— Ты обрадуешься, когда узнаешь, что в конце концов я так и не встретилась с Джастин. Отчасти благодаря этим самым книгам из серии «помоги себе сам», над которыми вы оба только что насмехались…

— Почему это я должен обрадоваться? — возразил Том. — По-моему, все это довольно интересно. Нечасто предоставляется возможность…

— А мне показалось, что ты советовал мне не ходить к ней. Мол, теперь, когда мы стали взрослыми, мы живем по другим правилам. Разве это не твои слова?

— Ну, это было раньше. Вообще-то она мне понравилась.

— Бог мой, ты шутишь! — вставила Мирна.

— Тебе не кажется, что она просто меня использует? Она всегда меня обманывала.

— Нет, у меня создалось впечатление, что она ценит твое мнение. Мне показалось, что она смотрит на тебя почтительно, как на образец для подражания.

Анна замолчала. Почувствовав гнетущую атмосферу, Мирна попыталась разрядить ее и стала подпевать рекламе тампонов, которую в этот момент показывали по телевизору: «Это моя жизнь…»

Неужели Том прав, думала Анна. Когда ее мать говорила о Джастин, у нее внезапно защемило сердце. Наверное, от раскаяния. Но она черпала утешение в словах Шона: «А кто сказал, что это будет легко?»

— Ну, Мирна, кому адресовано твое письмо? — поинтересовался Том.

— Дочери серийного убийцы, — пробормотала Анна. Она уже собиралась извиниться за странное поведение своей соседки, но Том ее опередил:

— Правда?

— Эта девушка сама стала жертвой насилия, — ответила Мирна. — Мне захотелось что-нибудь сделать для нее. Но письмо не получилось. Это какой-то бред, а не письмо.

— Понятно. Могу я прочитать? — спросил он. Мирна кивнула и протянула блокнот. Том зачитал:

«… Я пишу, чтобы выразить свое глубокое сочувствие. Не могу представить, что значит испытать на себе насилие, издевательства и принуждение к употреблению наркотиков. Все это просто не укладывается у меня в голове…»

— Да нет, написано хорошо, — сказал он, и Анна обрадовалась, что хоть один из ее мужчин снисходителен к Мирне. Хотя разве Том ее бойфренд?

— Чушь, — проворчала Мирна. — Всегда, когда я излагаю свои мысли на бумаге, они звучат как-то фальшиво и навязчиво. Мне никак не подобрать правильный тон.

— Да, нет же, написано хорошо. Честно.

— Она хорошо пишет, — с гордостью сказала Анна.

На прошлой неделе она хотела попросить Мирну, чтобы та написала ЕМУ несколько писем от ее, Анны, имени. Но потом подумала, что из-за этих писем ОН может влюбиться в Анну. Или, вернее, в Мирну. Это очень напоминало сюжет про Сирано де Бержерака.

— Анна, это не творческое слово.

— Неважно. Я думаю, что ты получишь ответ.

— Я делаю это не для того, чтобы получить ответ.

— Тогда для чего?

— Потому что я глупая и надеюсь, что это как-то поможет, — грустно призналась она — Понимаешь ли, это письмо имеет определенную стратегическую задачу.

Мирна писала мною длинных писем, переполненных энергичными заявлениями и требованиями. Она писала в Министерство здравоохранения о несправедливом распределении льгот на медицинское обслуживание; она писала в Министерство развития заморских территорий о бедственном положении жертв наводнения в Гондурасе; она писала в Министерство финансов с жалобой на скудное пособие, получаемое вдовами погибших солдат («Так где все эти обещанные “дома, достойные своих героев”?»).

Обычно Мирне советовали обратиться куда-нибудь еще.

— Ну, я думаю, что твои письма все-таки помогают, — заверила Анна, вспомнив, как Мирна написала в железнодорожную компанию «Темза-линк» и получила в ответ десятифунтовый талон на покупку железнодорожных билетов компании. — Во всяком случае, вспомни то письмо от компании «Темза-линк».


Уважаемый господин или госпожа. Я пишу, чтобы выразить свою благодарность компании «Темза-линк». Раньше каждый раз, когда поезд опаздывал, у меня случались приступы паники. Но потом я поняла, что поезда компании «Темза-линк» опаздывают всегда! И на них нельзя полагаться, как, впрочем, и на все в этом ненадежном мире. В результате я больше не страдаю от стрессовых состояний. Спасибо компании «Темза-линк».

С уважением,

Мисс Мирна Ломонд.


— Ах, то письмо… Оно никому не помогло. За исключением меня.

— Ну, а я определенно полная бездарность в том, что касается писем, — сказала Анна, чтобы подбодрить Мирну.

— И я тоже, — признался Том, глядя на Анну. (Он явно сказал это только для того, чтобы подбодрить Анну.)

— Ну, в наше время письма вряд ли имеют какое-то значение, верно? — усмехнулась Мирна. — Сейчас все пользуются факсом или электронной почтой.

Иногда Анне было интересно: уж не заставили ли Мирну каким-то обманным путем жить в наше время? Что-то такое в духе фильмов о путешествии во времени. Анна без труда могла вообразить свою соседку в роли какой-нибудь гувернантки в жесткой, накрахмаленной юбке, а рядом с ней служанку, которая помогает ей расшнуровывать корсет. Несомненно, время Мирны текло так же медленно, как время в романах Джейн Остин. События нанизывались на ее жизнь, словно бусины на нитку: ответ на письмо из «Темза-линк»; Рождество, проведенное с родными; встреча с отцом.

(«ЭТО МОЯ ЖИЗНЬ…»)

Отец Мирны работал в англиканской церкви, но служил не пастырем, а скорее финансистом для одной из лондонских епархий. Чуть ли не все на свете вызывало у него суровое неодобрение.

Он страшно напугал тринадцатилетнюю Анну, когда ей пришлось провести целые выходные у Ломондов, потому что ее родителям нужно было уехать.

— Как заставить молодежь снова ходить в церковь? — спросил ее мистер Ломонд за обедом.

Анна промямлила в ответ что-то про дискотеки и кока-колу, а старший брат Мирны — Грим — смотрел на нее во все глаза из-под своей длинной челки.

За неделю до этого обеда Грим позвонил Анне домой. Он пригласил ее на музыкальное представление, которое давали в церкви в следующую субботу. Из каждой поры на теле Грима сочилось сало, застывая липкой пленкой на его шее, покрытой красной сыпью. Волосы Грима тоже были сальными, так что его челка практически приклеилась ко лбу. Из-под мышек и даже из каре-зеленых глаз Грима тоже сочилось сало.

— Надо подумать, — сказала Анна, которая никак не могла решиться отказать ему.

Неделю спустя, во время субботнего обеда Анна старалась избегать безнадежных и в то же время полных надежды взглядов Грима. Она понимала, что он до сих пор ждет от нее ответа. Тем более что Анна гостила у него дома. Пришло время давать ответ.

— Так ты любишь дискотеки? — спросил он Анну, передавая Мирне картофель.

Ломонды сидели и ждали ее ответа. Они бы искренне удивились, если бы она вдруг сказала, что их старший сын далеко не романтический красавец.

— Как сказать, — увильнула она, боясь давать Гриму однозначный ответ в конце своего кошмарного пребывания в их доме, во время которого она умудрилась опрокинуть несколько папурри.

Она расстроила старомодную толстуху миссис Ломонд Работа миссис Ломонд заключалась в обтягивании мебели Ломондов гобеленом, а в свободное время она работала секретаршей в приемной доктора. Почти сразу же после своего приезда Анна пожалела о своем решении провести выходные у Мирны, а не у Джастин. Она пожалела об этом еще больше, когда миссис Ломонд объявила, что после обеда все они отправятся на экскурсию в Бленемский дворец.

— Для нас это большая честь, что такая симпатичная девочка составит нам компанию во время семейной прогулки, — улыбнулся мистер Ломонд. Анна ждала, что Мирна вот-вот скажет, что, скорее всего, они не смогут пойти в Бленемский дворец, поскольку у них другие планы. Она собиралась предложить Мирне прогуляться мимо дома Чарли Секера, который жил как раз за углом.

Но Мирна так ничего и не сказала.

Ее отец, понизив голос, сказал Анне:

— Спасибо за то, что ты дружишь с Мирной. Я знаю, как трудно для таких симпатичных девочек оторваться от мальчиков и косметики. У Мирны нет мальчиков. У нее не было мальчика даже в Мидлсборо. — Он рассмеялся, глядя на Мирну так, как будто он жаждал переделать черты ее лица.

Грим даже передернулся от удовольствия при мысли о том, что после обеда Анна пойдет гулять вместе с ними, в то время как Анна мечтала оказаться подальше отсюда. Лучше бы она перемыла всю посуду. Она очень хотела оказаться сейчас вместе со своими родителями, которые отмечали свой второй медовый месяц в четырехзвездочной гостинице где-то в Маргите. Отец и мать Анны заказали там номера после того, как у Дона случился роман с кандидатом по имени Кэтрин.

Во время экскурсии по Бленемскому дворцу миссис Ломонд грозно называла Дона «твой м-м-м… отец». Мать Анны тоже взяла себе за привычку называть Дона «этот твой родитель». Судя по всему, миссис Ломонд знала гораздо больше Анны о трещинах в браке мистера и миссис Поттер. Во время экскурсии по дворцу, на пути в магазин сувениров, миссис Ломонд высказала несколько сентенций по существу дела:

1. В браке бывают свои взлеты и падения.

2. Мужчины не похожи на женщин. Им требуется практически постоянное внимание.

3. Твой м-м-м отец такой же, как и все остальные мужчины.

4. Взрослым бывает полезно уезжать куда-нибудь вдвоем.

— Это так прекрасно. Деррик, мы с тобой так редко это делаем, правда? — сказала миссис Ломонд, стараясь остановить Мэтью и Марка, которые намеревались сбить экспонаты с подставок. Они приблизились к банкетному залу. — Я знаю, Деррик, ты был абсолютно прав, что заставил Грима остаться дома, но ведь…

— Он не светлая голова нашей семьи. Если он хочет сдать экзамен, то должен заниматься.

Мистер Ломонд наделил своих детей прозвищами, основываясь на какой-нибудь отличительной черте каждого ребенка. Таким образом, Марк был наречен Смазливым, Мэтью — Спортсменом, а Грим — Артистом. Мирна была Светлой головой. «Но только потому, что более подходящих кандидатов нет», — говорила Мирна.

— Да, но ведь это только пробные экзамены, — сказала миссис Ломонд.

— Он не такой умный, как Мирна. Ему необходимо…

— Тише. Хорошо, Деррик. В любом случае… Анна, а твои родители водят тебя куда-нибудь? Вы совершаете семейные прогулки?

— О, да. Когда-то мы ходили в походы.

— Это хорошо. Понимаешь ли, мы всегда считали, что очень важно иногда ходить куда-нибудь всей семьей. И если это возможно, то с братьями и сестрами. Наверное, если бы у твоих родителей были…

— Маргарет! — яростно перебил мистер Ломонд, как будто имя его жены было широко распространенным ругательным словом.

— Я просто говорю…

— Маргарет!!

— А у нас тоже есть такой обеденный сервиз. — Меняя тему разговора, миссис Ломонд указала на витрину, в которой были выставлены тарелки с золотой каймой. — Правда, Деррик?

— Я так не думаю, — недовольно фыркнул мистер Ломонд. — Даже Мирна ест не настолько много, чтобы оправдать такое количество посуды.

Мирна с беспокойным видом отошла от остальных членов семьи. Анна, ужасно уставшая любезничать с родителями Мирны и с неодушевленными предметами, пошла за ней. Она указала на огнетушитель и пошутила:

— Мирна, как мило, не правда ли? Как ты думаешь, какая это эпоха?

Но Мирна вдруг согнулась пополам и пронзительно закричала:

— У меня болит живот!

— Где болит? — спросила ее мать, появившаяся как из-под земли.

— Живот! — Мирна обняла себя руками.

— Деррик, о боже, это желудок!

— Все будет в порядке, — сказал мистер Ломонд.

— Деррик, нет! — затрепетала миссис Ломонд. — У тебя вечно «все в порядке». Нам нужен доктор.

Каким-то образом они все оказались в огромной больнице. Мэтью и Марк устроили гонки с больничными столиками на колесах. Анна сидела за серым занавесом. Миссис Ломонд сжимала руку Анны в своей вспотевшей ладошке. Мистер Ломонд бродил по больнице, заглядывая в больничные киоски, в то время как за серым занавесом люди в белых халатах ощупывали желудок Мирны.

Миссис Ломонд тихо бормотала:

— О боже… Я знала, это должно случиться… Миссис Стерджен… Это моя вина… Мне не следовало говорить, что от благотворительности нет никакой пользы. Мне следовало бы пожертвовать папиными органами… — В этот момент Мирна застонала за ширмой, и миссис Ломонд еще крепче сжала руку Анны. Из-за занавеса театрально вышел доктор. — Доктор, — сказала миссис Ломонд. — Это же не лейкемия, правда?

— Миссис Ломонд, — серьезно сказал доктор, — вообще-то, судя по всему, у вашей дочери запор.

Зазвонил телефон.

— Пусть ответит автоответчик, — сказала Анна, испугавшись, что кто-то может узнать, что субботним вечером она сидит дома. — Я стараюсь не впадать в зависимость от телефона Я слишком часто им пользуюсь. — Она посмотрела на Мирну, ища в ней поддержку. — Правда?