После того как группа юристов подготовила материалы, собранные Сэнди Меррит и Джеффом Коннери против Хейгов, помощники Джеффа были приглашены на секретное совещание у президента Соединенных Штатов. Президент Бреман поручил своим лучшим сотрудникам изучить все материалы, и им удалось добиться встречи посланника США на Ближнем Востоке с Мухамедом Али Бараком. Во время этой встречи суровый восточный правитель получил разъяснения, что против Аарона Хейга выдвинуто несколько обвинений, в том числе в финансировании нелегальных закупок оружия у Советов. Али вежливо проинформировали, что товара он не получит, поскольку за него не будет заплачено. Эти быстрые действия временно предотвратили катастрофу в Персидском заливе, позволили Али избежать скандала и спасти свое лицо.

Реакция Барака была внешне спокойной, но напряженной, и посол его страны дал понять, что Али все равно может начать войну. Барак тонко намекнул на возможность мести Аарону Хейгу со стороны исламских фундаменталистов. Совершенно неожиданно Эдру Барак выпустили из больницы в Катаре, бледную после перенесенной тяжелой болезни. Она и Али объявили, что намереваются отправиться в круиз, чтобы добиться ее полного выздоровления. Сэнди истерически разрыдалась, когда узнала об этой счастливой развязке, и несколько дней ходила потом с тупой улыбкой на лице. Джефф тоже был доволен: он знал, что у него появилась зацепка на случай, если придется пробивать вынесение Хейгам приговора.


Бульварные газеты и телевизионные сплетники взахлеб сообщали, что певица кантри Джолин находится в доме своей кузины в Канзасе и подает на развод с Си Хейгом. «Си — один из самых добрых и смелых людей, которых я знаю, — сказала Джолин, — но мы так и не смогли ужиться в браке. В моем сердце навсегда останется для него местечко».

Си Хейг не давал интервью, потому что все еще поправлялся после огнестрельного ранения, полученного во время охоты в пэрришских горах. Однако спустя несколько дней после заявления Джолин Рубен Хейг озадачил Уолл-стрит, назначив Си президентом Юго-Западной энергетической корпорации.

— Си всегда работал в тени своего брата, — сказал Рубен, — но он показал себя спокойным, упорным и предприимчивым бизнесменом.

Циничные комментаторы, доки в бизнесе, отметили, что больного Си навестил Чет Биннс, президент компании «Уолко», и подчеркивали вероятность того, что Рубен Хейг побоялся утратить расположение своего сына-великана, которым так долго пренебрегал, и потому подарил ему корпорацию. Всем было ясно, что Юго-Западной будет управлять сам Рубен Хейг, чье бы имя ни стояло на двери кабинета директора.


В конце недели поступило сообщение о том, что в Техасе и Оклахоме обнаружены три тренировочных лагеря коммандос. Среди находившихся там людей были, судя по всему, недовольные ветераны вьетнамской войны и обычные граждане, хранившие в тайниках невероятное количество оружия и мрачно готовившие некий Армагеддон. Их арестовали за незаконное владение оружием, и лагеря были закрыты. Доморощенные коммандос во весь голос отрицали какую-либо причастность к убийству Гейба Меррита и к пыткам, которым подвергся Джефф Коннери.

Глава 44

Дождливым ветреным вечером к блестящей гудроном частной взлетной полосе аэродрома Пэрриша подъехал белый «кадиллак» и остановился чуть в стороне от мерцающего в темноте небольшого реактивного самолета. Двигатели загудели, потом оглушительно заревели в сыром воздухе. Огни освещали самолет снизу, подчеркивая его отогнутые назад крылья. Техники в дождевиках сновали вокруг, отсоединяя топливные шланги и проводя последнюю проверку.

В «кадиллаке» рядом с телохранителем, твердым как кремень мужчиной в легком плаще, надетом поверх костюма, с кобурой под мышкой, сидел Рубен Хейг. На сиденье рядом с водителем — его сын Аарон.

— Вот и твой самолет, Аарон, — сказал Рубен. — Скверная погода для полета, но тут уж я ничего не могу поделать.

Аарон обернулся и посмотрел на отца. Его глаза мерцали в темноте, ястребиное лицо скрывалось в глубокой тени.

— Довольно лицемерить, отец.

Рубен улыбнулся во мраке; его лицо темнело на фоне черного окна, мокрого от дождя. Ветер раскачивал машину.

Рубен сказал:

— Мне не очень-то все это нравится. Надо было бы хорошенько надавать тебе по заднице, сынок! Я доволен, что в убийстве обвиняют тебя, а не меня. Я рад, что Дайсон числился в твоих сотрудниках.

— К черту, папаша, ты же по уши сидишь в дерьме, — сказал Аарон. — Что за ребячество?! Мы наткнулись на препятствие. Нам надо собраться с силами.

— Это тебе надо собраться! — рявкнул Рубен. — А мне остается подбирать обломки. Твоего дружка Дайсона разнесло в клочья, Аарон. И надо же было тебе всех давить, затеять шпионские игры. Дерьмо все это, сынок! Надо было заниматься делом и делать деньги. А не влезать в эту идиотскую вендетту, Господи Боже, я кручусь и верчусь уже шестьдесят лет, но никогда в такое не играл.

Дыхание Аарона облачком пара витало у его рта.

— Играешь так, как фишка ляжет. Ты ведь не запрещал того, что мы сделали с Петти Ройтер или с Люком Эвери и с остальными? Тебе нравилась идея иметь хорошо подготовленных собственных солдат. Ты прямо расцвел от счастья, когда мне улыбнулась удача в деле с Али Бараком. Пока все было спокойно, папаша, тебе это нравилось. А теперь, когда мы споткнулись, ты хочешь отдать меня на съедение волкам!

— Нет уж, уволь, я не собираюсь разделить с тобой твой успех по части убийств, сынок. Можешь оставить его себе. — Рубен широко усмехнулся. — Думаю, что с учетом того, насколько ты увяз, я просто добрый малый, коли не сообщаю в суд, что ты собираешься покинуть страну. Если они тебя сцапают, то уж точно засадят на полную катушку. Чертовски глупо ехать сейчас на встречу с Али Бараком. Тебе бы лучше податься на какие-нибудь чертовы Багамы, или на Таити, или еще куда-нибудь и лечь на дно.

Аарон устало вздохнул. Его глаза засверкали.

— Не могу, папаша. Потому что не собираюсь посылать все к черту. Я еду в Катар, чтобы уладить дела с Бараком и закончить то, что я начал. Покуда я не попал в зал суда, я буду заниматься делом, и наше имя никому не удастся заляпать дерьмом!

Вздрагивая, Аарон открыл дверцу и выбрался из машины под дождь. На мгновение глаза Рубена погрустнели, но он заставил себя собраться и тоже вышел из машины. Горячий металлический запах авиационного топлива и влажного воздуха ворвался в его ноздри. Он увидел, что Аарон стоит возле самолета и смотрит на него снизу вверх.

Рубен опустил голову, скрывая лицо от ветра, и подошел к Аарону.

— Сынок, тебе не удастся ничего уладить! — прокричал он. — Как ты этого не понимаешь? У тебя была возможность, но ты ее упустил. Теперь у руля опять будем я и Си. Он не стал умнее, чем был, но я не хочу, чтобы он сговорился с этим подонком Биннсом.

— Конечно, — усмехнулся Аарон. — Но ты же сам приказал убить Джолин, если она уедет с ранчо. Так что не изображай из себя моралиста, отец. Если ты хочешь, чтобы дела опять пошли, тебе буду нужен я, потому что у меня мозги варят.

Неожиданно Рубен изо всех сил ударил Аарона в живот так, что тот согнулся. Он сам помог Аарону разогнуться и опять ударил его кулаком, на этот раз в челюсть. Из носа Аарона брызнула кровь и потекла ручейками в рот. В его глазах зажегся огонек.

— Давай! — прошипел Рубен. — Чета Биннса ты уложил за десять секунд. Я старый козел, сынок. Меня ты уложишь еще быстрее. Давай, бей! — Он поманил Аарона к себе согнутым пальцем. Рубен тяжело дышал. Огни взлетной полосы отбрасывали мертвенно-бледный свет на эту сцену.

— Я не стану давать тебе сдачи, отец, — сказал Аарон. Он отер кровь с губ, но она продолжала стекать ему в рот.

— Спасибо хоть за это, — прошипел Рубен. Его глаза блестели от ярости. — Ты — дерьмо! Не смог даже справиться с занюханной репортершей. С первой же встречи ты был на крючке у Сэнди Меррит.

Он выдохнул, подумав о своем больном сердце.

— Ладно, с этим все. Дайсона нет в живых. Двое из его лучших ребят убиты, и мы знаем, кто их убил. Наши дела крепко застопорило. Джефф Коннери произносит зажигательные речи на больничной койке и собирается привлечь нас к ответственности. Дьявол, у него уже достаточно доказательств, чтобы засадить нас в тюрьму! Двенадцать наших адвокатов уже готовят нашу защиту. Чертовски обидно, Аарон. Мы были так близки к тому, чтобы заработать пятьдесят миллиардов долларов. Даже сотню миллиардов, черт возьми! Вот было бы здорово, Господи! А теперь мне этого никогда не видать. Я уже слишком стар, а на то, чтобы все восстановить, уйдет уйма времени.

Его интонации стали жесткими.

— Но я добьюсь своего. Потому что хапать и держать — это все, что я умею делать. Так что садись в самолет и лети в Катар, поговори с Али Бараком. И если он не пристрелит тебя как собаку прямо в аэропорту за то, что из-за тебя ему прищемили хвост, то, возможно, тебя бросят в их тюрьму и познакомят с тамошними ребятами. Если же ты выживешь, то, может быть, тебе удастся заключить с Али еще одну сделку. Ему всегда будет нужно оружие, чтобы вести войну. Если ты сможешь уладить с ним дела, то, может быть, я тебе помогу. Я еще подумаю об этом.

Аарон вытащил носовой платок и стал размазывать кровь по лицу. Самолет опять взревел. Глаза Аарона над рассеченной щекой светились злобой. Когда раздался его голос, он был хриплый, и слова звучали неясно из-за распухших губ.

— Отец, в следующий раз я буду делать это только ради самого себя!

Аарон повернулся, расправил плечи и стал подниматься по трапу в распахнувшуюся дверь самолета. Рубен стоял под дождем и видел, как его сын исчез в брюхе самолета. Люк закрылся. Водитель засигналил, Рубен заставил себя обернуться и медленно направился к «кадиллаку».


Поскольку в домике Сэнди в Вестчестере все было подготовлено к переезду, они отпраздновали выход Джеффа из больницы в его коттедже на берегу. Отметили они также и его внушительную победу на выборах над Марком Ленардом. В конце ноября у моря было холодно, но утреннее солнце, светившее в окна, заставляло стены отливать золотом. Океан же за окном был бледно-фиолетовым, а небо сизым, и было приятно подходить к берегу, хотя они дрожали от холода.

Они осторожно занимались любовью, так как Джефф был еще весь в синяках, и не думали о кипе телеграмм и о налетевшем на них урагане популярности. Они целовались, обнимали друг друга и наслаждались чудом жизни. Потом позавтракали и вышли на веранду, чтобы взглянуть на растущие вокруг деревья, на песчаный пляж и на море. Джефф еще с трудом передвигался, он застегнул на молнию свою куртку и крепко обнял Сэнди за плечи.

— Когда-нибудь, дорогая, — сказал он, — ты забудешь обо всем, что случилось.

— Хорошо, — сказала Сэнди и прижалась к нему. Они снова обнялись, крепко и страстно, и ее глаза были полны слез. — Я знаю, что люди, которые… которые это с нами сделали, уже наказаны, но этого мало. За такие дела любого наказания будет недостаточно.

Он улыбнулся и нежно погладил ее по волосам.

— После пережитого нелегко прийти в себя. Нужны годы, чтобы избавиться от комплексов. Надо любить друг друга и этим попытаться излечить себя.

Она кивнула и посмотрела на воду.

— Когда окончится наш процесс против Хейгов, Джефф?

Его глаза стали серьезными.

— Следствие затянется на годы, в конце концов адвокаты Хейгов добьются, чтобы слушание было отложено. Рубена и Си никто не обвинит в убийствах, хотя, конечно, они стояли за спиной убийц. Найти Аарона Хейга будет, пожалуй, трудновато, он может оказаться неизвестно где.

Сэнди прижалась к нему:

— Я так устала и знаю, что ты тоже устал. До сих пор трудно поверить, что мы остались живы.

Он провел пальцем по ее губам.

— Когда я была эгоисткой и дурой, то часто задавала себе вопрос: как бы я повела себя, окажись я в чрезвычайных обстоятельствах, например, в случае насилия или похищения. Теперь я это знаю.

Он улыбнулся:

— Мы вновь родились, дорогая. Господи, когда ты послала мне телеграмму, я был последним пьяницей, который топил свои мозги в развлечениях с девицами; я боялся прямо сказать себе, чего я стою. — Он посмотрел на нее. — А ты хотела прославить свое имя и заработать большие деньги. Ты даже не знала, какая ты на самом деле.

Они отстранились друг от друга. Она стояла у балюстрады, и резкий ветер жалил ее в лицо.

— Ты прав. Но я многому научилась. Когда я вернулась и узнала, что ты будешь жить, я поняла, что могу убить Дайсона.

— Ты сожалеешь о том, что случилось?

Она горько рассмеялась:

— Нет! Ну не хороша ли я? Готова любому перерезать глотку.