель?

— Я все не могу поверить, Кэтрин. У нас ведь тоже

семья, и мы все любим друг друга. Как это возможно —

сыну восстать против отца... против своего короля?!

— Для меня это тоже за гранью понимания. Ему,

конечно, отчаянно хочется стать королем, но этому не

бывать.

— Кэтрин, ну а если...

— Не надо об этом!

24

— Но вдруг король и вправду будет разбит? Что...

что тогда должно произойти?

— Не тревожься, Энн. От плохих мыслей ты только

еще больше расхвораешься. В конце концов вряд ли сын

короля будет воевать с женщинами.

— Но он здесь так или иначе объявится!

— Разумеется, если он хочет быть королем. Эдинбург

слишком важный город, чтобы не побывать в нем. Но он

здесь встретит совсем не тот прием, на который

рассчитывает.

— Но если Эрик... Что с нами сделает новый король?

— Энн, успокойся, ляг и отдохни. Эрик страшно

расстроится, когда, вернувшись, найдет тебя такой.

— Пожалуй, я и в самом деле прилягу, — сказала

Энн и с трудом встала.

Кэтрин хотела было проводить ее, но в голове у нее

мелькнула мысль: если новости не приходят, нужно

отправиться им навстречу и разузнать, чем кончилось

сражение и что с братом.

Как только дверь за сестрой закрылась, девушка

подбежала к окну, распахнула ставни и глянула вниз па

булыжную мостовую. Пусто. Она вихрем выбежала из

комнаты, второпях оставив дверь открытой.

Внизу царила угрюмая тишина. Распахивая настежь

все попадающиеся на пути двери, Кэтрин домчалась до

кухни, где располагались люди, оставленные для их

охраны. Когда она внезапно влетела в помещение, те

вопросительно подняли головы.

— Оседлайте для меня лошадь. Если новостей нет,

будем охотиться за ними сами.

25

Странная это была армия защитничков: конюхи,

домашние слуги, цирюльник, портной и три воина при

оружии.

— Госпожа, сейчас опасно куда-либо выезжать, а

женщине тем паче. На дороге ничего не стоит

наткнуться на воров и разбойников, поэтому лучше бы

подождать...

— Я не спрашивала твоего мнения, Энгус. Седлай мне

лошадь! Если ты намерен следовать приказу брата и

заботиться о моей безопасности, можешь ехать со мной,

— бросила она в лицо вскочившему конюху и,

развернувшись, собралась было удалиться.

— Госпожа Кэтрин, госпожа Кэтрин! — бросился ей

вслед слуга.

— Мой брат, может быть, ранен, а может быть, мертв!

А ты хочешь, чтобы мы сидели тут?

— Да. Именно это и приказывал перед отъездом наш

брат. Вы остаетесь в доме, а мы охраняем вас и вашу

сестру, — обиженно ответил тот.

— Тогда оставайся и охраняй сестру. Мне хватит

одного сопровождающего, остальные вольны оставаться

здесь. Ну а если никто не хочет со мной ехать, я поскачу

одна.

В глазах ее сверкнула решимость.

Энгус знал, насколько опасна эта затея. Но он знал

также, что невозможно переубедить Кэтрин, если та что-

нибудь решила. Она одна могла переупрямить дюжину.

Он невольно улыбнулся, та тоже улыбнулась в ответ;

застегнув перевязь меча, он неохотно отправился за ней.

В конюшне лошади стояли под седлами. Энгус помог

Кэтрин сесть верхом, затем сам вскочил на лошадь. Они

промчались по городу, и Кэтрин почувствовала, как

26

томление неизвестности отступает. Она скакала, высоко

подняв голову, свободно держась в седле; сквозь

запертые ставни за ней наблюдали люди. Она им

покажет, что такое смелость и достоинство Мак-Леодов!

Она докажет, что ничего не боится!

С грохотом всадники проскакали по булыжной

мостовой к городским воротам; те были открыты и

оставлены

без

присмотра.

Только

при

виде

неохраняемых, распахнутых настежь ворот, Кэтрин

осознала, на какой безрассудный поступок она

отважилась, но решительно поскакала на юг. Дорога

лежала перед ней, прямая, как стрела.

Они отъехали от города на три мили и одолели

длинный, крутой подъем, когда зрелище, открывшееся

перед ними, заставило их дернуть за поводья так резко,

что лошади испуганно захрапели и встали на дыбы: на

горизонте показался большой отряд всадников; знамена

веяли на ветру, на солнце сверкали начищенные

доспехи.

— Тысячи две войска, — угрюмо сказал Энгус. —

Даже с учетом того, что нас двое, а вы во главе,

соотношение сил не вполне в нашу пользу.

— Тише, Энгус! — огрызнулась Кэтрин. — Чьи это

знамена?

— Госпожа, опасное это место для молоденькой

девушки. Следовало бы все-таки дождаться сообщений

об исходе битвы, прежде чем выезжать в путь, —

вместо ответа недовольно пробурчал слуга.

Даже отсюда Кэтрин могла видеть, как быстро и

уверенно скачут всадники. Далекий топот, похожий на

шум моря, наполнял прозрачный воздух, но, по расчетам

Кэтрин, у них была в запасе еще куча времени, так что

27

они сто раз успеют повернуть и укрыться и безопасном

месте.

— Это не войска его величества, — заключил в

конце концов Энгус.

— Откуда ты знаешь?

— У него не было такого количества кавалерии. Это

люди с пограничья. Я слышал о них: не тот это народ, с

которым стоит шутки шутить.

Кэтрин ни разу не доводилось видеть Энгуса до такой

степени встревоженным; сама она, однако, не

испытывала никакого страха. Ее одолевало лишь

беспокойство за брата, и, кроме того, она надеялась, что

женщина с ее положением и именем будет чувствовать

себя в безопасности, даже оказавшись в руках

противника.

— Слишком уж густой лес рядом с нами, — нервно

продолжил Энгус, не разделявший хладнокровия своей

госпожи.

— Лес? — переспросила Кэтрин.

Действительно, но правую руку от них и вдоль дороги

разрослась роща молодых, но густых деревьев.

В какой-нибудь миле от них на вершине холма

неожиданно показалась группа всадников. Теперь уже

не могла не встревожиться и Кэтрин. Она дернула за

поводья, развернула лошадь, и тут слева, из рощи,

последовало неожиданное нападение, которого и боялся

Энгус. То были пехотинцы разгромленного войска,

беспорядочно отступающие к городу.

Решив, что перед ней обыкновенные мародеры,

нападающие лишь на тех, кто слабее, она попыталась

прибегнуть к кнуту, чтобы отбиться, но безуспешно: не

прошло и минуты, как она уже стояла на земле. Кэтрин

28

продолжала бы сопротивляться до конца, как вдруг

узнала среди «грабителей» нескольких друзей своего

брата. Эти люди шли на поле боя, и у Кэтрин сжалось

сердце: она поняла, что армия короля разбита. Страх за

судьбу брата пронзил ее, и ей пришлось прикусить губу,

чтобы не закричать.

Но тут она увидела, что небольшой отряд, напавший

на нее и Энгуса, окружили вооруженные всадники.

— Как вы смели напасть на нас из засады, как

разбойники? — спросила она приятеля брата,

оказавшегося рядом.

Краска стыда выступила на его лице.

— Мы проиграли, леди Кэтрин, — сказал тот

вполголоса. — Нам нужны были лошади, чтобы

прорваться!

Взгляды всех устремились в сторону человека,

который, несомненно, был предводителем окружившего

их отряда. Сосед Кэтрин, поколебавшись, шагнул

вперед и объявил:

— Это леди Кэтрин Мак-Леод, а я — сэр Роберт

Кемпбелл.

С этими словами он вытащил свой меч и протянул его

победителям ручкой вперед. Всадник наклонился, чтобы

забрать меч. Затем он какое-то время хранил молчание,

рассматривая Кэтрин и Роберта, потом холодно

объявил:

— Вы арестованы, сэр, за участие в мятеже против

шотландского престола.

— Я сражался за моего короля, как вы за своего.

Едва ли это можно назвать мятежом, — парировал

Роберт, но без сопротивления позволил двоим воинам

увести себя.

29

Кэтрин проследила за ним, затем перевела глаза на

незнакомца. Она не могла рассмотреть его толком —

на нем были блестящие стальные доспехи, а через

прорези шлема видны были лишь серые глаза и

небольшая часть загорелого лица. Никто не называл его

по имени, и, хотя Кэтрин не привыкла прибегать к

услугам незнакомых людей, сейчас ей пришлось

усмирить свою гордыню.

—

Мой брат — лорд Эрик Мак-Леод. Не могли бы

вы сообщить мне, сэр, жив ли он и что с ним?

Серые глаза остановились на ней, и словно ток

пробежал по ее телу, пугая и возбуждая. Это был не

страх, а скорее странное и острое волнение.

— Он ускользнул от нас... пока.

Неторопливо спешившись, незнакомец подошел к ней

вплотную. Когда рука его потянулась вверх, чтобы

стащить с головы шлем, Кэтрин чуть не задохнулась —

от него веяло такой силой и мощью, как от костра веет

жаром. И вновь серые глаза застыли на девушке.

Он стоял, высокий и стройный, на целый фут выше ее,

с рыжевато-золотистыми волосами, в ореоле солнечных

лучей, с широко посаженными глазами и тонко

очерченным ртом; от ширины его плеч захватывало дух.

Кэтрин не могла не заметить, что он красив суровой

мужской красотой... и очень, очень устал. Она

разглядела густую щетину на его лице и глубокие

складки у рта.

— Вы изменник! — сорвалось с губ Кэтрин.

— Да?! Потому что предпочел служить иному

королю, нежели вы?

— Якову-младшему, возможно, и удастся захватить

трон, но ему никогда его не удержать.

30

— Увидим, — сказал тот. — Как ваше имя?

— Леди Кэтрин Мак-Леод, если у вас слабая память.

Девушка надменно подняла подбородок.

— Странное место для встречи с благородной леди.

— Незнакомец насмешливо улыбнулся. — Вы что же,

собирались с мечом в руках сражаться в одном ряду с

вашими мужчинами?

Его манера разговора привела Кэтрин в бешенство.

— Кто вы? — требовательно спросила она.

— Донован Мак-Адам, — ответил тот, затем коротко

и властно скомандовал: — Помогите леди Кэтрин сесть

в седло.

— Я не поеду с вами! Я не поведу ваших бандитов в

наш город.

— Отныне этот город не ваш, а короля, и вам

придется повиноваться.

Кэтрин буквально трясло от гнева; во что бы то ни

стало, следовало доказать этим мужланам, с кем они

имеют дело. Она взмахнула хлыстом, и, прежде чем

Мак-Адам успел что-либо понять и защититься, удар

кожаной плетью наискосок лег на его лицо, задев

краешек рта и оставив рубец, вероятно, на всю жизнь.

Два воина в ту же секунду бросились к ней, вырывая

хлыст. Сверкая глазами, Кэтрин взглянула на него,

восхитительная в своем неудержимом гневе; на лице

Донована отразилась смесь бешенства и восхищения:

девушка была не просто красива, она была неотразима в