— И почему это я тут торчу и слушаюсь какую-то сумасшедшую девчонку? — недоуменно проговорил Клауд, когда они скрылись за дверью.

— Потому что она права. — Джеймс сунул в руку Клауда стакан с бренди. — Ты весь дрожишь, дружите. Мне как-то доводилось присутствовать при родах: ну и кошмар, доложу я тебе! Я чуть сознание не потерял, А ведь с женщиной, которая рожала, я даже не был знаком. Приятно видеть, как ребенок входит в этот мир, оглашая его споим первым криком, но сперва женщине приходится испытывать адские боли. Ты и сам страдал бы, видя, как мучается Эм.

— Ты прав, — коротко ответил Клауд и уставился невидящим взглядом в окно. — Думаю, у меня будет только один ребенок.

Впустив Вулфа в комнату, где рожала Эмили, Джиорсал усадила его на край кровати, положив на стол рядом с ним несколько чистых салфеток, чтобы было чем протирать Эмили лицо. Убедившись, что горячая вода уже стоит на огне, она подошла к Эмили и, нагнувшись, заглянула ей между ног.

— О Господи… — простонала Эмили, вспыхнув до корней волос, и с укором посмотрела на расхохотавшегося Вулфа. — Бессовестная!

— Мне все это говорят. — Задрав юбки, Джиорсал вытащила из ножен, висевших на стройных бедрах, нож и, подойдя к камину, быстро сунула его в огонь, а потом в маленькую мисочку с водой.

— Зачем тебе нож? — едва выговорила Эмили. В этот момент у нее началась новая схватка.

— Должна же я чем-то обрезать пуповину. — Джиорсал внимательно оглядела роженицу. — Да и тебя нужно немного подрезать.

— Меня?

— Так ребенку будет легче вылезать. Да ты не бойся, ничего не почувствуешь. — Когда у Эмили началась очередная схватка, Джиорсал проворно заработала ножом. — Ну, вот и готово.

— Как, уже? — удивилась Эмили, переводя дух.

— Ну да. Я же сказала, что это не страшно.

— И где, интересно, такая молоденькая девчонка научилась принимать роды? — усмехнулся Вулф.

— Моя мать была отличной повитухой. Я наблюдала за тем, как рождаются дети, когда еще ходить не научилась. Правда, мама давно уже умерла, и, если нужно, мне теперь приходится все делать самой.

Больше Эмили ничего услышать не удалось: лицо ее исказилось от боли.

— Уже недолго осталось, детка.

— Уж, скорее бы!

Вулф беспрестанно вытирал лицо Эмили и смачивал ей губы влажной салфеткой. Теперь-то он понимал, почему эта странная малышка Джиорсал воспротивилась тому, чтобы Клауд присутствовал при родах, — он просто не вынес бы подобного зрелища.

— Ага, вот уже и головка показалась! — восторженно воскликнула Джиорсал. — Тужься, Эмили. Тужься изо всех сил!

— Приподними меня немного, Вулф, — прохрипела Эмили. — Я хочу посмотреть.

С благоговейным трепетом наблюдал Вулф за тем, как сын Клауда пробивает себе дорогу в этот мир. Как только новорожденный окончательно покинул материнское чрево, Джиорсал, довольно улыбаясь, ловко похлопала его по спине. Как только раздался громкий крик, она обрезала и перевязала пуповину, а потом обмыла ребенка.

— Да уж, эти роды — зрелище для смелых, — проговорил Вулф, осторожно обтирая Эмили лицо.

Его подопечная только слабо улыбнулась в ответ.

— Джиорсал, у меня еще будут схватки?

— Вряд ли. Послеродовые боли — может быть, — ответила та и, подскочив к Эмили, провела своими маленькими ручками по ее все еще тугому животу. — О, да ты снова собираешься родить! У тебя, детка, в животе еще один ребенок, и сейчас он выйдет.

— Неужели двойня? — ахнула Эмили.

— Вот именно. — Джиорсал быстро заменила грязную простыню, оставшуюся после появления первого ребенка.

— Хорошо бы это был последний, — простонала Эмили. — Если там есть еще и третий, пусть немного подождет, а я пока вздремну.

Джиорсал звонко расхохоталась. Эмили тоже засмеялась; правда, смех ее звучал недолго: у бедняги снова начались схватки. Наблюдая за поведением женщин, Вулф только диву давался. У него самого уже начади сдавать нервы.

Прошло почти двадцать минут, прежде чем из чрева Эмили выскользнул еще один ребенок. Это была девочка, и она возвестила собравшимся о своем появлении на свет возмущенным криком. Вулф, который все еще никак не мог прийти в себя от пережитого, тут же покинул комнату и поспешил к остальным мужчинам, чтобы сообщить им радостную весть. Он и представить себе не мог, что при виде озадаченного выражения на его лице Клауд, который провел в ожидании долгие часы, вообразит самое худшее, и поэтому не на шутку испугался, когда тот схватил его за ворот рубашки.

— Эмили… — прохрипел он.

— Успокойся, Клауд, с ней все в порядке. Хотя, думаю, лучше тебе все-таки сесть.

— Зачем? Ты же только что сказал, что с Эмили все в порядке.

— Ну…

— Я сейчас же иду к ней.

Клауд бросился к двери, но вдруг остановился и быстрым шагом направился к Вулфу.

— А кто у нее родился?

— Мальчик.

— Это просто здорово…

— И девочка.

— И девочка? Неужели у меня двойня?

— Да, близнецы. Оба здоровенькие и горластые. Вот почему Эмили была такая огромная. О Господи!

Вулф смотрел на распростершегося у его ног Клауда и не верил своим глазам. Остальные тоже были потрясены. Все трое мужчин стояли, безмолвно переглядываясь, не зная, что предпринять. Уж от кого-кого, а от Клауда они этого никак не ожидали.

— Он упал в обморок, — наконец констатировал Джеймс.

— Я это вижу! — отозвался Вулф. — Только какого черта он это сделал?

— Может, просто переволновался? — Харпер недоуменно почесал затылок.

В этот момент в гостиной появилась Джиорсал, уставшая ждать, когда кто-нибудь придет ей на помощь.

— Ох уж эти мужики! — воскликнула она при виде лежащего на полу Клауда и, схватив кувшин с водой, вылила его содержимое на голову страдальца. — Надеюсь, теперь ему станет лучше. — Джиорсал не удержалась и хихикнула.

К тому времени, когда Клауд появился наконец в комнате, где лежала Эмили, он уже оправился от обморока настолько, что даже успел придумать историю о том, как эта сумасшедшая шотландка собиралась его утопить и он чуть не захлебнулся, а потом надел сухую рубашку и поднялся наверх. Войдя в комнату, он не мешкая подошел к кровати жены и заключил Эмили в объятия.

— Я уж начала бояться, что ты никогда не придешь, — проговорила она и, облегченно вздохнув, спрятала лицо у него на груди.

— Нам потребовалось время, чтобы привести его в чувство, — объяснила с порога Джиорсал и тут же направилась к двум крохотным пищащим комочкам.

— Послушай, женщина! — взревел Клауд.

— Свалился в обморок, как кисейная барышня, — ничуть не смутилась Джиорсал.

— Нет, я ее определенно задушу!

— Ты упал в обморок? — Эмили недоверчиво уставилась на мужа.

— Всего на какую-то секунду, — пробормотал Клауд. — А чего ты, собственно, ожидала, черт побери! Несколько часов я воображал самое худшее, и никому в голову не пришло спуститься вниз и сказать мне, как идут дела. А потом является Вулф, и лицо у него было такое странное, что я подумал… — Клауд покачал головой. — Ладно, хватит об этом. Лучше скажи, как это ты умудрилась родить сразу двоих? — Он нагнулся и нежно поцеловал жену.

— Подумаешь, дело какое. — Эмили улыбнулась. — Но ты на них даже не взглянул…

Клауд как зачарованный уставился на двух туго спеленатых младенцев, которых Джиорсал положила перед ним на стол. Почувствовав, как комок подкатывает у него к горлу, он, снова крепко обняв Эмили, уткнулся лицом ей в шею, стараясь поскорее прийти в себя. Тем временем Джиорсал ловко подхватила новорожденных на руки и подошла к окну, за которым по-прежнему не у мол ката буря.

Устало улыбнувшись, Эмили откинулась на подушку.

— Клауд, скажи, а у тебя были в роду близнецы?

— Понятия не имею. Я дальше бабушки с дедушкой никого из предков не знаю.

— По-моему, у моей двоюродной прабабушки Теодоры была сестра-близнец, точно не помню. Впрочем, это не важно. Давай лучше придумаем им имена, мы ведь этого так и не сделали…

— Верно. — Клауд вслушался в звуки бушевавшей за окном бури. — Вот, например, названия явлений природы, их множество, значит, есть из чего выбрать. С них и начнем.

Глава 19

Улыбнувшись, Харпер помахал рукой Марку Торсону. Торсон был кузнецом, но это не имело значения, потому что Харпер улыбался и махал рукой всем, кто попадался ему на пути. Чувство облегчения переполняло его душу, и он готов был поделиться своей радостью с каждым.

Всю зиму Харпер работал как каторжный, практически приковав себя к магазину. Личные дела он урезал почти до минимума, прилагая все усилия к тому, чтобы раздобыть денег. То, что ему удавалось заработать, он тотчас же отдавал Чилтону и другим кредиторам. И вот теперь наконец-то с долгами было покончено.

Харпер не спешил делиться своими успехами с Дороти, и тем не Менее она оставалась рядом с ним в течение всего этого времени, мужественно перенося все лишения. Такого он от нее не ожидал. И вот настал торжественный день, когда он мог удивить ее и даже наградить за стойкость. После полной нужды и лишений зимы награда эта должна была показаться Дороти восхитительной.

Стараясь не шуметь, Харпер вошел в дом, куда в последнее время возвращался только по вечерам. Сегодня он пребывал в том радужном настроении, когда человеку хочется немного поозорничать. Не обнаружив жену внизу, он осторожно поднялся по лестнице наверх.

Дверь в спальню для гостей была широко распахнута, и оттуда доносились громкие голоса. Медленно подойдя к дверям, Харпер остановился на пороге и несколько минут наблюдал за резвящейся на кровати парочкой. С этого момента причина необыкновенной терпеливости жены больше не была для него секретом.

Дороти томно постанывала от наслаждения. Томас оказался великолепным партнером, опытным и умелым. В очередной раз она подумала о том, что ей следовало давно завести любовника. Отличный способ убить время и развеять дневную скуку.

Внезапно она почувствовала, что Чилтон весь напрягся. Проследив за его взглядом, Дороти замерла.

— Харпер… — Она судорожно ухватилась за ночную рубашку.

— Не ожидала, милая, что я сегодня раньше приду домой?

— Дорогой, это вовсе не то, что ты думаешь. Все это только ради тебя. — Она умоляюще посмотрела на Чилтона, однако гот и не думал уходить.

— Ради меня? Сомневаюсь. Ты всегда думаешь только о себе.

— Неправда! Я хотела спасти нас от гибели.

— Гибель нам больше не грозит, Дороти.

— Что?

— Я вернулся сегодня пораньше, чтобы сказать тебе: я больше никому ничего не должен.

Дороти непонимающе взглянула на Чилтона, но тот лишь равнодушно пожал плечами. Тем временем Харпер, войдя в комнату, прошел к шкафу и вытащил из него спою сумку.

— Что ты делаешь? — Дороти изо всех сил пыталась сохранить самообладание, однако дрожь в голосе выдавала охватившую ее панику.

— Ухожу. Ты приложила столько усилий, чтобы не потерять нажитое. Теперь можешь оставить все себе.

— Но ты не можешь так просто уйти! Ты мой муж и любишь меня.

Ответом ей был взгляд Харпера, настолько красноречивый, что она побледнела.

— Уже нет. Мне очень хотелось возродить те чувства, которые мы с тобой испытывали друг к другу в начале нашей совместной жизни, но это продолжалось до тех пор, пока я думал, что ты по крайней мере хранишь мне верность. Теперь я знаю, что все это время ты путалась с Чилтоном якобы только ради того, чтобы он согласился на отсрочку, хотя в глубине души не верила, что я когда-нибудь смогу вернуть ему долг. Терпеливой ты была только потому, что надеялась сохранить имущество, приобретенное нами за эти годы: считала, что если будешь спать с Чилтоном, он тебе это позволит; а на то, что я работал как вол, тебе было ровным счетом наплевать.

— Ты все равно не сможешь меня бросить! Ну подумай, куда ты теперь пойдешь?

— Для начала отдамся на милость Эмили, хотя я перед ней и очень виноват. Тебе, Дороти, я оставляю все. Распоряжайся тем, что имеешь, по своему усмотрению, только помни: больше у тебя ничего не будет, если ты, конечно, сама не заработаешь.

Уложив сумки, Харпер подхватил их и направился к выходу.

— О, дорогой, подожди, прошу тебя, дай мне последний шанс!

Харпер холодно взглянул на жену:

— Он у тебя был, но ты им не воспользовалась. Впрочем, я мог заранее предвидеть развязку. Ты горела желанием продать Чилтону мою сестру, так что вполне логично было затем продать себя. Прощай.

Словно оцепенев, Дороти прислушивалась к тому, как Харпер спускается по лестнице и выходит за дверь. Затем, вспомнив наконец про Чилтона, она обернулась. Ее любовник стоял в одних подштанниках, облокотясь о косяк двери, и насмешливо смотрел на нее. Только сейчас до Дороти начало доходить, что Харпер, ее муж, человек, из которого, как ей всегда казалось, она могла вылепить все что угодно, только что ее бросил. Ею овладела неистовая ярость.