(— Прошу прощения за австралийский акцент. В любом случае, ты можешь себе представить, в каком я оказалась положении, и надо же было такому случиться именно в ресторане «IQ».

— Тебе, наверное, хотелось залезть от стыда под стол? — рассмеялся Шон.)

Анна стала смотреть по сторонам. Она заставляла себя рассматривать этот хаос из картин современной живописи, развешанных по стенам. У нее уже болели глаза после безуспешных попыток остановить Лиз, которая увлеченно расписывала свои многочисленные оргазмы с Маркусом и свои ощущения, когда его усы прижимаются к ее…

(— Чему?

— Я не буду повторять того, что она говорила. Достаточно будет сказать, что это походило на мягкую порнографию.)

Затем Лиз спросила у Анны про скандал с матерью, желая услышать все детали этой кровопролитной битвы.

— Ты не можешь все время носить это в себе. Когда-то должен наступить предел терпению. Анна, мы же говорим о твоей матери. — Далее она сказала уже более тихим голосом: — Я думаю, что твоя мать — замечательная женщина. Ты только представь себе, как сильно повлиял на нее роман твоего отца. Вот. И она никак не могла забеременеть. Ты даже не знаешь почему, верно? Может быть, это было что-то ужасное. — Глаза Лиз наполнились слезами. Она взяла салфетку и промокнула стекающую по щекам подводку. — Может быть, это потому, что твой отец ей что-то сделал. Может быть…

Люди за соседними столиками перестали разговаривать. Они повернули головы в их сторону и уставились на Лиз, которая трубно высморкалась и вытерла рукавом пот с лица. Они разглядывали ее большие груди и обезображенные потеками туши глаза. Все они уже были в курсе истории воспаления ее мочевого пузыря.

(— Ну, нет. Сейчас ты точно преувеличиваешь…

— Ну, может быть, только самую малость.)

— Анна, ты будешь сожалеть, если сейчас ничего не предпримешь в отношении своего отца, — сказала Лиз. — Очень скоро может оказаться, что уже слишком поздно. И ты об этом пожалеешь. Как пожалела я.

(— Что она имела в виду? — серьезно спросил Шон.

— У Лиз были проблемы в семье… Настоящие проблемы, не то, что у меня…

— Анна, я тебе уже говорил, — снисходительно улыбнулся Шону — что нельзя сравнивать проблемы. Можно сравнивать только их последствия. И твои проблемы, кажется, очень сильно на тебе сказываются.

— Может быть. В любом случае Лиз от чего-то убегает.)

— Анна, ты счастливая. Твоя мать любит тебя, — сказала Лиз.

— Ну, не все так просто. Она постоянно принижала меня. Здоровыми такие отношения не назовешь, — ответила Анна, как бы стараясь убедить саму себя. — Так или иначе, разве твоя мать тебя не любит?

— Ты хочешь сказать, «не любила»? — поправила Лиз.

— Ну, а как насчет твоего отца?

— О, да. Папочка меня любил…

— Но только тогда, когда мамы не было дома. Лиз никогда не распространялась о своем прошлом. Анна знала только, что в восемнадцать Лиз покинула Австралию, чтобы поездить по Европе. С тех пор ее жизнь была полна белых пятен. В Британии она жила уже одиннадцать лет. Анна знала только, что с матерью Лиз случилось что-то страшное — то ли она пропала без вести, то ли умерла. Анна подозревала, что она покончила жизнь самоубийством. Прошлым вечером Анна задала Лиз простой вопрос:

— Что случилось с твоей матерью?

— А-а… Это дело прошлое, — отмахнулась Лиз и ушла в уборную подкраситься. Вернувшись, она подозвала официанта и с широкой улыбкой сообщила ему:

— Мы готовы!

— Лиз Хейлшам? Столик номер три?

— Готовы для чего? — не поняла Анна, с удивлением наблюдая, как официант убавляет яркость света в зале. Ресторан погрузился в полумрак.

(— Мне страшно даже подумать, что было дальше, — улыбнулся Шон.

— О, это было ужасно… — подтвердила Анна, качая головой.)

При тусклом свете свечей официант вынес в зал ядовито-розовый торт размером с электрогитару. «Почему он идет к нам?» — со смутным удивлением подумала Анна.

— О нет… — У нее перехватило дыхание.

(— Признайся, ты все это сочинила.

— Клянусь тебе, нет! Хотела бы я, чтобы все это…

— Да ладно тебе…

— Ну хорошо, я приврала насчет его величины. Но она и вправду заказала розовый торт!)

— О да, — улыбнулась Лиз, когда торт поставили перед Анной.

— Врубай! — завопила Лиз, и, когда в зале вновь загорелся яркий свет, Анна в ужасе прочла надпись на торте: УДАЧИ В «SOS!»

— Поздравляю. Я так рада, что он тебе понравился. Мне стоило адских мук держать все это в секрете, а ресторан поначалу был против. Но в конце концов они согласились — только потому, что воскресенье и мало посетителей. И почему ты только выбрала это место! Мне пришлось уламывать управляющего, а торт покупать отдельно, в другом месте.

— Ну, спасибо, — медленно проговорила Анна. — Просто прелесть.

Шон рассмеялся.

— Почему ты не сказала ей, что чувствуешь на самом деле?

— Что ее грандиозные жесты только смущают меня?

— Ну, может быть, не настолько в лоб… Но тебе еще учиться и учиться выражать свои чувства.

— Может, когда-нибудь я и скажу ей, но только не сегодня. Утром у нее был ужасный голос. Она почти умоляла меня встретиться с ней за обедом, хотя мы виделись буквально только что.

— А я думал, ты тренируешься говорить слово «нет», — усмехнулся Шон. — Евангелие от Вильгельма Гроэ.

Если верить Гроэ, у Анны была проблема со словом «нет», они уже обсуждали это с Шоном, который сказал, что она не умеет отстраняться от чувств и мыслей других людей — слишком глубоко сопереживает им. Поэтому, когда бы кто-нибудь ни попросил ее о чем-нибудь, она автоматически говорит «да». Ей необходимо научиться соблюдать дистанцию между собой и другими. В противном случае в жизни ее ждут только боль и обида.

— Сначала я отказалась, но она сказала, что у нее серьезная проблема. А это совсем непохоже на Лиз — говорить о чем-то серьезном.

— Ох, Анна, Анна… Ты бы не позволила так обращаться с собой какому-нибудь мужчине — это же своего рода эмоциональный таран. Так почему же позволяешь подруге?

Ее внезапно охватило непреодолимое желание прислониться к Шону, прямо сейчас, и попросить его, чтобы он повторял его имя снова и снова. Анна, Анна, Анна… Какая жалость, что рядом, в углу, за компьютером, сидит директор студии.

— Я не знаю, почему так происходит, — призналась она.

— Тебе нужно отличать подлинные чувства от поддельных.

— Ты думаешь, Лиз притворяется?

— Не знаю. Несмотря на то, что она производит впечатление щедрого человека, я не уверен, что у нее и вправду душа нараспашку.

— Никогда не задумывалась об этом. Но ты прав.

— Скажем так, ты скучаешь по той подруге… с ночным клубом?

— Джастин? Да нет, хотя…

— Тогда, возможно, самое время разобраться и с этой. Поговори с Лиз начистоту. Не обязательно быть жестокой, просто будь откровенной.

— И что мне сказать ей?

— Что вашей дружбе пришел конец.

— Что между нами все кончено? — засмеялась Анна. — Как будто она мой мужчина?

— Да почему бы и нет?

— Так не делают.

— Хороший ответ. Ладно, прекрасно. Ну и будь тряпкой дальше.

Шон отвел взгляд, а потом посмотрел на директора студии, который активно водил мышью. Как обычно, Тодд общался с кем-то по Интернету. Он оживал только перед компьютером. Весьма разговорчивый в чатах и форумах, в жизни он был немногословен. Всякий раз, как Анна задавала ему какой-нибудь вопрос, он делал удивленное лицо, как будто обращались не к нему, а к столу или шкафу.

— Почему же ты тогда предложила идею сегодняшней передачи? — снова заинтересовался Шон. — Это явно напоминает о…

— Нет, я не думала о Лиз. Я просто подумала, что это хорошая идея. И я надеялась отыскать другие способы прекращения дружбы… — Она засмеялась.

— Как бы там ни было, это действительно хорошая идея. Для всех нас. Надеюсь только, что у тебя будет возможность послушать некоторые из звонков. Может быть, ты узнаешь для себя что-то новое.

Анне так хотелось прикоснуться к нему. На прошлой неделе, после особенно тяжелой передачи, Шон впервые обнял ее. Анна до сих пор помнила запах дорогого коричневого шерстяного джемпера Шона. Во время одного довольно пьяного обеда он даже взял ее за руку.

— Почему ты постоянно прячешь шею? — спросил он.

— Это из-за экземы.

— Тебе не нужно прятать ее от меня. Я не собираюсь судить о тебе только по тому, что у тебя небольшие проблемы с кожей.

Анна чувствовала, что это лишь был вопрос времени — однажды он набросится на нее посередине разговора, срывая с нее одежду и жадно целуя ее в самые укромные места на теле. «Разве у тебя есть какие-то сомнения насчет того, к чему все это ведет?» — спросила она у Ру по телефону.

У Ру были сомнения на этот счет. Из того, что говорит Шон, можно сделать вывод, что он никогда на нее не набросится. Анна нужна ему только в качестве компаньонки. Их дружба никогда не перерастет во что-то большее, и вопрос о сексе никогда даже и не встанет, если, конечно, для него секс с Анной не станет угодным и удобным. Он просто дразнит ее и в конечном итоге потеряет к ней всякий интерес. А если она будет продолжать действовать в том же духе, то потеряет и Тома.

— Ну конечно, — усмехнулась Анна. — Можно подумать, что Том страдает от недостатка женщин. Например, как насчет твоей кузины? Кстати, если ты таким образом намеревалась вызвать во мне слепую ревность, то у тебя ничего не получилось.

— Так Том переезжает вместе с тобой в твою новую шикарную квартиру? — полюбопытствовала Ру, быстро меняя тему разговора.

— Вовсе нет. На самом деле он переезжает в мою комнату на Финчли-роуд. Мирна пока не живет дома — ее отец серьезно болен. Поэтому я еще не успела ей сказать, что съезжаю. А он собирается предложить ей себя в соседи, когда она вернется. Он ненавидит свою квартиру и, как ни странно, влюблен в Свисс-Коттедж.

— Почему?

— Ну, ему нравятся местный бар и кафе, в которых продается еда на вынос. Собственно говоря, ему нравится все то, что я терпеть не могу.

— Раньше тебе это тоже нравилось.

— Что ж, надеюсь, Том не разочаруется. А квартира Себастьяна просто восхитительная. Там даже есть джакузи, и все, что от меня требуется, — это присматривать за кошкой.

— Напомни-ка мне, кто такой Себастьян?

— Друг Шона. Но ты можешь даже и не пытаться запомнить его имя, потому что ты все равно его никогда не встретишь. Он уезжает на шесть месяцев. И, как я уже говорила, именно поэтому я переезжаю в его квартиру.

— Друг Шона. Понятно, — со знанием дела сказала Ру.

«Она всегда и обо всем говорит со знанием дела», — со злостью подумала Анна.

— Анна, привет! Я не опоздала? — сказала Лиз, отвлекая Анну от чтения рецензии в журнале «Мз». Рецензии Анны Поттер.

— Да нет, все в порядке. Я подумала, не пойти ли нам куда-нибудь пообедать. Меня уже тошнит от нашей столовки. А за углом как раз есть одно кафе… — Анна не хотела, чтобы Лиз снова ее опозорила.

— Я собиралась предложить тебе то же самое, — сказала Лиз, чуть улыбаясь. — Я очень боялась, что натолкнусь на…

— Ах, да. Как там его звали?

Анна поднялась и пошла забрать свое пальто с общественной вешалки.

— Да. — Лиз натянула свой розовый непромокаемый плащ и застегнулась. — А вообще… нет ли какого-нибудь уединенного местечка, где мы могли бы поговорить? — Она оттянула свою сережку в виде божьей коровки и потерла мочку уха. Шой, словно клей, засох вокруг прокола на мочке.

— Ты хочешь уединиться? На тебя это не похоже.

Лиз отодвинула стул и уселась за стол Анны.

— Анна, случилось нечто непоправимое. После того ужина в ресторане «IQ»…

— Эй, девочки! Идете на обед? — спросила Пэмми, надевая свое большое, скверно сидящее на ней пальто верблюжьего цвета. — Ну хорошо, только долго тут не шушукайтесь. Анн и, я хочу, чтобы ты успела просмотреть тему понедельника. Сегодня днем мы будем воплощать идею Анны, — с воодушевлением сообщила она Лиз, которая кивнула ей в ответ.

— Шон, идешь обедать с нами? Раз уж Анни занята со своей подружкой. Знаете, я даже представить себе не могу, что Анни будет делать во время обеда, когда Шон уйдет в конце этой недели, — сказала она, и у Анны сжалось сердце. — Эта парочка всегда ходит вместе и все время секретничает между собой. Надо полагать, Анна вообще перестанет есть.

— Тодд? — позвала Пэмми, вспомнив про директора студии. — Ты с нами?

— Не могли бы мы остаться здесь? Я не хочу рисковать, чтобы ни на кого не натолкнуться, — сказала Лиз, оглядывая опустевший офис. Факс выгрузил все свои письма в лоток под названием «Корреспонденция».