Но что его мама продала рецепт шоколадного торта «Мистеру Киплингу»… Это мое любимое. Мелкий жулик. Иногда мне кажется, что Джеймс мог бы стать актером. Но нет, он очень хороший юрист. Правда-правда. Полгода назад его повысили и изрядно прибавили зарплату. Именно благодаря этому он смог позволить себе преподнести мне те серьги на день рождения. Хотя, зная Джеймса, он мог бы и без повышения копить полгода, чтобы их приобрести. Он слишком меня балует. Приносит цветы раз, а то и два раза в месяц, водит ужинать в рестораны и покупает подарки. Подружки говорят, мне чертовски повезло.

Раздается резкий высокий звук, и я слышу, как выруливает самолет. Такой шум, будто проезжаешь на машине через автомойку. Вот лысеющий мужичок за сорок спускается к бассейну, и его пивной живот трясется при каждом шаге. Трое молодых парней потягивают пиво за столиком по другую сторону бара. Один из них окидывает меня взглядом, потом отворачивается и говорит что-то остальным. Все трое оборачиваются и ухмыляются.

Я чувствую себя гораздо счастливее. К черту все, махну еще один!

– Сингапурский слинг? – будто прочитал мои мысли спрашивает бармен.

– Да, пожалуйста.

Кажется, я чуть-чуть навеселе. Знаю, не стоит напиваться в одиночку, но наплевать, у меня выходной. К тому же, я через многое прошла за последние… Сколько это длилось? Тринадцать часов или что-то вроде того? Интересно, будет ли этот случай по прошествии лет вызывать у меня смех. Уже сейчас ситуация начинает казаться весьма забавной – правда, я подозреваю, что три сингапурских слинга как-то с этим связаны.

Думаю о бедном моем возлюбленном, который приходит в пустую квартиру, спит в пустой кровати и скучает по мне… Жаль, что он не полетел со мной в Австралию. Не получи Джеймс это повышение, он мог бы взять отгул, но на тот момент, когда я заказывала билет, он решил, что торопиться не стоит. Я действительно очень хочу познакомить его с Молли и Сэмом.

В спа вижу целующуюся парочку. Лысеющий толстячок плавает брассом и каждый раз, проплывая мимо, привлекает к себе всеобщее внимание. Нечасто встречаются парни, плавающие брассом, да? Почти жалею, что не положила в ручную кладь купальник. Тогда я не сидела бы на этом чудном высоком барном стуле, покачивая ножками в босоножках.

– Желаете еще один коктейль, мэм?

Он что, флиртует со мной? Определенно сверкнул улыбкой. Х-м, можно ли сверкнуть улыбкой, или это у него просто блестящие глаза и охальная улыбка? То есть, нахальная. Господи, я набралась.

Все, точно, это последний слинг. Ух ты! Чуть не сползла с сиденья.

Когда там вылет? Гляжу за стойкой табло с расписанием и изо всех сил пытаюсь разобрать цифры. Нет, дружище, я не на тебя смотрю! Где там мой рейс? Сидней… Сидней… Сидней… ага, вот оно. Последнее объявление о вылете.

Вот дерьмо, неужели там именно это написано?!

Твою ж мать! Соскальзываю – почти падаю – со стула и, буквально путаясь в босоножках, мчусь к выходу. Потом понимаю, что не заплатила за выпивку. Несусь назад, вижу облегчение на лице «Нахальной Улыбочки» – должно быть, он решил, что я смылась, – кидаю ему кредитку, тороплю и только потом разворачиваюсь и убегаю. Где, черт возьми, этот выход C22?


Сингапур – Сидней

Суббота: Отправление из Сингапура в 20 ч. 00 мин.

Воскресенье: Прибытие в Сидней в 6 ч. 50 мин.

Время полета: 7 ч. 50 мин.

О боже, эти стюардессы, кажется, не в духе. За последние десять минут они уже дважды вызывали Люси Маккарти по громкоговорителю, пока я зигзагами летела сюда. Пытаюсь извиниться за опоздание, но вместо «простите» выходит «пасите», и вдобавок я еще не могу пройти по доске по прямой.

Я что, сказала «по доске»? Я, конечно, имела в виду «по проходу».

Другие пассажиры пялятся на меня. Да, да, пропустила пару стаканчиков, но я что, чудик какой-то, что ли? О, вот и мое кресло. Опять у окна, зашибись. Угу, вам придется подвинуться. И я не настолько пьяна, чтобы не видеть, как вы тут друг другу глазами знаки делаете. Вы, наверное, думали, что у вас будет замечательное пустое место рядом – а вот фиг вам!

Х-м, возьму-ка я на этот раз сумку с собой.

Плюхаюсь на сиденье и пытаюсь найти ремень безопасности под задницей. Одеяло… Нет. Подушка… Не то. Да где ж эта проклятая штука? О, вот и он, ремень. Тяну его, тяну, тяну. Чего он не двигается? А, ну да, это мужика в соседнем кресле. Извини, друг. Я нашла свой. «Щелк». Меня реально плющит.

«Дамы и господа, пристегните ремни, уберите откидные столики и приведите спинки кресел в вертикальное положение…»

Да-да, это мы уже проходили. Бла-бла-бла…

«…мобильные телефоны должны быть выключены, пока вы не окажетесь в Международном аэропорту Сиднея…»

Угу, эта часть мне тоже известна. Плавали, знаем. Ой, а я вообще-то сотовый не выключила.

Не могу… достать… сумку…

Ремень… слишком… жмет…

Наконец я расстегиваю его и хватаюсь за сумку в поисках мобильника. Слава богу, никаких сообщений. Отключаю его и засовываю назад. Затем, снова пристегнувшись, с облегчением выдыхаю, распространяя вокруг запах «сингапурского слинга».

Мои загорелые ноги выглядывают из-под сарафана, и я счастливо ими любуюсь. Мне определенно нравится искусственный загар – потрясный, смотрится совсем как настоящий. Но это так противно – спать на старых простынях в первую ночь после нанесения автобронзанта. И потом надо их стирать и снова застилать красивые… Это ж две стирки за два дня. Ну что ж, придется Джеймсу с этим разбираться, раз уж он так поспешил выставить меня из квартиры. КЛАССНЫЕ ПРОСТЫНИ!

В памяти с трудом что-то поднимается, прежде чем желудок от страха падает в пропасть: как придурки-друзья Джеймса, мать их, узнали про мои изгаженные автозагаром простыни?

О, нет… Они и не знали. Потому что они не отправляли это сообщение!

Кое-как расстегиваю ремень и тянусь за сумкой, параллельно откидывая спинку своего кресла и сильно врезаясь головой в переднее. Шарю по ней в поисках телефона и врубаю его. «Привет, Люси! Джеймс только что отымел меня в вашей постели. Подумала, что тебе стоит знать. Уже четвертый раз за месяц. Классные простыни! Целую».

– Мисс, вы должны выключить телефон.

У них что, глаза на гребаных затылках, что ли?

– Не могу! Мне очень нужно позвонить!

– Мисс, другим пассажирам нашего самолета и так пришлось долго ждать, не находите? – Бортпроводница многозначительно смотрит на меня. – Так что вам стоит отключить мобильный прямо сейчас.

– Что-то случилось? – К шоу присоединяется еще одна гадская стюардесса.

– Нет, Фрэнни, все в порядке. Юная леди как раз собиралась выключить телефон.

Я подчиняюсь, хотя внутри все кипит. Они показали, кто тут хозяин, и теперь самодовольно уходят по проходу. Как мне сейчас хочется запустить трубкой в затылок Фрэнни.

Предатель, лживый сукин сын! Я его убью!

Самолет взлетает, и во мне столько гнева, что я едва соображаю. Рядом со мной от неудобства ерзают в креслах сорокалетний или около того мужичок и его жена… подружка или любовница (точно, любовница!). И если раньше мне казалось, что во мне достаточно самообладания, то сейчас я в этом не уверена. Думаю, даже хорошо, что мое место у окна, иначе, пожалуй, я бы уже в бешенстве мчалась по проходу, вопя, как банши[3]. Не вынесу еще восемь часов…

Солнце садится, пока мы начинаем очередное ночное путешествие. Это как-то успокаивает, и мне приходит на ум, что я ведь ничего не ела с тех пор, как вчера вечером покинула Лондон. Четыре коктейля на голодный желудок – о боже мой! Внезапно возникает непреодолимое желание попасть в туалет. Соседи слишком охотно освобождают проход, поднимаясь и настороженно глядя на меня, пока я протискиваюсь мимо.

В кабинке мерцает тошнотворный люминесцентный свет. В отражении зеркала замечаю бриллиантовые серьги и серьезно подумываю сорвать их и смыть в унитаз. Ха! Принимая во внимание, что этот ублюдок водил меня за нос, они, вполне возможно, поддельные. Люси в небесах с долбаными циркониевыми кубиками. Так мне и надо.

Стюардессы начинают разносить напитки с начала прохода. Рассчитав, что они могут вернуться в бизнес-класс и пропустить меня на мое место, иду им навстречу. Старшая, Фрэнни, кивает младшей, которая оборачивается и, заметив мою персону, снова поворачивается к напарнице и почти незаметно качает безукоризненно ухоженной головой. И эти сучки заставляют меня ждать у туалетов, в то время как сами с ледяными фальшивыми улыбочками обслуживают весь салон, пока, наконец, не доходят до меня, давая пройти. Я в ярости, но не покажу им, что они уделали меня. Возвращаюсь на свое место и понимаю, что мне даже не предложили напитков.

Фрэнни с сообщницей разносят ужин. Жареный цыпленок тощий и неаппетитный, но я так изголодалась, что съедаю его целиком. Даже бисквит с имитацией взбитых сливок проходит нормально. Алкоголь начинает выветриваться. Я чувствую себя изможденной и все еще так сержусь на Джеймса, что трудно дышать.

Значит, он врал насчет измены. Я даже извинилась за то, что подозревала его, не могу поверить! Да как он посмел? Снова представляю Джеймса в постели с другой, но быстро и решительно переключаюсь на то, что чувствую. Проще уж управлять гневом, чем снова расстраиваться.

Мне опять надо в одно место. Стюардессы уже убрали с наших откидных столиков, но еще обслуживают пассажиров в хвостовой части салона. Разделяющая эконом и бизнес-класс занавеска открыта, и туалеты «бизнесе» маняще близки. «Была не была», – думаю я и иду по проходу.

А здесь симпатичнее. У них даже есть крем для рук и цветы.

Стучат в дверь. Что на этот раз? Делаю свои дела так быстро, как могу, в то время как громкость и настойчивость стука все возрастает, и наконец открываю. Опаньки, это суровая подружка Фрэнни. Должно быть, она видела, как я сюда зашла. Вот черт, я даже не успела попробовать крем для рук.

– Мисс, это туалет бизнес-класса, туалеты эконом-класса в другом конце салона, – говорит стюардесса покровительственным тоном.

Я указываю на пассажиров и говорю:

– Не думаю, что кому-нибудь из них надо… Стойте. Это что, телефон?

Бизнесмен-азиат сидит с трубкой у уха, а провод тянется к спинке кресла перед ним.

– Это ведь именно то, на что и похоже, верно? – Я в отчаянии смотрю на собеседницу. – Мне нужно позвонить.

– Боюсь, что нет. Только для пассажиров бизнес-класса.

– Нет, вы не понимаете. Мне необходимо сделать срочный звонок.

– Простите, но ничем вам помочь не могу. А теперь займите свое место.

Не надо было злить стюардессу.

Она решительно провожает меня до кресла, и я иду, с грустью оглядываясь на телефоны. Плевать, что осталось несколько часов полета. Я хочу позвонить сукиному сыну и наорать на него прямо сейчас. Я достану этот аппарат!

Спустя час, когда все остальные пассажиры дрыхнут или смотрят предложенные фильмы и передачи, я залезаю с ногами на сиденье и перебираюсь через соседей, осторожно ступая по подлокотникам, чтобы не разбудить спящих. Отодвигаю занавеску, отделяющую от бизнес-класса, и прохожу туда. Азиатский бизнесмен спит, и я незаметно подкрадываюсь к нему. Аккуратно снимаю трубку с базы и изучаю ее. О нет! Похоже, нужна кредитка!

– Мисс, что вы делаете?

Бизнесмен вздрагивает, проснувшись от пронзительного возгласа стюардессы, и испуганно смотрит на меня. Он кричит что-то непонятное, и, прежде чем я успеваю разобрать что именно, Фрэнни вырывает из моих рук телефон и тащит по направлению к кабине.

В мини-кухне она поворачивается ко мне и произносит с ледяной жесткостью:

– Так. Слушай меня внимательно. Во-первых, ты села в самолет поздно и в нетрезвом виде. Тебе крупно повезло, что мы тебя сюда вообще пустили…

– Не настолько уж я была и пьяна, – перебиваю я.

– Хватит! Я говорю в первый и последний раз. Если сейчас же не вернешься на свое место и не будешь там тихо сидеть до конца полета, получишь пожизненный запрет летать рейсами этой авиакомпании. ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛА?

Я густо краснею и согласно киваю. Побежденная, возвращаюсь к себе. Приходится снова переползать через спящих соседей под бдительным присмотром Фрэнни. Убедившись, что я действительно на своем месте, она отворачивается и уходит, раздраженно качая головой.

Через несколько минут сидения с пылающим лицом я решаю попытаться отвлечься на фильм, или что они там показывают. Двигаться больше не буду. Когда через час начинают развозить завтрак, едва поднимаю глаза, и после долгожданной посадки, потупив взгляд, покидаю самолет. Стюардессы не говорят ничего, что могло бы показаться неприятным остальным пассажирам, но я знаю, они с удовлетворением смотрят мне вслед. Остается только надеяться, что на обратном рейсе будет не их смена. Но сейчас, конечно, меня больше занимает кое-что другое.