Он посмотрел на нее. В глазах ее искрился смех. Она что, поддразнивала его? Мысль, конечно, странная и несовместима с их прошлым. И все же эти сине-зеленые глаза и впрямь искрились смехом. Она его поддразнивала!

— По опыту знаю, что женщины дерутся не по правилам.

Мара улыбнулась:

— Ерунда. Просто мы деремся от всего сердца.

И он ей поверил. Безоговорочно. Потому что Мара — та женщина, которая будет драться, не жалея себя, будет драться за этих мальчишек и, похоже, за своего жалкого и никчемного братца.

Но драться она будет с целью, и в этом — ее оправдание.

А станет ли она драться за него, Темпла?

Герцог подавил эту мысль и вновь обратил внимание на мальчиков. Но он не мог не прикасаться к Маре. Он поправил положение ее головы, и каждое прикосновение к ней отзывалось в его теле огнем.

— Наклоняйте голову вперед. — Неужели ее волосы всегда были такими мягкими? — Не задирайте подбородок — или рискуете получить удар вот сюда… — Он провел костяшками пальцев у нее под подбородком, где нежная кожа манила, словно горка сладостей. — И сюда. — Сжатые в кулак пальцы скользнули по изящной шее, где сильно и ровно бился пульс.

Мара шумно выдохнула, и Темпл понял, что она испытывала то же, что и он.

Испытывала наслаждение. И желание.

Да кто же она, эта женщина?! И что они делали друг с другом?

Темпл с трудом оторвался от нее. И, повысив голос, обратился к мальчикам:

— Удар идет не только от руки. Он идет от всего тела. А ваши руки, они всего лишь посланцы.

Темпл нанес удар в воздух, и мальчишки разом ахнули.

— Ничего себе! Как быстро!

— Должно быть, вы самый сильный человек в мире!

— А теперь попробуйте вы, парни.

Мальчишки наносили удары в воздух, прыгая на согнутых ногах. Темпл долго наблюдал за ними, задержавшись взглядом на старшем — Даниеле. Темноволосый серьезный мальчик предельно сосредоточился на своих ударах, страстно желая получить одобрение учителя, и в этом чудилось… что-то знакомое. Чем-то он походил на него, Темпла.

Те же темные волосы. И темно-синие глаза. Одиннадцать лет…

Глаза синие, как один из них у Мары.

Она сказала, что мальчик жил тут всегда. Выходит — с самого рождения? С тех пор как она произвела его на свет?

Неужели это — его сын?

А если так, — то почему она так долго его скрывала? Разве не знала, что он тотчас же принял бы их? Да, он бы женился на ней. Сразу же.

Они могли бы стать семьей.

Эта мысль обладала большей властью, чем он мог предположить. Темпл представил себе завтраки и обеды, представил радостные события, наполненные смехом и весельем. И Даниел был бы не один. У него появились бы братья и сестры, все темноволосые с глазами цвета лета. Зелеными и синими. Они были бы счастливы.

Счастье — вещь странная и мимолетная.

Но в этот миг его таинственная несуществующая семья была счастлива.

Темпл услышат, как боксируют мальчишки, и вернулся к реальности. Он получит ответы от Мары Лоув. Но сейчас не время для этого.

— У вас получается очень хорошо, джентльмены.

Они с Марой долго стояли бок о бок, глядя на своих подопечных. И она вдруг негромко произнесла:

— Ничего удивительного, что вы непобедимы.

Он пожал плечами:

— Это то, чем я занимаюсь. То, чем я являюсь. — То единственное, что он делал хорошо целых двенадцать лет.

— Знаете, я так не думаю.

Он повернулся к ней, встретив ее взгляд, наслаждаясь тем, как она на него смотрела. Он страстно желал оказаться с ней наедине и сказать очень многое… А сейчас сказал следующее:

— Теперь попробуйте вы.

Она подняла кулаки и нанесла слабый удар в пространство между ними.

Темпл покачал головой.

— Нет. — Он постучал себя по груди. — Меня.

Ее глаза широко распахнулись.

— Вы хотите, чтобы я ударила вас?

Он кивнул:

— Это единственный способ понять, правильно ли вы все делаете.

На сей раз она покачала головой:

— Нет. — И опустила кулаки. — Нет.

— Почему?

Мара потупилась. Темпл залюбовался россыпью веснушек у нее на щеках. Почему он их раньше не замечал? Он попробовал пошутить:

— Вам ведь наверняка хочется меня ударить.

Она долго молчала. У него просто руки ныли от желания приподнять ее голову и посмотреть в лицо. Вместо этого он прошептал:

— Миссис Макинтайр, что же вы?

Не глядя на него, она ответила:

— Я не хочу причинять вам боль.

Такой ответ ошеломил его. Но это же ложь! Наверняка ложь. В конце концов, они враги, сошедшиеся ради взаимной выгоды. Отмщение в обмен на деньги. Конечно же, она хотела сделать ему больно. Иначе зачем столько от него скрывать?

Ее вранье должно было бы его разозлить, но каким-то образом принесло надежду. И это ему очень не понравилось.

— Посмотрите на меня.

Она подняла голову. И он увидел в ее глазах правду.

Но если она не хотела причинять ему боль, то что же они делали? В какую игру играли?

Темпл шагнул к ней, схватил за кулак и потянул его — легкий как перышко — на себя, чуть левее центра груди. Мара попыталась вырваться, но он ее не отпускал, и тогда она завершила свой удар единственно возможным способом — шагнула ближе, разжала кулак и прижала ладонь к его груди. Покачав головой, повторила:

— Нет.

Такое прикосновение здесь, в этом помещении, на виду у мальчишек, было просто скандальным, но Темпл об этом даже не задумался. Он не мог думать ни о чем, кроме тепла ее ладони. Нежности ее прикосновения, его искренности.

Когда в последний раз женщина прикасалась к нему так искренне?

Она же его губит! Он едва не притянул ее в свои объятия, едва не начал целовать — до тех пор, пока она ему не расскажет все, — то есть правду о той ночи двенадцать лет назад. Пока не расскажет, к чему эта ночь привела и как они пришли к тому… к чему пришли.

Он наклонил голову, и его губы оказались в нескольких дюймах от ее губ.

Мара кашлянула.

— Ваша светлость, я уверена, вы не будете против, если я отправлю мальчиков привести себя в порядок. Скоро время обеда.

Темпл отпустил ее. Боже правый, ведь он едва не… На виду у мальчишек!

— Конечно, я не против. Думаю, на сегодня мы закончили.

Мара повернулась к мальчикам:

— Надеюсь, вы не забудете урока герцога. Джентльмены не начинают драк.

— Мы их только заканчиваем! — выкрикнул Джордж, и мальчики моментально разбежались в разные стороны. Все, за исключением маленького Генри. Тот направился прямо к Лаванде, сидевшей у ног Темпла.

Темпл нагнулся, взял свинку на руки и заявил:

— Нет, Лаванда останется со мной.

Генри со вздохом пробормотал:

— Как жаль, что нам не разрешается забирать ее к себе. Миссис Макинтайр этого не любит.

Темпл покосился, на Мару.

— Что ж, миссис Макинтайр может и меня побранить. Похоже, это Генри устроило, и он с легким сердцем побежал на обед. Темпл же выпрямился, посмотрел на Мару, та проговорила:

— Вы знаете, ведь он прав. Правило гласит: из них никто не смеет схватить Лаванду.

— Чье это правило?

— Мое. — Мара потянулась за свинкой.

Темпл отступил на шаг — так, чтобы она не дотянулась до своей любимицы.

— Ну а по моим правилам я ее спас. И потому она моя.

— А… правила негодяев?

— Кажется, и вы без труда играете по ним, когда вам это удобно, — заметил герцог.

Мара улыбнулась:

— Я честна и открыта, когда дело касается Лаванды.

Темпл шагнул к ней поближе и, понизив голос, произнес:

— В таком случае вы из самых худших негодяев.

Она приподняла бровь.

— Как так?

— Берете на себя ответственность только тогда, когда это вам требуется. Вам недостает убежденности и твердых взглядов.

Теперь он был совсем близко — буквально нависал над ней.

— Сэр, вы пытаетесь запугать меня, чтобы я с вами согласилась?

— А это действует?

Мара сглотнула. И Темпл с трудом удержался, чтобы не погладить ее изящную шею.

— Нет, не действует.

— Вы знаете, люди съеживаются от ужаса при одном упоминании моего имени.

Мара рассмеялась:

— Если бы они взглянули на вас сейчас, когда вы баюкаете поросенка, их страх значительно уменьшился бы.

Темпл глянул на спящую Лаванду и, не сдержавшись, тоже засмеялся. Мара снова улыбнулась и откашлялась. Темпл посмотрел ей в глаза. Казалось, она остро ощущала его близость. Так же остро, как он ее.

— Говоря о том, что месть не стоит приложенных усилий, вы сказали то, что думаете?

Темпл покачал головой:

— Но этого я не говорил…

— Вы сказали, это редко происходит так, как ожидалось.

— Так и есть. Но это не означает, что месть не завершается так, как требовалось. — Он должен был в это верить.

Мара смотрела прямо перед собой — устремила взгляд на ямочку на его подбородке.

— И когда месть заканчивается? — спросила она.

«Я не знаю».

Но в этом он не признается. И поэтому сказал:

— Она закончится, когда я снова стану настоящим герцогом. Когда получу то, что мне обещали еще ребенком. Когда вернется жизнь, для которой меня растили. Когда у меня появится жена. — Он подавил мысль о ее странных глазах. — И когда ко мне вернется все, что я унаследовал.

Вот теперь Мара посмотрела ему в глаза.

— А что будет со мной?

Он надолго задумался. Представил себе, что они с Марой — совсем другие люди. Он — другой мужчина, а она — другая женщина. Представил, что они встретились при других обстоятельствах. Ведь многое говорило в ее пользу… Она отважная, сильная и глубоко предана своим мальчишкам. И жизнь свою она выстроила сама.

Нет, Мара не его забота.

Жаль, что в это так сложно поверить. Глядя ей в лицо, он сказал правду:

— Не знаю, Мара. Наверное, мне не следовало приходить сегодня.

— Так зачем же вы пришли?

— Потому что хотел увидеть вас в естественной обстановке. Хотел познакомиться с мальчиками.

— Зачем?

А вот на это отвечать не нужно. Он не должен признаваться, что хотел узнать ее лучше. Да и зачем ему это понадобилось? Может, он понял, что они навеки связаны? Может, почувствовал, что она создана для него?

Но он никак не ожидал, что она ему понравится. И конечно же, не думал, что будет страстно ее желать.

Понимая, что ничего такого он сказать не может, Темпл выбрал другой путь — шагнул вплотную к Маре и поцеловал ее.

Ее ответный поцелуй — губами сладкими и легкими — был скорее обещанием, не поймешь, поцелуй ли это вообще. Но искушение поразило Темпла своей остротой. О, как же он ее хотел!

Но тут Мара приоткрыла губы, и он тотчас откликнулся на приглашение. Едва губы ее приоткрылись, он завладел ими, затем провел ладонью по ее щеке, после чего обнял за талию и привлек еще ближе к себе. Ее вздох стал ему наградой; в груди же его зародилось глухое рычание, удивившее его самого. Мара снова и снова испытывала его на прочность, и ему это нравилось.

Его язык прошелся по ее нижней губе, а пальцы Мары запутались в его волосах. И она прижалась к нему так, будто больше ничего на свете не хотела. Будто ничуть его не боялась.

И ему сейчас хотелось забыть обо всем на свете и жить только этим мгновением. Хотелось быть с женщиной, желавшей того же.

Тут Лаванда возмутилась. Поросенок, зажатый между ними, гневно заверещал, требуя или выпустить его, или вернуть в прежнее состояние сладкой дремоты. Мара и Темпл оторвались друг от друга. Она прижала ладонь к горлу, а он вовремя перехватил Лаванду, не дав ей упасть. Он опустил свинку на пол, и та торопливо убежала, оставив их в прихожей одних. Оба тяжело дышали, уставившись друг на друга так, словно не могли решить — то ли бежать прочь из дома, то ли снова кинуться друг другу в объятия.

Нет, он не уйдет из этого дома. Темпл мгновенно подхватил Мару на руки, наслаждаясь ее весом и тем, как напряглись его мускулы. Чуть помедлив, он снова прильнул к ее губам, но на сей раз отстранился.

Нет, ему нельзя тут оставаться. Он поставил Мару на пол так же быстро, как поднял на руки, и она невольно пошатнулась. А он прижал ладонь к ее щеке, посмотрел ей в глаза и произнес:

— Ты источник неприятностей. — Снова ее поцеловав, Темпл отошел в сторону.

Ее рука взлетела ко рту. А Темпл смотрел на этот жест, наслаждаясь тем, как очаровательные пальчики Мары прижимались к припухшим от поцелуев губам. Ему хотелось перенестись вместе с Марой куда-нибудь в другое место. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда.