— Хорошо, если это оказывает такое воздействие, я зафрахтую самолет, и мы будем летать в Олбани каждый день!

Они в воздухе пересекли Манхэттен, залитый внизу ясным дневным светом, и медленно, даже лениво сделали круг над башнями, мостами, статуей Свободы, пароходами и блестящими гаванями. Глухой стук шасси уныло прозвучал на взлетной полосе аэропорта. Отстегивая привязной ремень, Ноэль сказал:

— Ты сейчас едешь со мной в офис.

— Ничего не поделаешь.

— У Сэма в офисе есть пианино. Я должен сыграть тебе «Старое лицо луны».

— Ноэль, не смешивай свою светскую и деловую жизнь. Мне вообще не следовало лететь в самолете…

— Ты — безнадежная формалистка. Сэм знал, что я возьму тебя с собой, и предложил мне привести тебя в офис. Он хочет познакомиться с тобой. Ну, ты удовлетворена?

Она относилась с каким-то благоговейным страхом к офисам «Парамаунт». Вдоль обшитых панелями стен тянулись, как иконы, огромные изображения звезд. Эти звезды — фирменный знак «Парамаунт», который она видела на киноэкранах в течение всей своей жизни, — красовались повсюду, они были вырезаны, отпечатаны или нарисованы на стеклянных дверях, на плакатах, портретах, над арками и проходами, наполнив офисы каким-то сказочным волшебством, превратив их в нечто вроде «Тысячи и одной ночи» Голливуда. Ноэль обменялся кивком и улыбкой с секретарем в приемной и провел Марджори через дверь с надписью «Личный кабинет. Не входить» в маленькую комнату, выкрашенную в голубой цвет. Комната служила небольшой библиотекой, вдоль ее стен выстроились в ряд книги в кожаных переплетах; кроме того, в комнате был переносной бар и пианино.

— Уютно, а?

— Это совсем непохоже на деловой кабинет.

— Да, это верно. Именно здесь заключаются действительно жестокие и беспринципные сделки. Внешний офис — для обычного ежедневного надувательства. Я бы предложил тебе что-нибудь выпить, но Сэм приходит в бешенство, если кто-то пьет в рабочее время.

— Спасибо, я ничего не хочу. Ты уверен, что это нормально — нам прийти сюда?

— Все, что Сэм может сделать, — это уволить меня, а мне бы хотелось этого. — Он бросил свое пальто на маленький диван и сел за пианино. — Когда об этом подумаешь, понимаешь, как удивительно — писать песни, — сказал он, перебирая аккорды. — Правильная комбинация нескольких нот, удачное сочетание нескольких слов, все вместе длится не более чем одну-две минуты, и человек, написавший ее, в результате становится вдруг владельцем крупной фирмы или нефтяной скважины. Это как соревнование, конкурс. Написал удачный куплет — и выиграл Гран-при. Ну, ладно, малыш, вот удачный куплет 1936 года: Ноэль Эрман, «Старое лицо луны».

Марджори чувствовала, как мороз пробежал у нее по коже, когда он пел. Идея песни была построена на образе луны, каждую ночь взирающей, как старый одинокий холостяк бродил по улицам и всматривался в лица влюбленных, потом следовал за ними до самых квартир и смотрел на них через окна спален, завидуя им, завидуя их счастью. Лирическое настроение, которым была пронизана песня, приходит с самым последним тактом, с последним штрихом — обручальным кольцом девушки, сверкающим при лунном свете, когда она задергивает штору, чтобы не светило в глаза одинокое старое лицо луны.

Она бросилась Ноэлю на шею:

— О Боже, это — хит!

— Я знаю это, — сказал Ноэль. — Я собираюсь поторговаться насчет виллы на Ривьере. В мелодии действительно что-то есть, не правда ли?

Он снова начал играть. Дверь, ведущая во внешний офис, открылась, и вошел Сэм Ротмор, точно такой, каким Марджори представляла его, вплоть до сигары в руках. На нем была деловая элегантная одежда темных тонов, его розовые морщинистые руки были тщательно ухоженны, и в осанке, манере держать себя был какой-то налет величия, несмотря на сутулость, а может быть, наоборот, благодаря ей.

— Что это за музицирование? — сказал он гортанным голосом, который так хорошо пародировал Ноэль.

Ноэль вскочил.

— Сэм, конверт доставлен. Секретарь члена законодательного собрания Мортон был…

Ротмор кивнул:

— Я говорил с Мортоном по телефону час назад. Спасибо. — Он посмотрел на Марджори. — Здравствуйте. Моя фамилия — Ротмор. А вы Марджори Моргенштерн и вы — подруга этого мошенника.

— Я надеюсь, что не помешала…

— Ничуть. Вы как глоток свежего воздуха на старом душном заводе. Хорошо, как вам понравился полет на самолете?

— Это изумительно. Мне прямо не хотелось выходить, хотелось остаться и летать все время.

С иронией он взглянул на Ноэля, потом снова на нее, и она заметила огромные синие тени под его глазами.

— Ну что ж, продолжай, Ноэль, закончи то, что ты играл.

— Это новая песня, которую он только что написал, — сказала Марджори. — Мне кажется, она замечательна.

— О, ты написал новую песню? Интересно. Ты в последнее время читал какие-нибудь материалы о кино?

Как-то странно, с испуганным и в то же время высокомерным видом Ноэль сказал:

— Сэм, прежде чем уехать, я сдал три отчета. Они у вашего секретаря. Там я высказал вам…

— Я читал твои отчеты.

— Ну и как, там все нормально?

— Давай послушаем твою песню. — Он тяжело опустился в кресло и взглянул на Ноэля: — Ну, играй.

— Вам на самом деле интересно? — Ноэль неуклюже мялся, стоя у стула перед пианино.

— Я хочу знать все о способностях и талантах моих работников. Начинай. Как называется песня?

Ноэль сказал ему. Ротмор медленно кивнул, облокотившись на кресло. Ноэль играл, а его патрон сидел, держа сигару, опустив веки и уставившись в стену. Он дышал ртом часто и прерывисто. Прошло несколько минут после того, как песня закончилась, прежде чем он сказал:

— Ну что ж, нормально.

— Я думаю, что это будет хит. Чертовски удачный хит! — заявил Ноэль.

— Я тоже так думаю, — поддержала Марджори.

Ротмор вздохнул:

— Что заставило тебя снова начать писать песни? Или ты недостаточно загружен по работе?

— Сэм, эта вещь буквально родилась у меня в голове, и я тут же ее записал. В пять часов утра, если вы хотите знать. В мое личное время.

Ротмор взглянул на часы.

— Я думаю выпить виски с содовой. Обычно в дневное время меня клонит в сон после этого, но сегодня я выпил слишком много кофе за ленчем. — Он стал подниматься, но Ноэль уже бросился к бару.

— Я достану, Сэм.

Ротмор опять опустился в кресло и сказал:

— Налей всем. — Он повернулся к Марджори. — Видите? Вот что мы сами себе делаем. Мы продолжаем натягивать, как струны, нервы табаком и кофе и потом расшатываем их алкоголем. Мы делаем это в течение всей нашей жизни. А потом виним Бога, когда умираем молодыми.

— Я бы лучше умер на десять лет раньше, но курил и пил бы все, что захочу, — сказал Ноэль, зазвенев стаканами и льдом.

— Ты несешь чушь, ты не можешь об этом судить. Подожди, посмотрим, что ты скажешь, когда тебе, как мне сейчас, останутся считанные годы.

— Я рад, что вы похожи на старое лицо луны, Сэм.

Ротмор пожал плечами.

— Это хорошая песня. Ну и что?

— Много-много денег — вот что, — ответил Ноэль. — Горы денег.

— Взгляни трезво, — сказал Ротмор. — Сколько денег может принести популярная песня, пять тысяч долларов? Десять — это слишком много.

— Почему, некоторые зарабатывают на этом сто тысяч.

Ротмор сморщил лицо и засунул в зубы сигару, и Марджори чуть не покатилась со смеху, так точно его копировал Ноэль. Сходство было поразительное.

— О чем ты говоришь, обо всей этой безвкусице? «Бананах» и «Серебряных нитях»? Ты рассчитываешь написать что-то подобное? Почему бы тогда тебе просто не делать ставки в тотализаторе? И работы меньше, и более надежно. Что ты заработал на своих «Поцелуях дождя»? Восемь тысяч пятьсот?

Прищурив глаза, Ноэль посмотрел на Ротмора и передал ему виски.

— Ровно столько. Вы осведомлялись у моего издателя?

— Я знаю немного это дело. В свое время я был владельцем одной небольшой студии. Сочинение песен — это для детей. Вычеркни небольшую кучку гениев, Гершвинов, Портеров, Берлинов, Роджеров — и все, не останется никого. Стань небольшим продюсером — и ты сможешь хоть каждый день нанимать и увольнять авторов песен, как мальчиков на посылках; причем хороших авторов.

— Что это доказывает? Человека творческой профессии нисколько не волнует, что за бездельник нанимает или увольняет его, — сказал Ноэль. — Это всего лишь глупая бухгалтерия, чисто формальная сторона его профессии, это может делать каждый дурак.

— Звучит хорошо, — улыбнулся Ротмор, — не учитывая того, что все эти композиторы-песенники ломают себе шеи, пытаясь стать бездельниками и заниматься глупой бухгалтерией. Сочинительство — далеко не все, что нужно для творчества. Это урок номер один в нашем деле. Хотя, я вижу, ты не разделяешь этого мнения. — Ротмор с трудом поднялся с кресла. — Ну, ладно, мы и так наскучили Марджори.

— Нет, нет, — сказала девушка. Она сидела на диване и вертела головой из стороны в сторону, наблюдая за обоими мужчинами.

Взгляд Ротмора, остановившись на ней, подобрел. Патрон сделал глоток виски.

— Позвольте мне позвать вас обоих сегодня вечером на ужин.

Ноэль взглянул на Марджори, которая проговорила:

— По-моему, на сегодняшний вечер у нас билеты в шоу…

— Ничего, не беспокойтесь насчет билетов, — сказал Ротмор. — Если даже они у вас есть, поменяете их на другой вечер.

— Не стоит спорить с Сэмом, — напомнил Ноэль девушке. — Спасибо, Сэм, это будет великолепно.

Ротмор медленно вышел, оставив за собой серые клубы дыма от дорогой, судя по запаху, сигары.


Из газетных колонок, отведенных под светскую хронику, скандалы и сплетни, Марджори знала, что это самый дорогой ресторан в Нью-Йорке. Мебель в ресторане была старинной, совсем немодной, но еда — просто сказочной, а вина — лучше, чем любое из тех, что Ноэль когда-либо заказывал. Здесь она отведала те блюда, о которых столько раз читала во французских романах; раньше она никогда не верила, что такие чудеса кулинарного искусства на самом деле существуют. Икра, супы, мясо — все было приготовлено и приправлено с безупречным совершенством вкуса, и в этом было что-то почти унизительное. Она чувствовала себя немного варваром, неожиданно столкнувшимся с цивилизацией. Какой-то приступ приятного оцепенения охватил ее разум, и она была так ошеломлена, что далеко не сразу начала следить за спором Ноэля и Ротмора. Марджори очнулась, только когда они повысили голоса. Ноэль, видимо, хотел, чтобы они купили к ужину какое-то новое темное итальянское вино двадцатилетней выдержки, которое можно было приобрести за тысячу пятьсот долларов. Ротмор сказал, что для них оно не стоило и пятнадцати центов.

— Это для европейцев. А Европа — это адюльтер в среде бедноты, да еще иностранной бедноты, и Европа умирает. Что вы, европейцы, хотите делать? Создавать театры военных действий и опустошать их, истребляя людей?

— Вы предполагаете, — сказал Ноэль, — американский народ — настолько тупой, что не может признать даже что-то хорошее? Это антидемократический взгляд. Вы никогда не задумывались об этом? Американцы не так тупы, ведь они выбрали в президенты именно того, кто нужен. Или, по крайней мере, мы все верим в это.

— Почему ты, глупец, думаешь, что мы лишь вчера открыли свои двери в мир? Мы не должны предполагать всякую чертовщину. Мы знаем. Ты сможешь когда-нибудь представить себе кинокомпанию кондитерским магазином? Народ вовсе не тупой. Люди чертовски сообразительны, слишком сообразительны по сравнению с такими, как ты. Ты пытаешься продать им хлеб и шпинат в своем кондитерском магазине, и они пойдут покупать конфетки в кондитерский магазин за углом. За тобой закрепляется репутация глупого негодяя, и спустя какое-то время твой магазин закрывается. Смотри, Ноэль, европейцы продолжают снимать картины такого плана, как тебе нравится. Но в их же собственных странах люди выстраиваются в очереди на наши фильмы, а их искусство идет при полупустых залах. Народ решил, каким должно быть кино, — не мы. Вот демократия, о которой ты говоришь. И мы будем делать все, что хочет народ. Ты не можешь силой навязать людям то, что нравится тебе. Ты не в России.

— Вы просто приводите неверное сравнение, пытаясь спрятаться за него, — не согласился Ноэль. — Кинокомпания и кондитерский магазин — совсем не одно и то же, кинокомпания похожа больше на библиотеку. Вы захламляете библиотеку ширпотребом, рассчитанным лишь на детей да умалишенных, которые могут даже не читать, а переваривать это, как кашу, или же дешевыми порнографическими изданиями, в угоду самым низменным потребностям и животным инстинктам людей. Вместо того чтобы удовлетворять требованиям культуры…