Энн Флетчер - Мадам в сенате

– «Дорогая Ксавьера, я влюблена в чистопородного колли, мы живем вместе уже целых пять месяцев. Мои родители не против, а вот его – да. Мы оба хотим от наших отношений чего-то большего. Я мечтаю иметь от него щенков. Что ты скажешь?» Подпись – «Породистая».

Ксавьера покрутилась на стуле, наморщила нос, слегка покачала головой и начала диктовать:

– «Дорогая Породистая…»

– Ни в коем случае! – донесся от двери женский голос. – Могут родиться мутанты, и придется от них избавляться.

Лицо Ксавьеры озарила радостная улыбка.

– Мам!

Элегантная, привлекательная женщина средних лет – мать Ксавьеры – вошла в кабинет и прикрыла за собой дверь.

– Сейчас в городе несколько сезонных распродаж, вот я и решила отправиться за покупками. Дай, думаю, заодно заскочу к дочке. Когда ты в последний раз видела Линду?

– Линду? Да я не встречала ее с тех самых пор, когда она слиняла в Вашингтон.

Мать Ксавьеры достала из-под мышки газету, развернула ее на письменном столе и ткнула пальцем.

– Читай!

Это была какая-то новая газета, издававшаяся на Западном побережье.

Ксавьера видела ее впервые. Она придвинула стул поближе к письменному столу и бегло пробежала глазами статью.

– Здесь пишут, что ее предположительно опознали как женщину, с которой застигли сенатора Чамли. После чего она исчезла. Интересно, как это Линда умудрилась исчезнуть?

– Теперь она не сможет уличить сенаторов во лжи, когда они будут валить на нее вину за соблазнение бедного сенатора Чамли, – едко заметила мать Ксавьеры. – Ее заставили исчезнуть! Ксавьера прикусила нижнюю губу и призадумалась.

– Ну, ты же знаешь, мам, в прежние времена они запросто могли позволить себе терять целые дивизии. Стоит ли удивляться, что они оказались неспособны даже установить последнее место ее работы.

– Ты невнимательно читала, – возразила мать. – Утверждают, что в последнее время она работала у Чамли. Это-то они как раз обнаружили, а вот девушку – нет. И я бы сказала, что не случайно.

Ксавьера печально покачала головой.

– Мам, я всегда учила Линду беречь честь смолоду и держаться подальше от Вашингтона. Ее родители до сих пор убеждены, что она работает у меня. Но эта статья откроет им глаза. Господи, да ведь они от нее отрекутся!

– Сначала ее нужно найти, – резонно заметила мать.

– Я разыщу ее, – задумчиво протянула Ксавьера. – Она была моей подругой, и я сделаю все, что в моих силах.

– Линда переехала в Вашингтон и тем самым оборвала все дружеские привязанности. Ты обязана думать о своей собственной репутации.

– Не будем ссориться, мам.

– Я и не собираюсь, – ответила та, снова наклоняясь над газетой. – Смотри-ка, они образовали специальный подкомитет по расследованию злоупотреблений сексом.

Ксавьера прочла и криво усмехнулась.

– Чертовы лицемеры! Не думаю, что они начнут с себя.

Мать засмеялась.

– И я не думаю. Найдут кого-нибудь поколоритнее.

В это мгновение приоткрылась дверь, и в образовавшейся щели показалась голова Тома.

– Ксавьера, как насчет фотографа? Поторопись, пожалуйста, и не забудь, что дома у тебя назначена еще одна деловая встреча. Вызвать лимузин?

Она с отсутствующим видом кивнула и снова уткнулась в газету.

– Боюсь, что они доберутся до тебя, – озабоченно произнесла мать.

– Что ты имеешь в виду?

– Этот подкомитет. Начнут вызывать свидетелей… Как бы тебе не пришлось ехать в Вашингтон.

– Ксавьера. – Том еще не ушел и продолжал сверлить ее взглядом. – Ты рискуешь выбиться из графика.

Она кивнула, обошла вокруг стола и поцеловала мать в щеку.

– Пока, мам.

Во взгляде женщины сквозила тревога.

– Пока, родная.

Ксавьера ласково потрепала ее по плечу и пружинистым шагом устремилась к выходу.

Ксавьера спустилась на лифте этажом ниже и, пройдя по коридору, на ходу расточая улыбки и отвечая на приветствия, вошла в просторное помещение художественного отдела. Здесь, как обычно, стоял дым коромыслом. Сотрудники носились взад-вперед с какими-то бумагами. И все орали друг на друга.

В дальнем конце комнаты виднелась дверь с табличкой: «Не входить!» Ксавьера открыла дверь и скрылась за ней.

Это была фотостудия, огромная, завешенная плотными шторами и слабо освещенная комната – только яркое пятно от софитов в центре. Там, в ослепительных потоках света, лежала на низенькой тахте сногсшибательная блондинка, на которой ничего не было, кроме прозрачной рубашонки, едва доходившей до талии. Рядом суетился фотограф, маленький человечек в мешковатой шелковой пижаме и сандалиях на босу ногу, с золотой серьгой в правом ухе. На шее у него болтались «Никон», «Пен-такс», «Мамия», пара экспонометров и прочие фотопринадлежности. Когда открылась дверь, он гневно обернулся, подбоченился и по-птичьи наклонив набок голову, направился навстречу. При этом фотограф свирепо щурил глаза, чтобы разглядеть налетчика. Узнав Ксавьеру, он немного смягчился.

– Привет, Ксавьера.

– Привет, Рэнди. Как дела?

Тот сердито мотнул головой, фыркнул и отвернулся.

– Какие могут быть дела, если мне постоянно мешают. Ксавьера понимающе улыбнулась и положила руку ему на плечо.

– Я просто хотела знать, все ли в порядке. Низенький человечек еще больше напрягся! А при виде чужой руки на своем плече его затрясло от ярости.

– С вашего позволения… – ледяным тоном начал он.

– Ох, извини, – Ксавьера быстро убрала руку и подошла к фотомодели, бросив Рэнди через плечо: – Постараюсь тебе не мешать.

Он вскинул голову и презрительно засопел. Потом немного оттаял и обратился к девушке:

– Ну что, куколка, ты готова?

– Всегда готова! – отрапортовала та.

– Я говорю о съемке!

– И к ней тоже!

Фотограф в течение нескольких секунд в молчании заламывал руки. Затем взял «Никон» и посмотрел в видоискатель.

– Повернись немного. Прими такую позу… ну, ты знаешь… Вот именно.

Раздался металлический лязг хлопнувшей шторки. Что-то загудело. Девушка извивалась на тахте, принимая всевозможные позы и соблазнительно улыбаясь в объектив.

– Подложи под мягкое место подушку, – бормотал Рэнди, нагибаясь и прыгая из стороны в сторону, чтобы поймать новый ракурс – Теперь снова повернись ко мне. Умница. – Снова послышалось гудение. – Ножку немного выше… прикрой свои заросли… Молодец… Вот и чудненько! – Он оставил «Никон» и взялся за «Пентакс». – Повернись-ка на спину… Теперь раскройся чуток… Боже, где взять силы?.. Ничего дорогая, не обращай внимания…

Ксавьера вошла в полосу света и окинула девушку критическим взглядом.

– Соски плосковаты.

Рэнди опустил фотоаппарат и присмотрелся. Потом сердито зашипел:

– Вы что, думаете, я каменный?

Он отбежал в темный угол и приказал кому-то:

– Принеси несколько кубиков льда! Послышались возня и мужской смех. Потом наступила тишина.

– Лед, быстро! – снова заорал Рэнди. – Сию минуту! Тем временем Ксавьера заговорила с девушкой.

– Знаешь что, Каролина. Попробуй взять в рот карамельку.

Та перекатилась на другую сторону тахты, взяла с тумбочки конфету в розовой обертке, развернула и, положив в рот, принялась улыбаясь катать ее языком.

– Так?

– Да ты артистка! – восхитилась Ксавьера. Подошедший Рэнди даже причмокнул.

– Не хуже, чем на телевидении.

– К черту телевидение! – выпалила Каролина. – Я могу гораздо лучше!

Из темноты выступил еще один мужчина в шелковой пижаме. Держа в руках тарелку со льдом, он опустился перед тахтой на колени и, глупо ухмыляясь, повилял задом перед Рэнди. Тот захихикал и пнул его носком сандалии. Ассистент взял кубик льда и наклонился над Каролиной.

– Лежи тихо, я не собираюсь дотрагиваться до тебя руками.

Девушка кисло посмотрела на него, приподняла прозрачную рубашечку и замерла, положив голову на сгиб локтя. Ассистент приложил лед к ее соску. У девушки расширились глаза; между зубами хрустнула конфета.

– Тебе вовсе не обязательно грызть лед! – сердито буркнул Рэнди. – Ты что, не позавтракала?

– Засунь себе что-нибудь в рот, а потом приложи лед к заднице, – огрызнулась фотомодель. – Тогда посмотрим, что останется у тебя во рту.

– Во всяком случае, я знаю, чему в такое время не следует там находиться, – поддразнивал ассистент.

Рэнди прыснул и еще раз наподдал ему носком сандалии. Потом нагнулся, взял с тумбочки еще одну карамельку и, бросив ее Каролине, неожиданно пнул ассистента в плечо. Тот взвизгнул и дал сдачи.

– Свора взбесившихся самцов, – сухо заметила Ксавьера и обратилась к девушке: – Может, не оставлять тебя одну с этими ублюдками?

– Я справлюсь с ними со всеми, – хвастливо заявила та.

Рэнди бросил на Ксавьеру надменный взгляд и оставил в покое своего помощника. Тот перестал прикладывать лед к соскам Каролины и, положив то, что осталось от кубика, обратно на тарелку, ушел в свой угол. Рэнди снова нацелил на девушку свой «Пентакс».

– Там, на табурете, текст, – процедил он сквозь зубы, обращаясь к Ксавьере. – Может желаете взглянуть?

Она взяла пару листков машинописного текста и подойдя поближе к одному из софитов, прочла вслух:

– «Каролине девятнадцать лет, она живет с родителями и обожает по субботам наведываться в зоопарк вместе с отцом, лютеранским священником…»

Ксавьера остановилась и с сомнением посмотрела на Каролину.

– Лютеранским священником?

В это время Рэнди как раз снимал крупным планом обнаженные груди девушки. Она изогнула шею, чтобы поверх его плеча взглянуть на Ксавьеру.

– Совершенно верно.

– Лежать! – рявкнул фотограф, злобно воззрившись на нарушительницу. Впрочем, он быстро взял себя в руки и уже более спокойным тоном произнес: – У нас есть забойные снимки, как они кормят обезьян.

– Самое забойное там то, что одна обезьяна выделывает на заднем плане. – Девушка стрельнула лукавым взглядом в сторону Рэнди. – Говорят, что от этого на руках растут волосы.

– А вот и нет! – выпалил он.

Каролина покатала во рту карамельку и томно вытянулась на тахте.

– Ладно, валяй дальше, – бросила она фотографу. Ксавьера возобновила чтение:

– «Но по вечерам Каролина – одна из самых дорогих кол-герлз Америки. Ее такса – от одной до полутора тысяч долларов…» – Она на секунду остановилась, чтобы уточнить: – С одного или нескольких клиентов?

– Если это «джейн», то с одной, а если «джон», то с двоих-троих.

Ксавьера приподняла брови и снова уткнулась в текст.

– «Она зарабатывает, чтобы проложить себе путь наверх, мечтая о карьере нейрохирурга или порнозвезды. Ее чрезвычайно интересуют пороки…» «Центральной нервной системы» – зачеркнуто или нет?

– Я еще не решила, на чем остановиться, – призналась Каролина. – Поэтому то вычеркивала, то снова вписывала. А вы что посоветуете?

Ксавьера с сомнением пожала плечами.

– Тебе самой решать.

В этот момент отворилась дверь, и из темноты вынырнула статная мужская фигура.

– Том, это ты?

– Нет, Тед. Ксавьера, лимузин ждет внизу. Том просил по дороге показать вам макет будущего номера.

– Боже милосердный! – театральным тоном воскликнул Рэнди. – Здесь что – проходной двор? Нет это просто невыносимо! – И, заломив руки, поплелся в угол.

Ксавьера положила текст на место и начала вслед за Тедом пробираться к выходу.

– Уезжаете? – крикнула вдогонку Каролина.

– Да, у меня деловая встреча. Девушка хохотнула.

– Могу себе представить.

– С несколькими врачами, – засмеялась Ксавьера.

– Тогда тем более желаю успеха! Все пройдет как по маслу.

– Я тоже в этом уверена.

Ксавьера вышла, одеваясь на ходу. Они с Тедом спустились на лифте вниз и вышли через боковую дверь. Там ждала машина. Ксавьера удобно устроилась на заднем сиденье и углубилась в макет следующего номера. Лимузин плавно покатил по асфальту.

Резиденция Ксавьеры была расположена в Голдуотер-каньоне, фешенебельном районе к востоку от Лос-Анджелеса. Туда вела широкая дорога с гудроновым покрытием, с обеих сторон обсаженная пальмами. Внизу, в каньоне, сверкали на солнце крыши роскошных частных вилл и водная гладь бассейнов.

Лимузин остановился перед массивными чугунными воротами. Охранник сунул нос в салон и, увидев Ксавьеру, широко улыбнулся. Она вернула ему улыбку, и лимузин, тронувшись с места, покатил в глубь каньона.

Чем дальше, тем отвеснее становились стены каньона и тем реже попадались прячущиеся в густой листве строения. Зато они отличались внушительными размерами и особым шиком. Лимузин свернул на дорогу поуже, круто забиравшую вверх. Вскоре показался особняк на самой вершине утеса – громадное здание из черного дерева в сочетании с черным стеклом, построенное по индивидуальному проекту и в соответствии с последней архитектурной модой – с застекленными лоджиями и просторной верандой, служившей солярием. Лимузин въехал в каменные ворота, напоминавшие арку, с двумя скульптурами по бокам. Те изображали любовные объятия. На арке также были выгравированы фигурки, иллюстрирующие основные позы Камасутры. Вдоль усыпанной гравием дорожки шла живая изгородь из пышно цветущих кустов; от нее в разные стороны разбегались тропинки, ведущие к многочисленным укромным местечкам и гротам.