— Тогда я сразу перейду к сути. Мы, иезуиты, считаем, что вас слишком часто видят в обществе мадам де Сент-Андре и что своим поведением вы подаете плохой пример всей колонии. Я говорю с вами как частное лицо, но вы — генерал и губернатор — поймете меня тем лучше.

— Другими словами, — вскричал дю Парке, — ради того, чтобы сделать приятное вашему настоятелю, мне следует отказаться от встреч с мадам де Сент-Андре?

— Подобной жертвы мы от вас не требуем, генерал. Мы отлично понимаем, какие крепкие узы связывают вас и эту благородную даму, и мы уважаем ваши чувства. И сожалеем лишь о дурном примере! Если бы вы состояли в браке, то, поверьте мне, никто бы — ни мы, простые иезуиты, ни наш настоятель — не только не возражали, а приветствовали бы ваш союз.

— Короче говоря, вы пришли просить меня жениться на мадам де Сент-Андре?

— Не просить, а умолять вас; да, умолять жениться на ней.

Дю Парке встал и, глубоко задумавшись, несколько раз прошелся взад и вперед по комнате, потом остановился перед священником.

— Это невозможно, — заявил он решительно.

— Что значит невозможно? Разве вы не любите ее? Мне не нужно спрашивать, какие чувства она испытывает к вам. Они проявляются в каждом ее движении.

— Я люблю ее, святой отец. Правда. Но мадам де Сент-Андре урожденная Мария Боннер. Ее отец был у моего дяди Белена д'Энабюка плотником. Впервые я встретился с ней в Дьеппе. В то время она была простой подавальщицей в кабачке.

— Я вас правильно понял? — спросил патер Ампто. — Поскольку мадам де Сент-Андре простолюдинка, вы не хотите, чтобы она носила вашу фамилию?

— Совершенно верно. Как воспримут этот брак члены моей семьи?

— А как восприняла семья господина де Сент-Андре, когда он женился на Марии Боннер?

— Это их дело, а также лично господина де Сент-Андре. Что же касается меня, то я слишком горжусь своим дворянским титулом, чтобы, женившись на женщине низкого звания, потом всю жизнь стыдиться перед своими родственниками, хотя, должен признаться, однажды в припадке слепой страсти я чуть было не решился на подобный брак.

— Наш настоятель, отец Бонин, едва ли одобрит вашу позицию.

— Отцу Бонину нечего заботиться о моих личных делах.

— Сын мой, это вовсе не ваши личные дела. Они касаются колонии и всех жителей острова. Ваша высокая должность обязывает подавать добрый пример. И позвольте напомнить вам, что вы сами в свое время горько жаловались на распространение внебрачного сожительства.

— Прошу вас, святой отец, давайте прекратим этот разговор.

— Мой долг наставить заблудшую овцу на путь истинный. Пожалуйста, не отказывайтесь так легко от влиятельной поддержки, которую оказывает вам отец-настоятель…

Дю Парке ничего не ответил, но он прекрасно понял неприкрытую угрозу. На какое-то время он погрузился в тягостные думы, но прежде чем он смог что-то сказать, патер Ампто заявил:

— Что бы вы там ни говорили, сын мой, вы уже скомпрометировали себя в глазах вашей семьи, имея любовницей женщину низкого происхождения. Однако, сударь, мне кажется, из этой ситуации все-таки есть выход. Почему бы вам не обвенчаться с мадам де Сент-Андре тайно?

— Гм. Тайно… — повторил, размышляя, дю Парке.

— А почему бы и нет? Нравственность была бы спасена, — хотя, увы, и не открыто, — и я убежден, что мадам де Сент-Андре с радостью приняла бы ваше предложение.

— Тайно обвенчаться, — повторил дю Парке. — Боже мой, а ведь это действительно выход.

— Итак, сын мой, — сказал священник. — Я могу обвенчать вас двадцать первого числа в домашней церкви крепости Сен-Пьер.

— А как же быть с предварительным оглашением в церкви? Ведь сегодня уже семнадцатое. Успеем ли…

— Нет необходимости предварительно оглашать. А мой сан священника позволяет мне осуществить бракосочетание.

Дю Парке заметно успокоился, его глаза сияли. Священник поднялся и вышел, быстро ступая мелкими шажками (семеня, по выражению Лефора, как мышь) и довольно потирая ладони.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Последствия поражения де Туаси

Известие о поражении монсеньора де Туаси достигло Мартиники 27 ноября 1645 года. Дю Парке и Мария были женаты к тому времени менее недели, а перед ними уже во весь рост встала угроза скорой разлуки, причем никто из них не мог предугадать, как долго она продлится.

Новый генерал-губернатор Наветренных островов подошел к Сент-Китсу 25 ноября и сразу же направил послание де Пуанси с предложением сдаться. Не помышляя об этом, де Пуанси немедленно навел свои пушки на корабль де Туаси. Английский фрегат «Кроун», развернувшись бортом, сделал предупредительный выстрел, и нового генерал-губернатора хватило лишь на то, чтобы показать противнику корму и добавить к длинному перечню преступлений де Пуанси против королевской власти еще одно злодеяние.

Поражение никак нельзя было отнести к разряду почетных, а общее мнение сводилось к тому, что де Туаси следовало хотя бы для виду попытаться сражаться — даже если при этом он потерял бы судно, — а не бежать позорно с поля боя. В результате он сделался на острове всеобщим посмешищем; можно было не сомневаться, что симпатии колонистов принадлежали де Пуанси и что всякое наступление на его позиции не получит должной поддержки с их стороны. Де Пуанси по крайней мере вел себя мужественно, хотя и призвал на помощь англичан. А за нового генерал-губернатора никто теперь, по выражению Лефора, не дал бы и кукушечьего плевка.

В таверне «У гуся» Лефор всесторонне обсуждал сложившуюся ситуацию.

— Господа, — кричал он, — скоро мы начнем пожирать этих англичан в таких количествах, что они у нас полезут из ноздрей! Сегодня утром генерал отправился в Фор-Рояль. И вы знаете, зачем? Чтобы набрать отряд в триста человек и вооружить корабль. Я знаю, о чем говорю, так как пользуюсь полным доверием у генерала.

— А кто будет командовать экспедицией? — спросил кто-то.

— Сам генерал, — ответил Лефор. — Первым заместителем будет его кузен Сент-Обен, а Лапьерье станет за него временно управлять островом.

— Говорят, — заметил поселенец по имени Босолель, — что губернатор Гваделупы Уель де Петитре пока не выполнил предписания о мобилизации своих людей.

— Черт возьми! — вскричал Лефор. — Наш генерал не нуждается в людях с Гваделупы! И было бы странно, если бы такой человек, как Уель, выполнил бы приказ генерал-губернатора де Туаси. Ведь Уель только радуется, видя, как его враг, де Пуанси, поддает жару де Туаси. Пусть две собаки, считает он, сожрут друг друга. Уель надеялся стать вместо де Пуанси генерал-губернатором Наветренных островов. И знаете, господа, какие мысли роятся в голове у него, когда он сидит в своей усадьбе на Гваделупе? Он думает: «Пускай два генерал-губернатора сами разбираются со своими делами, а мне нет расчета лезть из-за них под пули!» Вот как думает Уель, и поверьте мне, так или иначе, а он в конце концов добьется своего.

— И чего же? — спросил Босолель.

— Генерал-губернаторства или же деревянной колоды, на которую удобно класть голову перед палачом!


Не дожидаясь особого распоряжения монсеньора де Туаси, генерал дю Парке созвал Верховный Совет и информировал о своем решении предпринять ночную вылазку на Сент-Китс с целью захвата в качестве заложников двух племянников де Пуанси, которых тот отослал в Кейпстер, чтобы не подвергать их опасности. Совет единодушно одобрил предложенный план.

Он помог бы дю Парке избежать открытого столкновения со смещенным генерал-губернатором. Предполагалось, что, узнав о пленении племянников, де Пуанси предпочтет сдаться, чтобы спасти их. Если же вылазка потерпит неудачу, то у бывшего генерал-губернатора не будет формальных оснований обвинить дю Парке в том, что тот прямо напал на него.

Фрегат «Сен-Лорен» был фактически уже готов к выходу в море. Оставалось лишь установить на лафеты пушки, заимствованные из крепости, хотя все надеялись обойтись без стрельбы. Паруса старого судна, выдержавшего не один шторм, в спешном порядке починили, и генерал ожидал прибытия своего кузена, чтобы при благоприятных погодных условиях дать сигнал к отплытию.

В предстоящей военной операции ветер играл существенную роль. Успех плана дю Парке в полной мере зависел от быстроты маневра. Двух подростков нужно было захватить врасплох без единого выстрела в их убежище в Кейпстере, если даже для этого пришлось бы тихо снять часового. А необходимую быстроту обеспечивал попутный ветер как во время плаванья к острову Сент-Китс, так и при возвращении домой.

Когда наконец прибыл Сент-Обен, генерал подробно изложил ему свои соображения на этот счет.

— Все готово, — заявил дю Парке. — Мы можем поднять якорь, и я бы охотно это сделал уже сейчас, но боюсь, как бы ветер нас не подвел.

Нетерпеливый по характеру Сент-Обен предпочитал полагаться на волю случая и был уверен, что им непременно повезет, поскольку, мол, правда на их стороне. Он полностью соглашался с мнением генерала о необходимости высадки в Кейпстере, когда совсем стемнеет, то есть в восемь часов вечера. А если еще на море поднимется туман и скроет от глаз дозорных приближающийся фрегат «Сен-Лорен», то экспедицию вряд ли постигнет неудача.

Днем дю Парке и Сент-Обен решили посетить настоятеля иезуитов, который, как они были уверены, благословит их и, возможно, даст попутно какой-нибудь дельный совет. Увидев генерала с кузеном, настоятель вышел к ним навстречу с четками в руках.

— Генерал, — проговорил он радушно, — добро пожаловать в мое скромное жилище! Вы пришли сообщить мне, что собираетесь поставить паруса?

— Мы пришли за вашим благословением, святой отец, — ответил дю Парке. — Все готово. Мы немедленно поднимем якорь, как только убедимся в том, что ветер нас не подведет.

Настоятель одобрительно кивнул головой.

— Прошу вас ко мне, — сказал он. — В этакую жару вы, я уверен, с удовольствием что-нибудь выпьете.

Все трое направились в дом, где настоятель громко позвал своего невольника по имени Мелоди, который тотчас же явился.

— Мелоди, — распорядился священник, — сперва давай сюда кресла-качалки, а потом принеси сахар, лимоны и ром. И не забудь большие кружки!

Когда слуга удалился, отец Бонин повернулся к дю Парке.

— Сын мой, я стану молиться за успех вашего предприятия. Да хранит вас Господь, ибо вы беретесь за правое дело!

— Благодарю вас, святой отец, — ответил генерал. — Я прошу вас прежде всего помолиться о ниспослании попутного ветра и тумана, который помог бы подойти к мысу Десабле незамеченными!

Настоятель торопливо осенил себя крестным знамением. Черные зерна четок звонко защелкали, когда он затолкал их за пояс. Мелоди внес кресла, и трое мужчин уселись в ожидании необходимых компонентов для пунша. Лишь когда отец Бонин приступил к приготовлению напитка, дю Парке заговорил об истинной цели своего прихода.

— Святой отец, — начал он, — мне трудно определить, в какой момент лучше всего поднять якорь. Если бы только можно было предугадать погоду на два дня вперед, то это значительно упростило бы ситуацию. А так мне довольно затруднительно принять решение. При благоприятном ветре мы могли бы за нужное время и с необходимой скоростью доплыть до Сент-Китса и появиться у острова под покровом ночной темноты. Но если ветер внезапно переменится, то наша экспедиция очень даже может закончиться катастрофой! В таком случае мне почти наверняка придется столкнуться с превосходящими силами противника. Как вам известно, господин де Пуанси заключил союз с англичанами.

Пока дю Парке и Сент-Обен потягивали из своих кружек пунш, настоятель, опустив подбородок на грудь, казалось, погрузился в мучительные размышления. Наконец он, как бы разговаривая с самим собой, пробормотал:

— Другими словами, вы хотели бы знать, какая будет погода в ближайшие три дня!

— Именно, святой отец, — рассмеялся дю Парке. — Подобные сведения были бы прямо-таки неоценимыми. Зная наперед погодные условия, я мог бы оставить здесь на берегу те триста солдат, которых мы намечаем посадить на «Сен-Лорен».

— Очень хорошо, — проговорил священник. — Посмотрим, не сможет ли Мелоди сказать нам что-нибудь определенное. По-моему, я вам уже рассказывал, что он способен по желанию устанавливать любую погоду, вызывать дождик или разгонять тучи. Он, естественно, может это делать только в сговоре с самим сатаной. Было бы интересно, не вступая самим в контакт с дьяволом, получить подтверждение тайного сношения Мелоди с темными силами преисподней. Более того, прояснить данный вопрос настоятельно необходимо, и если наличие преступного союза подтвердится, то этот человек будет наказан.