— Нет, он был не из их числа… Он не посмел бы и посмотреть в мою сторону, если бы я сама не призналась ему в любви! Он был красив… темные волосы, темные глаза… мне всегда нравились темноволосые мужчины… они кажутся такими сильными и мужественными…

— А он… тоже любил вас?

— Да, он любил меня. Он, нищий сын деревенского пастора, который приходил к нам в дом, чтобы заниматься с моим младшим братом, любил меня так же сильно, как я любила его.

Герцогиня замолкла, теребя в руках носовой платок.

— Не знаю, почему я об этом сейчас вспомнила, — проговорила она, тщетно пытаясь придать своему голосу оттенок беспечности, — наверное, когда перебираешь старые вещи, воспоминания сами собой начинают всплывать в твоей памяти. Эти письма, которые я бережно хранила столько лет…

— Но что же случилось потом? — На этот раз интерес Ионы был неподдельным.

— Хорошо, девочка… Пусть моя история послужит тебе хорошим уроком… Я любила Дэвида всем сердцем… его звали Дэвидом Данном… Я любила его пять лет, отказывая всем остальным поклонникам… Я тщательно следила за тем, чтобы каждый из них, прежде чем познакомиться с моим отцом, твердо уяснил, что я никогда не стану его невестой. А потом… потом отец узнал про нас с Дэвидом все… Годы шли, и в конце концов мы забыли об осторожности… Мы могли думать только друг о друге, о том, как урвать торопливый поцелуй в пустой комнате или в одном из укромных уголков сада… Даже короткая разлука становилась для нас обоих невыносимой пыткой… Нас предала одна из служанок. Я уволила ее за дерзость, и она, решив отомстить, рассказала все моему отцу. В тот же день Дэвиду было приказано никогда больше не появляться в нашем доме, а меня отправили к моему дяде в Йоркшир. Мое сердце было разбито, и мне едва хватало сил, чтобы прятать слезы от любопытных взглядов моих кузин… Потом какие-то знакомые пригласили тетушку с дочерьми и одним из ее сыновей — а заодно и меня — погостить в Эдинбурге. Там должен был состояться бал, и тетя решила, что перемена обстановки должна помочь восстановить мое душевное равновесие. На балу меня представили герцогу Акрэ. Он был уже немолод, но все еще неплохо выглядел и имел большой вес в обществе. Конечно же я была немало польщена его вниманием, но когда дядя сообщил мне, что герцог просит моей руки, я едва не лишилась чувств от изумления. Потом я вспомнила, что дома меня ждет только гнев отца и одиночество… Я дала свое согласие, и мы поженились в Йоркшире. Так я стала герцогиней Акрэ, третьей по счету женой семидесятилетнего герцога…

Губы герцогини скривились в вымученной улыбке.

— Да, я стала герцогиней, — продолжила она. — Кузины зеленели от зависти, друзья засыпали меня поздравительными письмами, но что они все могли знать о моих истинных чувствах… Мой муж оказался неразговорчивым и довольно черствым человеком… Я знаю, что должна была благодарить судьбу за удачное замужество, но чувствовала себя ужасно несчастной… Герцог наслаждался мной, как наслаждаются удачной охотой или изысканным обедом, а потом просто забывал о моем существовании. Я была так одинока… Шотландия казалась чужой и неприветливой, а замок стал для меня тюрьмой, из которой было невозможно сбежать… Мне недоставало молодости, смеха и… любви.

Герцогиня поднялась и подошла к окну. Утреннее солнце безжалостно осветило ее припухшие веки, глубокие морщины в уголках глаз и губ, дряблые, обвисшие щеки — теперь это был лишь призрак, тень давно ушедшей молодости…

— Как часто я стояла у этого окна, смотрела на озеро и думала, какое оно холодное, — странным голосом проговорила герцогиня. — Но я больше никогда его не увижу. Совсем скоро я вернусь в мою милую Англию и навсегда забуду этот ненавистный замок… но удастся ли мне забыть все остальное? — Она обернулась, и в ее глазах мелькнул ужас. — Смогу ли я забыть Нейла, его руки, его лицо, его походку, его черные волосы?.. — По ее щекам потекли слезы. — Как… как мне его забыть?..

Иона помогла герцогине снова сесть в кресло. Она не знала, что сказать или сделать, и с облегчением услышала, как дверь в комнату отворилась — вернулась служанка. Следом за ней вошли двое лакеев, они внесли огромный серебряный поднос и поставили его на столик возле кресла хозяйки.

Герцогиня открыла крышку чайницы и стала насыпать заварку в большой чайник, украшенный фамильным гербом; служанка вновь принялась укладывать вещи в сундук. Время откровений прошло.

Допив свой чай, Иона сказала:

— Если ваша светлость не возражает, я бы хотела выйти, чтобы немного подышать свежим воздухом.

Герцогиня кивнула с отсутствующим видом. С того момента, как вернулась служанка, она не проронила ни слова, но Иона догадалась, что она снова погрузилась в воспоминания о лорде Нейле и о своей первой любви, Дэвиде Данне.

«Бедняжка… — думала девушка, выходя из покоев герцогини. — К сожалению, я ничем не могу ей помочь…»

Подойдя к дверям Малиновой гостиной, Иона остановилась: в комнате разговаривали двое; они стояли у окна и не замечали девушку.

— Я бы здесь все переделала по-своему, — сказала леди Рексхэм, положив свою сверкающую перстнями руку на плечо лорду Нейлу.

— Все будет так, как ты пожелаешь, моя дорогая, — ответил ей Нейл.

Иона поняла, что сейчас они оба обернутся и увидят ее, и бездумно бросилась прочь от дверей гостиной. Задумавшись, через минуту она с удивлением обнаружила, что стоит возле библиотеки. Дверь оказалась не заперта, и девушка заглянула внутрь. Лакей разжигал в камине огонь. Обернувшись, он вежливо сказал:

— Прекрасное сегодня утро, не так ли, мисс?

Девушка узнала его: это был тот самый слуга, который обычно стоял на верхней ступеньке главной лестницы и с которым они каждое утро здоровались и каждый вечер желали друг другу спокойного сна.

— Да, я хотела выйти погулять, но сначала мне нужно поговорить с его светлостью. Не знаете, где я могла бы его отыскать?

— Его светлости сейчас нет в замке, мисс.

— Вы хотите сказать, герцог уехал? Один?

— Да, мисс.

Иона внезапно ощутила какую-то непонятную тревогу.

— И куда же он отправился?

— Не могу знать наверняка, мисс. Конюхи говорят, его светлость уехал очень рано и не говорил, когда вернется.

— Все это довольно странно… — обеспокоенно пробормотала Иона.

— На вашем месте я бы не стал тревожиться, мисс, — улыбнулся лакей. — Поверьте мне: милорд в состоянии сам о себе позаботиться.

Но слуге так и не удалось переубедить Иону.

«В замке что-то происходит… и это что-то касается всех — герцога, герцогини, леди Рексхэм и лорда Нейла… — думала она, медленно шагая по коридору.

Она не знала, что именно ждет их всех впереди, но внезапно почувствовала, что ее охватил необъяснимый, леденящий душу страх…

Глава 13

— Все будет так, как ты пожелаешь, моя дорогая, — ответил лорд Нейл и прижал пальчики Беатрис к своим губам. Леди Рексхэм отняла свою руку и отвернулась.

— Эту комнату обязательно нужно будет переделать. Меня всегда ужасно раздражал этот оттенок… — сказала она капризно, но внезапно замолкла, увидев висящий на одной из стен портрет. На нем был изображен герцог в восемнадцатилетнем возрасте: красивое юное лицо, пылкий, пытливый взгляд, легкая улыбка на четко очерченных губах…

Когда, наконец, Беатрис оторвала взгляд от портрета, на ее лице было довольно странное выражение. Пряча от лорда Нейла глаза, она отошла к камину.

— Ты сегодня уже виделся с герцогом? — спросила она, не оборачиваясь.

— Нет… Почему ты о нем спрашиваешь? О, дорогая… как долго мне еще нужно ждать?..

— Нет, нет, Нейл, — раздраженно прервала его Беатрис. — Дай-ка подумать…

Она села в кресло и закрыла лицо руками. Ее охватила волна эмоций, и всему виной был злополучный портрет. Все утро она развлекала себя тем, что придумывала, как она переобустроит замок, когда он станет принадлежать ей и Нейлу. Это было так по-женски, что едва ли она могла винить Нейла в глупости только потому, что он поверил, будто она и впрямь собирается провести остаток дней в этом забытом богом месте.

Но все то время, пока она беспечно болтала, что-то внутри нее кричало и металось в агонии. Она старалась не думать о прошедшей ночи, но это было нелегко: в ее сердце поселилась боль, которую ничем нельзя было заглушить.

Остаток ночи она провела без сна, обдумывая месть за причиненное ей унижение, хотя в глубине души понимала, что теперь даже смерть герцога едва ли принесет желанное облегчение.

Как часто раньше она смеялась над женщинами, страдающими от безнадежной любви! Как часто она называла их дурочками и говорила, что они лишь попусту тратят время, изнывая от тоски по мужчинам, которым они вовсе не нужны! Но теперь она знала, что сопротивление любви означало полное поражение; ей можно было только подчиниться, погрузиться в нее целиком, без остатка…

Она вспомнила холодный, безразличный взгляд герцога, и ей показалось, что ее сердце вспыхнуло, охваченное всепожирающим пламенем ревности…

Ее мозг заработал словно машина. Она уничтожит его, а потом вернется в Англию, к маркизу Северну. Ничего, некоронованная королева при дворе короля Англии, в Лондоне она быстро забудет о нем. Да, она забудет об этом ужасном замке и обо всем, что здесь произошло. Если герцог умрет, боль в ее сердце утихнет, но если он останется жить, ей придется навсегда забыть о покое.

Беатрис отняла руки от лица. Нейл опустился перед ней на колено.

— О чем ты задумалась, моя радость?

— Больше так продолжаться не может, — резко ответила Беатрис. — Необходимо действовать, и немедленно. Чтобы отправить герцога на плаху, мы должны доказать его связь с якобитами… Или придется покончить с ним другими методами…

Глаза Нейла сузились.

— Ты имеешь в виду… убийство?

— Почему бы и нет? Или ты настолько щепетилен?

Нейл опустил глаза.

— Это не так легко, как может показаться, — выдержав паузу, проговорил он. — Правосудие пока еще никто не отменял — да, и даже здесь, в Шотландии.

Беатрис посмотрела на него с вызовом:

— Неужели ты испугался? Чего ты боишься, Нейл? Яд, удар ножом под покровом ночи — кто узнает, чья рука покарала твоего братца?

— Быть может, это звучит странно, но у Эвана почти нет врагов, зато очень многим хорошо известно, что меня не слишком расстроит его кончина.

— В таком случае ты должен действовать особенно осторожно.

Слова Беатрис прозвучали довольно язвительно, и Нейл снова опустился на колени и схватил ее за руки.

— Я сделаю все так, как ты хочешь. Раньше я бы посчитал убийство слишком опасной затеей, но сейчас, когда наши с тобой судьбы пересеклись, я готов ради тебя на все!

Беатрис отдернула руки и встала; гнев переполнял ее. Как он смеет связывать ее судьбу со своей! На мгновение правда была готова выплеснуться из переполненной чаши, но тут леди Рексхэм вспомнила, что именно Нейл должен был стать тем орудием, которым ей предстояло воспользоваться для осуществления собственного плана.

— Ну и что же ты можешь предложить?

— Ты… так хороша… что мои мысли путаются… я не в состоянии думать ни о чем другом, кроме…

Нейл сделал несколько шагов вперед, но она остановила его жестом:

— Я задала тебе вопрос и жду ответа!

— Подойди… дай мне обнять тебя… Мне все время кажется, будто ты пытаешься ускользнуть от меня… скажи, что это неправда… скажи, что ты любишь меня!

Беатрис скользнула взглядом по его лицу и простертым к ней рукам и отвернулась.

— Есть вещи и поважнее любви, — холодно сказала она.

В то же мгновение лорд Нейл бросился вперед, грубо схватил ее за плечи и силой повернул к себе. Вскрикнув от боли, леди Рексхэм гневно посмотрела ему в лицо, но тут же съежилась под тяжелым взглядом его черных, будто пустых глаз.

— Скажи, что любишь меня, — процедил Нейл сквозь зубы. Беатрис едва узнала его голос. — Скажи, или, клянусь, я задушу тебя!

Его пальцы больно впились ей в плечи, но она продолжала молчать. Тогда он притянул ее к себе, а когда ее голова бессильно запрокинулась назад, впился ей в губы. В этом поцелуе не было нежности — только жестокая, яростная, животная страсть…

Когда он наконец отпустил Беатрис, в ее глазах был страх.

— Не доводи меня до греха, — сказал он хрипло, наблюдая, как она вытирает платком окровавленные губы.

— Ты забываешь, что я — всего лишь женщина, — ответила она, разглядывая синяки на своих руках.

— Это я едва ли смогу забыть, — усмехнулся в ответ Нейл, и Беатрис почувствовала, как ее снова охватывает страх.

Усилием воли она заставила себя улыбнуться и кокетливо опустить ресницы.