— Свидание?

— Да, свидание, чтобы сказать до свидания, если угодно.

— Но это ведь будет точно прощальное свидание, верно?

— Но я надеюсь, что увижу его когда-нибудь еще, через много лет. — Мери захохотала, но при этом не смотрела на Кристу.

— И надеюсь, не с моей помощью.

— Все проходит, все забывается, — прощебетала Мери. Она вела себя как-то необычно легкомысленно, как девчонка, подумалось Кристе.

Криста набрала номер. Через минуту Роб снял трубку.

— Как прошло утро? Прекрасно! О, это чудесно! Да, Стив в этом просто гений, как-никак лучший в мире. Хорошо. Хорошо. Слушай, Роб, мне хотелось бы обсудить с тобой кое-что. Заскочи, пожалуйста, сегодня в полдень ко мне, будь ангелом. Вечерние съемки начнутся не раньше четырех. Ты ведь знаешь, где находится Стар-Айленд. Спроси у ворот, и тебе покажут мой дом. А я позвоню охране, чтобы тебя пропустили. Большое спасибо, Роб. Это не займет много времени. До встречи. Пока.

Криста положила трубку. Она чувствовала себя виноватой. Но это будет самое лучшее, если подумать. Мери Уитни должна быть удалена из химической смеси, а то она вызовет взрыв. И вероломство Кристы по отношению к Робу поможет ускорить ее отъезд.

— Ну, слушай, Мери. Мне нужно отправляться по делам. Я надеюсь, что с Робом у тебя все будет хорошо.

— Дорогая моя, в сердечных делах ничего никогда не бывает хорошо.

— Будто я не знаю, — вздохнула Криста.

Она встала. Мери тоже.

— Ну, дорогая моя. Целую, целую. Удачи тебе в аэропорту.

Когда Мери Уитни выходила из ее спальни, у Кристы возникло странное предчувствие. Каким-то образом она поняла, что свидание, которое она только что устроила для Роба и Мери, создаст гораздо больше новых проблем, чем решит старые.

49

Питер Стайн забросил удочку в аквамариновую воду, однако сердце его было не на месте. Обычно он беспокоился о своей работе, и рыбная ловля служила ему средством отвлечься. А сейчас он думал о Кристе, и рыбалка не помогала.

— Что ты знаешь о женщинах, Райен?

Ван дер Камп был самым близким другом Питера, но обычно они не разговаривали. А сегодня Питер сам завел разговор.

— Я знаю, что не найдешь двух одинаковых.

— Согласен. Люди часто делают подобные ошибки. Нельзя обобщать все, что касается людей. Такие вот дела. А я совершил ошибку.

— Какую?

— Да я слишком обобщал.

— О.

— Я одного не понимаю, — Питер решил не сдаваться, — как может тянуть друг к другу двоих людей, если у них совершенно разные жизненные принципы, если они верят в разные вещи, если у них разные понятия о ценностях.

— Это ты о себе и той девушке, с которой поссорился в Майами?

— Видимо, так, — ответил Питер, слегка смущенный, что Райен не стал говорить абстракциями.

— Может быть, тут чисто физическая причина.

Питер рассмеялся. Простые умы понимают простые вещи лучше, чем глубокие мыслители.

— Тут присутствует физический элемент… бесспорно, но любовь ведь больше, чем это. Мне кажется, что кого-то любят по двум причинам… потому что они обладают вещами, которых нет у тебя, либо потому что они обладают всеми вещами, которые у тебя есть. И это сводится к вопросу самооценки. Если ты любишь себя, то ты склонен любить людей, у которых такие же качества, что и у тебя. А если ты себе не нравишься, то любишь людей, имеющих качества, которых ты лишен.

— Девушка из Майами, — сказал медленно Райен, — не походит на тебя и все же тебе нравится. Должно ли это означать, что ты себя не любишь?

— Мммммммм. Возможно. — Питер нахмурился. Жизнь невыносима большей частью, но он все-таки нравился сам себе. По крайней мере, уважал, если это то же самое. — Либо, если моя теория верна, тогда я предполагаю другую возможность — что эта девушка из Майами, как ты ее настойчиво называешь, в действительности более походит на меня, чем я думал.

— Получается так, что она непростая. Если похожа на тебя.

— Ну, она говорит, что думает. Не боится жизни. Знает, чего хочет, идет и берет, способна расплющить любого, кто встанет поперек дороги. Умна… очень умна, и ничего нельзя ей сказать…

Райен засмеялся.

— Тогда откуда ты откопал мысль, что вы противоположности?

Питер тоже расхохотался.

— Догадываюсь, что мы компьютеры одинаковой марки, но заряженные разными программами. Мы говорим различные вещи, но говорим одинаково.

— Как в той книге, «Пророк»… тот же кубок, разные напитки…

— В точности, как в «Пророке», ты прав.

Питер ненадолго затих, рассеянно дергая леску. Он был рад, что рыба не клюет. Ему требовалось подумать о Кристе.

— Так позвони ей и попроси прощения, и затем снова будете вместе… до следующего раза, — посоветовал Райен.

— Мне извиняться? Да ты что. Она должна это сделать.

— Звучит так, словно эту фразу сказала она, а не ты, судя по твоему рассказу.

Так оно и было. Заколдованный круг. Уж если что ему и нравилось в Кристе, так это то, что она никогда не станет перед ним извиняться. Что притягивало ее в нем, это то, что он не станет извиняться перед ней. Их будущее выглядело розовым, как преисподняя.

— О-го! Кажется, к нам пополнение, — воскликнул Райен, вставая.

Питер поднял глаза. Рев мощных моторов разносился по поверхности океана. Огромный катер-катамаран на скорости мчался к ним. Серого цвета, как военное судно. На борту виднелось что-то вроде герба.

— Полиция, — сказал Питер.

— Шериф округа Монро. Наркопатруль, — уточнил Райен.

— Черт возьми! — сказал Питер. — А у нас просроченный пропуск.

Райен засмеялся.

— Ну, много времени ты на это не потратишь.

— Нет, но мне придется выслушивать их чепуху минут двадцать, пока они не удовлетворят свое любопытство и не увидят, что я не контрабандист. — Питер Стайн со стоном вздохнул. Мужские фигуры, облеченные властью, вызывали у него аллергию. Единственным способом общения с ними было подобострастие, а его тошнило от этого.

Полицейский катер затормозил, обдав веером брызг «Тиару». На борту находились два человека, одетые в черное с ног до головы. Оба носили очки, как у авиаторов, а на бедрах пистолеты 38-го калибра. Полицейский, сидевший на пассажирском месте, поднес к губам рупор.

— Доброе утро, капитан. — Голос, прогремевший над волнами, был обманчиво дружелюбен.

Ни Райен, ни Питер не ответили.

— Сдается мне, что у вас просрочен пропуск, — прогремел голос. — Гасите двигатели и готовьтесь принять на борт проверяющего.

Питер Стайн клокотал от ярости. Господи! Черт побери! Им требовался предлог, чтобы подняться к ним на борт, и он дал его. Сначала начнется проверка техники безопасности. «Сколько спасательных жилетов?», «Покажите ваши сигнальные ракеты», «Проверьте при мне звуковой сигнал», «Покажите документы на лодку». Если чаша унижения не будет испита в достаточной мере, то проверка техники безопасности перейдет в поиск наркотиков по полной программе. Они могут проторчать пару часов, простукивая каждый бугорок. И всегда существовала бьющая по нервам вероятность, что хозяева лодки имели несчастье вытащить пару погнутых баллончиков, которые не противоречат понятию о мелких уликах.

Полицейские привязали катер к «Тиаре». Потом их ноги уже перешагивали через борт.

— Ваше имя, капитан?

— Питер Стайн.

Ближайший полицейский пристально разглядывал его.

— Пошли по радио запрос на лодку, Фриц, — велел он своему подопечному.

— А ты, парень, не тот самый писатель? — поинтересовался полицейский.

— Тот самый, — ответил Питер. В Америке никогда не следует недооценивать пользы популярности.

Казалось, он не убедил полицейского. Подозрительный по своей натуре, тот также страдал от распространенного неверия в то, что может когда-нибудь и в самом деле встретить знаменитость «в реальной жизни».

— А не ты ли это написал книгу о детях? Моя жена читала ее…

— «Детская игра», — напомнил ему Питер.

— Ну, я… — Полицейский испустил короткий смешок, чтобы скрыть, что не был вполне уверен, кто перед ним. Он хлопнул себя по ляжке. — Да, точно, «Детская игра». А ты получил какую-то там важную премию. Она так сказала.

— Точно. Пулитцера.

— Иисусе! И вот я тут, в патруле, останавливаю лодку, а в ней Питер Стайн. Просто не могу поверить. А у тебя есть какие-нибудь книги на борту?

— Пожалуй, в каюте найдется парочка…

Райен уже уловил, о чем шел разговор.

— Сейчас я принесу, — сказал он Питеру и полицейскому. Требовалось доказательство. И тогда просроченный пропуск и штраф в сто долларов станут делом прошлым, и они снова смогут ездить на рыбалку. Через пару секунд он вернулся, держа в руке «Детскую игру».

— Точно. Именно такую книгу читала жена. Я видел ее с неделю на столике возле моей кровати. Иисусе, как тесен мир. — Он крикнул через плечо. — Эй, Фриц, идентификация сделана. Это мистер Питер Стайн, писатель.

Фриц кивнул, его лицо ничего не выражало. Его жена книг не читала.

— За наркотиками охотитесь? — спросил Питер Стайн. Это был максимум, на что он годился для поддержания светской беседы.

— Весь день этим и занимаемся. — Полицейский рассмеялся, дивясь, как это он ухитрился превратить такую мимолетную встречу в нечто более существенное. Теперь жена будет с месяц ловить каждое его слово. Она всегда любит распространяться насчет его необразованности, что его интересуют только футбол и баночное пиво. А сейчас все встанет на свои места. Он попросит автограф. Может, пару книг. Может, Стайн подпишет «Для Трейси». Да, точно, подпишет, ведь у него просрочен пропуск.

— А вы что-нибудь сейчас пишете? — спросил полицейский, мгновенно переменив тон.

— Да, пишу. Я всегда… пишу что-нибудь. — Черт побери, уж он точно не сможет выдержать беседу с этим полисменом о своей работе.

— А что вы пишете?

— Повесть, называется «Грезы, что пригрезились мне». — Питер просто молился, чтобы разговор иссяк.

— А о чем?

О, нет. Невозможно ничего объяснить этому толстолобому. И тогда в голову внезапно пришла одна мысль. Он ведь обдумывал примерный сюжет «Грез». Герой, мечты которого разбиваются о камни реальной жизни, прибегает к наркотикам, как к суррогатному средству склеить мечты вновь. Питер Стайн совершенно не разбирается в наркотиках, хоть и живет в Ки-Уэсте, чья экономика строится на них. Ему требовалось немножко ознакомиться с этой проблемой, да все некогда. И теперь в его лодке стоял полицейский из наркоконтроля, и парень явно жаждал продолжить с ним знакомство.

— Ну, вообще-то, — ответил Питер Стайн с несвойственной ему живостью, — там совсем чуть-чуть будет идти речь о наркотиках.

— Да что вы говорите, — воскликнул полицейский. — Иисусе, да я мог бы целую книгу об этом написать. От вещей, которых я насмотрелся, у вас волосы встанут дыбом.

— Не хотите ли пива? — спросил Питер Стайн.

— Нам не разрешается пить при исполнении… — сказал полицейский не очень уверенно. Затем у него в мыслях промелькнул сценарий вечернего разговора с Трейси. «Да, нормальный парень. Мы немного выпили пива, поговорили про его новую книгу. Я подсказал ему несколько ходов. — Что? Ты? Ты говорил с Питером Стайном? О его книгах?» Получится неплохо, о, Господи, совсем неплохо. И она оставит его в покое, по крайней мере, месяц он будет спокойно смотреть телевизор.

— Впрочем, немножко баночного не грех и выпить… И почему сегодня так жарко? — В холодильнике стояло двенадцать банок. Райен притащил их на палубу. Четверо мужчин присели.

— Что мне хотелось бы узнать, — сказал Питер, — так это то, что нового появилось в наркобизнесе. Последние тенденции. Современное зелье. У меня впечатление, что тот мир меняется почти каждый день. Догадываюсь, что вам постоянно приходится сталкиваться с чем-то новым.

Полисмен потягивал пиво.

— Ну, парни… — начал он. — Вы наткнулись как раз на нужного человека. Лучше меня никто не разбирается во всей этой дряни.

Питер вытягивал из него информацию с потрясающей ловкостью. Он наклонился вперед, положив подбородок на руки, слушая с пристальным вниманием и роняя слова восхищения и поощрения в промежутках, когда полицейский прерывал свой монолог. Он узнал, что парни Меделлина снова находятся на коне после сделки с правительством Колумбии и что кокаиновый бизнес по-прежнему процветал, несмотря на свидетельства о снижении на него спроса. Он узнал, в каких местах обычно прячут на лодке наркотики… в поручнях, в сливных баках уборных и, порой, в полых якорных цепях. Он узнал про новые горячие точки контрабанды наркотиков… в сравнительно слабо контролируемых полицией береговых районах Джорджии и Каролины. Он наслушался и о самом хорошем, и о самом плохом.