Алина Зарайская - Мама, я доктора люблю

— Приехали! — радостно воскликнул Салик, затормозив у Анжелиного дома.

— Ну, до завтра. — Полина поцеловала подругу. — Я уж не пойду с тобой, а Салик поднимется, донесет сумку. И не возражай! На то он и представитель сильного пола.

Дома мама и папа заохали и заахали в два голоса, с полчаса не могли наобниматься и нацеловаться с любимой дочерью, для которой, конечно же, был приготовлен праздничный ужин. Полина, разумеется, не преминула предупредить их о дне прибытия Анжелы, потому что была уверена, что даже радостные сюрпризы плохо отражаются на здоровье пожилых людей.

— Боже мой! Как ты похудела! — всплеснула руками мама, когда Анжела вышла из душа в своем стареньком домашнем спортивном костюме. — Ну ничего, мы тебя здесь быстро приведем в порядок, снова станешь гладкой да пригожей. А то что это такое, одежда как на вешалке болтается! На женщине все должно исправно сидеть, фигуру подчеркивать. Ну, садись-садись, ешь. Вон сколько мы наготовили-то. И «Спотыкач» твой любимый, и пирожки с мясом, с вареньем, и рыба запеченная…

— Хватит-хватит! — смеясь, замахала руками Анжела. — Этак ты только перечислять до утра будешь. А я, если все это съем, — она кивнула на уставленный угощениями стол, — стану не то что гладкая да пригожая, а жирная да противная.

«Да, как бы не растолстеть до такой степени, что всю одежду новую покупать придется! О том чтобы остаться такой, как сейчас, и думать нечего», — вздохнула девушка, зная, что мама не успокоится, пока не увидит, что привела дочь в нормальное, по ее представлениям, состояние. А худощавых она не любила. Даже в молодости, будучи пухленькой, она нисколько не страдала от этого обстоятельства и никогда не могла понять стремления Анжелы похудеть. Девушка еще лет в пятнадцать с трудом добилась права заниматься специальной гимнастикой и придерживаться диеты, которую мама до сих пор старалась нет-нет да и нарушать. Семейные застолья были для этого самым удобным предлогом — ведь не станет же Анжела привередничать при гостях или обижать маму, отказываясь от ее блюд, с такой любовью приготовленных.

— Да садитесь же, — вмешался в разговор папа. — Не знаю, как вы, а я, например, голодный — мать, пока пироги-салаты делала, и про обед забыла. Да и давно уже пора за приезд выпить, а потом уже и болтать сколько душе угодно.

Женщины уселись, и отец уже начал разливать наливку, как Анжела, ахнув, снова вскочила.

— А подарки-то! — спохватилась она. — Я совсем про подарки забыла! Сейчас достану! — И прежде чем родители успели возразить, выбежала из комнаты.

«Господи, только бы не покраснеть, — думала девушка, роясь в еще неразобранной сумке и спешно придумывая короткие истории про то, как были куплены подарки. — Папа точно спросит, где я книжку купила, да дорогое ли пиво, и мама, наверное, тоже захочет узнать, почему в Питере бересту продают — придется про Новгород говорить. А я там и не была! Как здорово, что Кирилл мне много о нем рассказывал! — она благодарно улыбнулась, вспомнив хозяина чудесной кухни. — Хорошо еще, что я про них сейчас вспомнила, а то, выпив, совсем соврать не смогла бы», — вздохнув, она подхватила свертки и вернулась к столу.

С подарками все обошлось благополучно: Анжела очень правдоподобно рассказала, где что купила и почему именно это выбрала, мама не могла наглядеться на изящные, словно кружевные, шкатулочки, а папа, с трудом вытерпев часа полтора общей беседы, не выдержал, извинился и отошел на диван читать книжку («Балтика» была торжественно отнесена в холодильник до ближайших выходных, когда можно будет похвастаться — угостить заходившего почти каждое воскресенье приятеля). А Анжела с мамой еще долго, до глубокой ночи разговаривали о том, что произошло за последние полгода в Вестюжанске, что интересного в Петербурге и почему надо было уйти от доктора. Этот последний пункт был, разумеется, самым сложным и болезненным для обеих женщин, но Анжеле все-таки удалось совершенно успокоить маму относительно разрыва с Володей, представив все в самых выгодных и, главное, совсем не тревожных красках.

На следующий день, выспавшись, разобрав вещи и решив, что надо возвращаться на работу на следующей неделе, с понедельника, Анжела отправилась гулять по городу. Каким крошечным и по-домашнему милым предстал он перед ней после нескольких месяцев жизни в большом городе!

«Кажется, я была не так уж не права, описывая его Кириллу как тихое уютное гнездышко, — подумала девушка. — Люди и организации, конечно, не совсем такие душевные, как казалось из Питера, но в целом образ города вышел верный».

Отношение к Кириллу сложилось у нее странное: она была благодарна ему за теплые вечера и помощь перед отъездом, и воспоминания о нем неизменно вызывали у нее улыбку, но писать или звонить ему, поддерживать какие-то дальнейшие отношения она не хотела, все-таки в глубине души не простив предательства: он превратился в человека, о котором всегда приятно вспомнить, но который навсегда остался в прошлом и которого уже не должно быть в настоящем и будущем. Поняв это и таким образом избавившись от последнего, что еще реально связывало ее с Петербургом и тянуло назад, Анжела почувствовала такую легкость и свободу, что ей казалось, будто она не ходит, а летает по родным улицам и скверам. По дороге она, махнув рукой на диету, соблюдать которую в ближайшие дни все равно не было никакой возможности, несколько раз покупала сливочное в вафельном стаканчике мороженое — самое обыкновенное, какое всегда было в детстве. Вдоволь нагулявшись и начав мерзнуть, но все еще не желая уходить с любимых улиц, она решила пообедать не дома, а в уютном и не очень дорогом трактирчике на набережной, где заказала пельмени — настоящие, сибирские, совсем не похожие на суррогатные и какие-то пустые «Колпинские», рюмку кедровой водки, чтобы согреться, традиционный местный пирог с брусникой и горячий чай на десерт. Наконец уже часов в пять, выпив несколько чашек чаю и насмотревшись на Ломню, скованную льдом и пестреющую весело катающимися на коньках детьми, Анжела поспешила домой приводить себя в порядок и одеваться к обещанному Полинке походу в «Сибирэллу».

Полина приехала к восьми, и началась суматоха, которая всегда немного раздражала спокойную от природы Анжелу и от которой она за последние несколько месяцев уже успела отвыкнуть.

— Ну что ты надела?! — с порога возмутилась Полинка. — Здравствуйте, Елена Сергеевна, добрый вечер, Анатолий Петрович, — улыбнулась она родителям и снова накинулась на Анжелу: — Ты как будто не из столицы вернулась, а из глухой деревни. Это не я сейчас должна бы тебя учить, а ты мне рассказывать про новейшие моды. Ох, Гжелка-Анжелка, ничего-то ты не умеешь. — И Полина потащила смутившуюся подругу в комнату.

По-хозяйски открыв шкаф и, к ужасу аккуратной Анжелы, все вывалив оттуда на кровать, Полина принялась энергично перебирать наряды, прикидывая и комментируя. Конечно, почти все Анжелины наряды надеть было невозможно — так они были ей велики.

— Послушай, ты так будешь до ночи выбирать. А там Салик в машине ждет, неудобно, — нерешительно и больше для порядка, так как давно знала, что это бесполезно, протестовала Анжела.

— Салик подождет, ничего с ним не сделается. К тому же, он только выиграет от этого — ведь приятно же смотреть на красиво одетых женщин.

В конце концов, после сорока пяти минут примерок и обсуждений, была выбрана черная в обтяжку блузка с низким декольте и черные же, слегка поблескивающие узкие брючки, которые Анжела уже лет семь не носила. Хорошо, что они снова вошли в моду. Анжела недоверчиво смотрела на себя в зеркало. Она почти никогда не позволяла себе вещи в облипку, зная, как невыгодно они подчеркивают ее лишние килограммы, и сейчас не могла поверить, что все сидит идеально.

— Да что ты все вертишься, ищешь недостатки! Ты ведь на десять кило похудела — что не так?! Лучше пользуйся этим, лови момент, пока снова вес не набрала. На вот, последний штрих. — Полина протянула ей подаренный Саликом кулон. — Надевай, и побежали.

— Может, не надо, на дискотеку-то… — опустила глаза Анжела, очень полюбившая и ценившая это украшение.

— Вот еще! Тебе его для чего подарили — под подушку класть, что ли? Надевай-надевай — Салику будет приятно.

Последний аргумент был вполне убедительным, и Анжела повиновалась. Попрощавшись с родителями, девушки бегом спустились по лестнице и юркнули в машину.

— О, я не напрасно так долго ждал! — Салик оглядел Анжелу и даже присвистнул: — Просто грация, муза!

Анжела покраснела от удовольствия и смущения, а Полина победно улыбнулась:

— Ну, что я тебе говорила? — Потом повернулась к Салику: — Еле уговорила! Ты даже представить себе не можешь, как трудно бывает заставить эту скромницу быть красивой, а уж эффектной — вообще почти невозможно.

— Эффектность — это по твоей части. — Анжела выразительно посмотрела на нестандартный, эклектичный и, несмотря на это, сногсшибательный прикид подруги.

— Я люблю экспериментировать, в отличие от некоторых застенчивых приверженцев классики.

— Милые дамы, обсуждение нарядов пора заканчивать, — вмешался Салик, — мы уже приехали.

Клуб встретил их шумом, духотой и суматошно вспыхивающим яркими огнями полумраком.

— Я думаю, стоит сначала посетить бар, выпить по паре коктейлей, — наклонившись к самому уху подруги, сказала Полина.

— Коктейлей?.. — В памяти всплыло золотисто-зеленое кафе, «Бокал Моцарта», незнакомые улицы, ветер, мостик… — Я лучше вина, — ответила Анжела.

— Как хочешь, консерватор ты мой! — И девушки в сопровождении молчаливого Салика протиснулись к стойке.

— Может, пойдем за столик? — Салик посмотрел на единственный свободный высокий стул. — Я бы, честно говоря, взял что-нибудь поесть.

— Пожалуй, — согласилась Полина. — Тогда мы пойдем займем столик, а ты закажи мне «Синий Экстрим», Анжеле красного полусухого, а тебе я посоветую мясо по-чилийски. Я его здесь ела один раз — блюдо как раз для таких горячих мужчин, как ты. — Она стрельнула глазами в расплывшегося в улыбке Салика и увела Анжелу к видневшемуся у правой стены свободному столику.

В шуме, мелькании разноцветных ламп и изгибающихся в танцах тел, за бокалом вина и беззаботной болтовней время текло незаметно. Полина периодически вытаскивала подругу на танцплощадку, а потом они снова возвращались за столик. Было уже почти двенадцать, когда Анжела, повернувшись зачем-то к входной двери, застыла от удивления. К бару уверенной пружинистой походкой шел весело улыбающийся Игорь.

«Он же женат, мама мне говорила, — недоумевала Анжела. — Разве семейные мужчины, да еще такие серьезные и деловые, ходят по дискотекам?.. И без жены?..»

Но эти размышления были неожиданно прерваны: Игорь тоже заметил Анжелу и, мгновение поколебавшись, повернул к ее столику.

— Добрый вечер! — Он галантно склонился над протянутой ему для пожатия, а совсем не для поцелуя, рукой совсем уже растерявшейся Анжелы. — Ты даже не представляешь, как я рад снова видеть тебя. Игорь, — с легким поклоном он поцеловал руку Полине, поздоровался с Саликом. — Могу я к вам присоединиться?

— Конечно, — произнося это, Анжела все-таки вопросительно посмотрела на друзей, которые не замедлили с ней согласиться.

Игорь ушел и через несколько минут вернулся с пузатым коньячным бокалом, в котором едва заметно покачивалась коричневая жидкость, и блюдечком с тонкими дольками лимона.

— А вы? — Он посмотрел на стоявший перед Саликом стакан сока.

— Я за рулем.

— Ну, это святое, — понимающе кивнул Игорь и поднял бокал. — За красоту и очарование милых дам!

— И за галантных мужчин, — подхватила Полина.

Анжела, хотя и была рада встретить друга, с которым она провела столько интересных и приятных вечеров, чувствовала себя неловко. Ей все казалось, что Игорь не должен ходить по барам, тем более один.

«Может быть, я все-таки ошиблась в нем? — думала она. — И он действительно такой, каким показался ей в день «знакомства», а все его вежливость и извинения только маска? Или у него что-то не сложилось с женой? Может, он несчастлив в браке?» — Анжела, питавшая к нему искренние дружеские чувства, уже готова была расстроиться.

— Могу я пригласить вас? — оторвал ее от размышлений голос соседа.

Она подняла глаза и увидела склонившегося в ожидании ответа Игоря, задорно подмигивающую ей Полинку и ободряюще улыбающегося Салика. Над залом плыли медленные тягучие звуки «Frozen» Мадонны. Анжела взглянула на Игоря, лицо которого вдруг стало очень серьезным и даже немного печальным, и, робко подав ему руку, прошла к танцплощадке. На спине тотчас сомкнулись сильные, но ласковые руки. Девушка положила ладони на широкие плечи.

— Ты, наверное, уже знаешь, что я женился, — тихо, наклонившись к самому ее уху, начал Игорь и почти неощутимо коснулся мочки губами.