Александр был сыт этим по горло и поэтому откинул одеяло и встал. Инна заметила это, подбежала и снова его уложила, что-то укоризненно бормоча и обещая обо всем рассказать Татьяне. Правда, потом все же ушла, оставив его с Дмитрием. Тот как ни в чем не бывало уселся рядом.

– Саша, мне нужно поговорить с тобой. У тебя хватит сил выслушать?

– Да, Дмитрий. У меня на все хватит сил, – сухо бросил Александр, сверхчеловеческим усилием поворачивая голову к Дмитрию. Но посмотреть ему в глаза не смог.

– Ну так вот, я искренне счастлив за тебя и Таню. Честное слово. Но, Саша, ты ведь помнишь о нашем маленьком дельце, не так ли?

Александр кивнул.

– Татьяна молодец. Держится замечательно. Кажется, я недооценил ее. Она не настолько слабовольна и бесхарактерна, как я предполагал.

О, Дмитрий и понятия не имеет, какая стальная воля у его Татьяны!

– Уверен, вы что-то задумали. Я нюхом чую. Пытался заставить ее разговориться, но она твердит, что не понимает, о чем я толкую. Но я знаю!

Дмитрий возбужденно подался вперед.

– Я знаю тебя, Александр Баррингтон. И спрашиваю, нет ли в твоих планах крошечного местечка для старого друга?

– Не пойму, о чем ты толкуешь, – бесстрастно повторил Александр, с ужасом думая, что было время, когда пришлось довериться этому человеку. Отдать жизнь в его руки. – Дмитрий, нет у меня никаких планов.

– Да? Но теперь я стал куда сообразительнее, – с елейной улыбкой прошипел Дмитрий. – Татьяна и стала той причиной, по которой ты собираешься навострить лыжи. Думал найти способ смыться вместе с ней? Или не хотел дезертировать и оставлять ее здесь? Так или иначе, я тебя не осуждаю. Но мы в этом деле завязаны, так что должны бежать вместе.

– У нас нет никаких планов. Но если что-то изменится, я дам тебе знать.

Час спустя Дмитрий прихромал снова, на этот раз с Татьяной. Усадил ее на стул, а сам присел на корточки.

– Таня, ты нужна мне, чтобы втемяшить в башку твоего мужа хоть немного здравого смысла. Объясни ему, что мне от вас нужно одно – вытащить меня отсюда. Больше ничего. Вытащить меня из Советского Союза. Видишь ли, я постоянно дергаюсь, нервничаю, так как не могу рисковать, что вы двое исчезнете и бросите меня здесь, на фронте, посреди войны. Понимаешь?

Александр и Татьяна молчали. Александр смотрел на свое одеяло. Татьяна – на Дмитрия. И, заметив этот немигающий взгляд, Александр вдруг почувствовал себя сильным и тоже уставился на Дмитрия.

– Таня, я на твоей стороне, – продолжал тот, – и не желаю неприятностей ни тебе, ни Саше. Совсем напротив. Дай вам Бог удачи. Двоим людям так сложно найти счастье. Уж кому-кому, а мне-то известно. То, что вам удалось… непонятно как, правда, – это настоящее чудо. Я тоже хочу получить свой шанс. И прошу только помочь мне.

– Самосохранение, – изрек Александр, – есть неотъемлемое право…

– Что? – удивился Дмитрий.

– Ничего.

– Дмитрий, клянусь, я не знаю, какое отношение имеет все это ко мне, – удивленно произнесла Татьяна.

– То есть как какое? Самое прямое, дражайшая Татьяна, самое прямое. Если, разумеется, ты решила сбежать с этим гладеньким здоровячком американцем, а не со своим раненым мужем. Ты собиралась уехать с Сайерзом, когда тот вернется в Хельсинки. Верно?

Никто не произнес ни слова.

– У меня нет времени на эти игры, – холодно отрезал Дмитрий, поднимаясь и тяжело опираясь на палку. – Таня, я с тобой говорю. Либо вы берете меня с собой, либо, боюсь, Александру придется задержаться в Советском Союзе. Со мной.

Татьяна, не выпуская руки Александра, продолжала сидеть неподвижно. Только слегка подняла брови, словно о чем-то спрашивая мужа. Тот так сильно сдавил ей пальцы, что она тихо вскрикнула.

– Вот оно! – воскликнул Дмитрий. – Именно этого я и дожидался. Каким-то чудом она прозрела, и теперь она пытается убедить тебя! Татьяна, как тебе это удалось? Откуда у тебя такой сверхъестественный талант все предвидеть? Твой муж, не столь прозорливый, как ты, борется с тобой, но в конце концов будет вынужден сдаться, потому что поймет: другого пути нет.

Александр и Татьяна продолжали молчать. Он чуть ослабил хватку, но она не отняла руку.

Дмитрий терпеливо ждал.

– Я не уйду, пока не услышу ответ. Таня, что ты скажешь? Александр шесть лет был моим другом. Вы оба мне дороги. И я не хочу неприятностей. – Дмитрий закатил глаза. – Поверьте, я ненавижу неприятности. И требую всего лишь малую частицу того, что собираетесь получить вы. Это ведь не слишком много? Крохотную частицу. Не считаешь, Таня, что настоящим эгоизмом будет не дать мне шанса на новую жизнь? Вспомни, как ты делилась овсянкой с голодающей соседкой. Неужели откажешь мне в такой малости, когда у вас самих так много?

Боль и гнев боролись в и без того разрывавшемся сердце Александра.

– Не слушай его, Таня. Дмитрий, оставь ее в покое. Она тут ни при чем. Все это между нами.

Дмитрий молчал. Молчала и Татьяна, поглаживая пальцами ладонь Александра, задумчиво, сосредоточенно, ритмически. И уже открыла было рот, но Александр поспешно предупредил:

– Я сказал, ни слова.

– Одно только слово, Татьяна, – вмешался Дмитрий. – Все зависит от тебя. Ответь мне поскорее. У меня мало времени.

Татьяна медленно поднялась.

– Дмитрий, – не задумываясь объявила она, – горе одному, когда упадет он, ибо не имеет рядом никого, кто поднял бы его.

Дмитрий пожал плечами:

– Из этого я заключаю, что ты… – Он вдруг осекся. – Что? Что ты сказала? «Да» или «нет»?

Продолжая держать Александра за руку, Татьяна чуть слышно выдохнула:

– Мой муж дал тебе обещание. Он всегда держит слово.

– Да! – воскликнул Дмитрий, метнувшись к ней.

Татьяна резко отпрянула.

– Хорошие люди всегда воздают добром за добро, – добавила она. – Дмитрий, позднее я расскажу тебе о наших планах. Но будь готов в любую минуту. Ясно?

– Я уже готов, – возбужденно пробормотал Дмитрий. – Даю слово. Я хочу убраться отсюда как можно скорее.

Он протянул левую руку Александру, который отвернулся, продолжая держаться за Татьяну. Не хватало еще пожимать руки этому… Именно побледневшая Татьяна соединила их руки.

– Все будет хорошо, – заверила она подрагивающим голосом. – Все будет хорошо.

Дмитрий ушел.

– Шура, что мы могли сделать? – шептала Татьяна, кормя его. – Ничего, обойдется. Небольшие изменения, только и всего. Не слишком важные. Мы сообразим, как лучше это устроить.

Александр посмотрел ей в глаза. Она кивнула:

– Больше всего на свете он хочет выжить. Ты сам так сказал.

«Но что сказала мне ты, Татьяна? – думал Александр. – Что сказала ты на крыше Исаакиевского, под черным ленинградским небом?»

– Возьмем его с собой. Там он отвяжется от нас. Вот увидишь. Только поправляйся скорее, пожалуйста.

– Едем, Таня. Передай доктору, что как только он будет готов, я поднимусь.

Татьяна ушла.


Прошел день.

Дмитрий вернулся. И сел рядом с койкой Александра, отказывавшегося смотреть на него. Он глазел в дальний край, середину, ближний край своего коричневого шерстяного одеяла, пытаясь вспомнить последнее название той московской гостиницы, где жил с отцом и матерью. Названия менялись постоянно: источник беспрестанной путаницы и веселья для Александра, который теперь намеренно уходил мыслями от Татьяны и от человека, сидевшего в нескольких шагах от него.

Резкая боль пронзила Александра. О нет, только не это.

Он вспомнил наконец название.

«Кировская».

Дмитрий деликатно откашлялся. Александр по-прежнему не обращал на него внимания.

– Саша, нам нужно поговорить. Это очень важно.

– У тебя все важно. Я и так говорю с утра до вечера. Ну, что нужно?

– Это насчет Татьяны.

– Выкладывай.

Александр оглядел палату. Только что закончился обед, и другие раненые либо спали, либо читали. У двери сидела дежурная сестра. Интересно, где Татьяна? Что сейчас делает?

Нет. Только не думать о Татьяне.

Александр сел и прислонился к стене.

– Саша, я знаю, как ты к ней относишься…

– Неужели?

– Конечно…

– Иногда я сильно в этом сомневаюсь. Итак, что насчет Татьяны?

– Она тяжело больна.

Александр не ответил.

– Именно больна. Ты не знаешь того, что знаю я. И не видишь того, что вижу я. Она превратилась в настоящее привидение. Постоянно теряет сознание. Вчера непонятно сколько пролежала в обмороке на снегу. Какой-то лейтенант поднял ее и принес к доктору Сайерзу. Она, конечно, храбрится…

– Откуда ты знаешь об этом?

– Слышал. Я многое слышу. И вижу ее в палате для умирающих. Она держится за стенку, когда ходит. Сказала доктору Сайерзу, что недостаточно хорошо питается.

– А это у тебя откуда?

– Доктор сказал.

– Смотрю, ты и с Сайерзом успел подружиться.

– Нет. Привожу ему бинты, йод и медикаменты. Ему всегда всего мало. Иногда мы с ним перебрасываемся несколькими словами.

– И зачем ты мне все это говоришь?

– Ты знал, что она плохо себя чувствует?

Александр мрачно нахмурился. Он знал, почему Татьяна не получает достаточно еды и почему то и дело теряет сознание. Но не хватало еще поделиться с Дмитрием своими опасениями насчет Татьяны.

Александр выдержал приличествующую случаю паузу и повторил:

– Дмитрий, зачем ты мне все это говоришь?

– Видишь ли… – Дмитрий понизил голос и придвинул стул ближе к кровати. – То, что мы задумали… очень опасно. Требует физической силы, мужества и отваги.

– Да ну? – хмыкнул Александр. Подумать только, Дмитрий рассуждает о подобных вещах!

– Как, по-твоему, Татьяне удастся выдержать все это?

– О чем ты?

– Александр, послушай меня хоть секунду! Помолчи немного. Послушай. Она слаба, а впереди очень тяжелая дорога. Даже с помощью Сайерза. Знаешь, что между нами и Лисьим Носом – шесть контрольно-пропускных пунктов? Шесть! Один звук, одно неверное слово – и все мы покойники. Александр… – Дмитрий помедлил. – Она не может ехать.

Стараясь не повышать голоса, не сорваться, Александр глухо процедил:

– Я не желаю продолжать этот идиотский разговор.

– Ты не слушаешь?

– И слушать не хочу.

– Да перестань ты упрямиться! Сам знаешь, я прав…

– Ничего я не знаю! – воскликнул Александр, стиснув кулаки. – Знаю только, что без нее… – Он осекся. Что он делает? Пытается убедить Дмитрия?

Воздержаться от крика требовало усилий, казавшихся Александру невероятными.

– Я устал, – громко объявил он. – Потолкуем в другой раз.

– Другого раза не будет! – прошипел Дмитрий. – И не ори! Мы должны отправляться через сорок восемь часов. Я не хочу становиться к стенке, потому что ты совершенно потерял способность соображать!

– Не волнуйся, мозги еще пока варят! – отрезал Александр. – С ней все нормально. И она едет с нами.

– Ну да, и свалится с ног после шести часов езды.

– Шести часов? Да что это с тобой? Она работает по двадцать четыре часа в сутки! Не сидит в грузовике, не развозит папиросы и водку. Спит на картонке, ест то, что не доедают раненые, умывается снегом. И не расписывай мне свои трудности.

– А если на границе будет стычка? Что, если, несмотря на все усилия Сайерза, нас остановят и допросят? Нам придется применить оружие. Стоять насмерть.

– Мы сделаем то, что должны сделать.

Александр многозначительно оглядел палку Дмитрия, лицо с синяками, сгорбленную фигуру.

– Да, но каково придется ей?

– Она тоже сделает то, что должна.

– Она свалится без чувств! Рухнет на снег, и ты не будешь знать, то ли драться с пограничниками, то ли поднимать ее.

– Я успею и то и другое.

– Она не может бегать, не может стрелять, не может сражаться. Упадет в обморок при первых признаках беды, а уж, поверь, беда не заставит себя ждать.

– А ты, Дмитрий? Ты можешь бегать? – с ненавистью спросил Александр.

– Да. Я все же солдат.

– А доктор? Он тоже не боец.

– Он мужчина. И, честно говоря, я волнуюсь за него куда меньше, чем за…

– Татьяну? Приятно это слышать.

– Меня беспокоит то, как она поступит.

– Да, это тонкое различие.

– Меня беспокоит то, что ты будешь так занят, тревожась о ней, что скиснешь и наделаешь дурацких ошибок. Она камнем повиснет на твоих ногах, заставит тебя призадуматься дважды, прежде чем идти на самый необходимый риск. Лесной контрольно-пропускной пункт Лисьего Носа хоть и плохо, но все же охраняется.

– Ты прав. Мы должны бороться за свободу.

– Значит, ты согласен?

– Нет.

– Александр, будь же благоразумен. Это наша последняя возможность. Я это точно знаю. Наш план идеален и может прекрасно удаться. Но она приведет нас к краху. Пойми, это ей не по силам. Не глупи, ведь до спасения осталось совсем немного. Разве не этого мы ждали? – улыбнулся Дмитрий. – Никаких пробных побегов, никаких «завтра», никаких «в следующий раз». Это то самое.