– Да. Все в порядке.

– Извини, что ничем не могла помочь.

– Я, пожалуй, поеду, – Валентину захотелось скорее увидеть Диану.

– Удачи, – поцеловала его на прощание хозяйка ресторана.

Он взял чемодан, за которым приезжал, и вышел.

Ночью пошел дождь. Капли мирно отстукивали по подоконнику спокойный, незатейливый мотив. Валентин проснулся очень рано. Долго ворочался, потом тихо встал и, проходя мимо туалетного столика, заметил серьги с рубинами, похожие на две маленькие вишенки в золотой обертке. Интересно, сколько они стоят?

На кухне, пока грелся чайник, он долго смотрел на мокрый асфальт за окном, почему-то представляя, как Лохматый сидит под навесом закусочной. Озябший и голодный. Нужно было заехать и дать денег парню-студенту, чтобы подкармливал пса. Завтра утром уже не успеть. Самолет ждать не будет. Он припомнил, что где-то в портфеле был флаер с координатами заправки. Можно будет позвонить.

Чайник вскипел. Валентин повернулся, чтобы достать пакетики с чаем, и неожиданно задел чашку с котами, которая стояла на краю стола. Раздался глухой звук. Нарисованные коты, не в силах противостоять природе вещей, разлетелись на несколько частей.

К чему бьется посуда – к счастью или к несчастью? Валентин собрал осколки, и, выбрасывая их в мусорное ведро, с грустью подумал, что завтра Диана расстроится, узнав про это. Потом пошел в зал, лег на диван и закрыл глаза.

В детстве он был уверен – откуда, правда, непонятно, но точно был уверен, на сто процентов, – что на Луне живут веселые человечки и каждую ночь они зажигают тысячи фонариков, чтобы осветить свою маленькую планету. И они никогда не забывают протирать стекла этих фонариков, чтобы те лучше сияли.

Если бы Валентина спросили про человечков, кто они – мальчики или девочки, – он бы не знал, что ответить. Просто человечки.

Август

Пес, прихрамывая, брел вдоль насыпи шоссе, часто останавливаясь и принюхиваясь. Начинало смеркаться. Плотный туман размывал очертания предметов и приглушал запахи. Путь до заправки, который обычно занимал всего несколько минут, теперь из-за пораненной лапы растянулся надолго. Особенно больно было вставать на острые края крупного гравия. Лохматый взобрался на насыпь и замер у белого придорожного столбика. Прислушался. Потом втянул носом воздух и, почуяв подгорелую корочку хот-дога, намазанного кетчупом, облизнулся. До закусочной оставалось совсем недалеко. Перейти дорогу и затем немного по тропинке, через рощицу. Мимо с ревом проехала грузовая машина с огромными колесами. Лохматый на всякий случай присел и поджал рыжий хвост. Через минуту пронеслась еще одна, ослепив его светом низких противотуманок. Стало тихо. Пес лизнул лапу и осторожно ступил на асфальт. Еще раз прислушался. Шоссе, притаившееся за пеленой тумана, гудело далекими моторами. В рощице привычно каркали вороны. Лохматый медленно двинулся вперед. Он уже доковылял до широких белых полос на середине, когда увидел вынырнувшие из-за поворота два ярко-желтых глаза быстро приближающейся легковушки. Лохматый замер. Добежать до края дороги он явно не успевал. Через мгновение глаза-фары превратились в ослепительные солнца. Раздался визг тормозов. Резкий и пронзительный. Казалось, что резину заживо сдирают с колес.

Валентин открыл глаза и покачал головой, чтобы разогнать обрывки кошмарного сна. На улице послышался звук тормозов. Шипящий и лязгающий. Свет полоснул по зашторенным окнам мотеля, которые спасали от пыли, но совсем не спасали от доносящегося гула автострады. Лязг и шипение повторились. Видимо, очередной грузовик заезжал на парковку. Валентин с трудом оторвал голову от подушки и посмотрел на часы. Половина второго ночи! Да, все скверно. Он специально выпил вечером две капсулы, чтобы снять напряжение и забыться во сне, но при таком шуме это не помогло. Надо будет утром позвонить, узнать, как там Лохматый, вспомнил он жуткое видение и, накрыв голову подушкой, плотно сжал веки. Почему все так произошло? Перед глазами отчетливо, как кадры в кино, начали всплывать события последних дней.

…Каталония! Не успели они с Дианой сойти с трапа самолета в Барселоне, как уже почувствовали ее горячее и влажное дыхание.

В аэропорту их встретил микроавтобус и доставил в маленький городок севернее по побережью, где располагался отель, принадлежащий фирме Леонида.

Небольшое трехэтажное здание, окруженное кустами роз и акаций, стояло почти у самой воды. С широкой террасой, утыканной зонтиками, и с небольшим бассейном.

«А здесь можно загорать без всего», – восторженно шепнула ему Диана, когда они обнаружили позади отеля укромную лужайку с ровно подстриженной травой, которая, казалось, стесняется своей наготы.

Но больше всего ее поразила огромная бледно-голубая ванна в их номере. Изогнутая, с медными ручками и кранами «под старину». Диана даже попыталась тут же затащить в нее Валентина, но он был измученный и небритый после перелета, поэтому ничего не хотел.

Первые два дня пролетели, как в жарком тумане. Всегда требуется время, чтобы настроить организм на отдых. А на третий день, ближе к обеду, вся компания – Изи, Валентин с Дианой и Леонид с Софией – отправились на соседний утес. «Завтракать на траве», как выразилась жена Леонида.

Им пришлось обогнуть старые крепостные стены и потом долго подниматься вверх по узким ступенькам, иногда совсем близко подбиравшимся к скалистому краю, на котором тут и там торчали изогнутые ветром сосны. На вершине утеса стояла разрушенная часовня, рядом – смотровая площадка.

– Какая красота, – воскликнула Диана, глядя на безбрежную синеву моря. – И какая жуть!

Внизу, у подножья утеса, море беспокойно билось о скалы. Не уставая и не выдыхаясь. Облизывая рокочущими волнами замшелые камни.

– Согласно преданиям, здесь когда-то приводили в исполнение смертные приговоры, – пояснил Леонид. – Труп падал вниз, и найти его через полчаса было уже невозможно – прибой и сильное течение сразу уносили тело в глубину.

– Чудесное местечко, – сострил Изи. – Прямо разжигает аппетит.

Все засмеялись, располагаясь на зеленой лужайке.

Завтрак прошел чудесно. Милая беседа, фрукты, розовое вино, тонкие, почти прозрачные ломтики вяленого хамона с хрустящим хлебом и веселый смех Дианы, постоянно поправляющей непослушные волосы, с которыми не стесняясь заигрывает морской бриз….

Гул автострады не утихал. Валентин перевернулся на другой бок и скинул подушку. В номере стало невыносимо душно. Рот терзала сухость, а в груди металось сердце. Проклятый дешевый мотель! Рано утром надо за руль, а спал всего часа два. Он скинул покрывало, взял сигареты и вышел на улицу.

На черном небе, как на стене, красовался изогнуто-острый серп луны. «Месяц взвился в небо ятаганом, – как его клинок остер!» – всплыли в памяти вычитанные где-то строки. Автор был неправ, усмехнулся Валентин, прикуривая сигарету. Месяц похож на кривую саблю, а не на ятаган, который напоминает скорее вздернутую волну или змею, а не просто полукруг.

В темноте вспыхнул огонек зажигалки.

Вернувшись в номер, Валентин взял в руки лежавший на прикроватной тумбочке складной нож. Альбацета. Вот чем была убита Кармен! Он сразу понял это, как только увидел этот кривой нож, с грубой изогнутой рукояткой и прямым лезвием, непропорциональным и уродливым, оставляющим при ударе рваную рану.

Валентин сжал дерево рукоятки, ощутив неприятную дрожь в пальцах. Все, что случилось, не вернешь. Мужчина должен быть сильным. Он положил нож на прикроватную тумбочку и снова лег в постель.

…Пляж …и ее восхитительное тело, покрытое загаром и чуть соленое от морской воды. Как ему хотелось облизать его! Тут же на пляже. Каждую складочку, каждый уголок. Хотелось прикоснуться языком к ямочке на животе и двум сердечкам пирсинга, которые теперь украшали ее живот вместо шариков. А потом развязать шнурочки плавок, как бантики на подарочной коробке, и впиться губами в содержимое под оберткой. Гладкое-гладкое. Украшенное лишь небольшим хохолком, оставленным сверху. И как женщинам это только удается? Неожиданно преобразившись, становиться безумно желанными. Казалось бы, что особенного в многочисленных косичках, которые Диана заплела на манер негритянских женщин через неделю пребывания на отдыхе? Но она стала так эротично выглядеть, что, когда они загорали на пляже, Валентину иногда приходилось специально залезать в морскую воду, чтобы остудить желание, бессовестно выпирающее через плавки.

За окном раздался рокот взревевшего двигателя. Желто-черные круги вспыхнули внутри сознания и погасли.

Валентин понял, что окончательно проснулся. Уже рассвело. Тяжелые машины на улице громко урчали, с удовольствием пожирая дизельное топливо. Еще один день, еще одна ночь. Ему не хотелось вставать. Руки и ноги не слушались. Как было бы здорово накрыть голову одеялом и ничего не слышать, ничего не видеть и ничего не помнить.

Из глубины сознания всплыло утро и бирюзовое море, которое, казалось, просыпается, выгибаясь волнами-плечами, на которых покачивается белоснежная яхта. Сколько может стоить такая красота? Несколько десятков миллионов долларов, не меньше! Ему всей жизни не хватит, чтобы заработать даже на одну палубу. Французы правы: в мире нет ничего изящней, чем скачущая лошадь, танцующая женщина и плывущая каравелла.

В тот день он рано утром один поднялся на утес и долго любовался парусником.

А еще в тот день, когда ночью ему не спалось, он неслышно встал с кровати, укрыл Диану и пошел прогуляться на берег.

Волны тихо перебирали мелкие камешки прибрежной гальки, пересчитывая и разглаживая. Под это неторопливое шуршание было приятно идти и идти, вдыхая ночную прохладу и ни о чем не думая, глядя только на тонущее в море звездное небо. Именно поэтому он не сразу сообразил, что увидел живую женщину, а не призрак, который появился из воды. В лунном свете ее обнаженное тело казалось неестественно белым, почти серебристым. Как у Афродиты, выходящей на берег из морской пены.

Она тоже сначала не заметила его. Несколько минут стояла спиной, вытираясь полотенцем, потом повернулась, быстро накинула платье и поспешила к соседнему отелю.

А он пошел за ней. Безотчетно уловив что-то знакомое в ее фигуре и движениях…

Надо ехать. За рулем сразу станет легче.

Валентин протер глаза, встал и пошел в ванную. Почистил зубы и долго разглядывал свое лицо в зеркале. Вид не радовал.

Зеркало – обыкновенный кусок стекла, правдиво отображающий реальность и показывающий людям их собственную старость и боль. Люди дураки. Вот собаки – умные, они никогда не смотрят на свою морду в зеркало по утрам, поэтому всегда счастливы. Сделав усилие, Валентин попытался улыбнуться. Получилось мерзко.

Зеркало. С трещиной на углу. Такое же висело на стене в туалете, в Барселоне, когда они ездили на корриду.

…Коррида! Это было как раз в тот день, когда утром позвонил Майкл и сообщил, что их сценарий показа коллекции окончательно утвержден и они поедут в Милан на выставку. Почти на целый месяц. Диана радовалась и скакала по номеру, как ребенок. А он лежал на кровати, молча наблюдая за ней и стараясь улыбкой на лице погасить вспыхнувшее разочарование. Она будет на международном показе мод – одна?! Среди столпотворения мужчин и женщин с идеальной внешностью, одетых в самые роскошные одежды и пьющих самое дорогое шампанское. Она будет без него! Почти целый месяц. В груди начало неприятно покалывать.

Раздражение не покидало Валентина до тех пор, пока они не оказались в самой Барселоне, где вид города и поцелуи Дианы вернули его в нормальное состояние.

Красавица Барселона! Она всегда ему нравилась. Уже с развязки автострады открывался великолепный вид на город, который зелено-серыми волнами взбирался на холмы и уходил вдаль, проткнув небо мачтами-шпилями «Саграда фамилии».

Коротая время до корриды, они отделились от Изи с Леонидом и бродили по центру вдвоем, заглядывая в сувенирные лавки и антикварные магазины. Накупив целую гору каких-то ненужных, но «очень изящных и стильных», по выражению Дианы, вещичек, пили прохладное вино в кафе на площади перед собором «Саграда фамилии», где Диана успела написать открытку маме и позвонить два раза в офис компании, чтобы уточнить детали выставки.

Корриду надо смотреть только с первых рядов. Наверху это просто зрелище, внизу это настоящее убийство. С запахом крови и пота, с брызгами слюны и облаками пыли. Со вкусом песка на зубах, который вылетает из-под копыт разъяренного животного. С хорошо слышимым тяжелым хрипом, который вырывается из глотки раненого быка, когда он останавливается перед трибуной и смотрит в твои глаза.

И конечно, с блеском острой стали в руках тореро, исполняющего танец смерти. Безжалостно и грациозно.

«Он из древнего дворянского рода», – пояснил Леонид, указывая на тореро, одетого в темно-малиновый камзол, расшитый серебром и украшенный гербом на спине. Валентин пристально посмотрел на Диану. Ее глаза блестели и, не отрываясь, следили за происходящим, как будто она сама сражалась на арене. Увидев его взгляд, она ласково улыбнулась, взяла за руку и склонила голову на плечо. Посидела так минуту и опять растворилась в представлении.