— У меня тоже жених был… — глухо проговорила служанка. — Запороли его на конюшне. И сестра была. Теперь в омуте с камнем на шее.

— Ради них помоги! — вскрикнула Лиза из последних сил.

Служанка решилась:

— Ладно. Но если что — Бог тебе судья… Через час поедет отсюда Ванька-мусорщик. Он каждый день из усадьбы мусор с помоями вывозит. Наш барин все чудит. Рассказывает, что, мол, нездорово помои рядом с домом сливать. Вот и гоняет Ваньку за десяток верст. Но нам это на руку. Залезешь в телегу с мусором, Ванька тебя и вывезет. Мусор скинет, а потом в город рванет. Там на окраине тебя и высадит.

— Как же этот Ванька не побоится супротив барской воли мне помочь?

— А так… — хмуро протянула служанка… — Сестру мою покойницу он любил, вот теперь ничего и не боится…

— Да как же он оправдается? Отсюда до города путь не близкий. Спросят — почему так долго ездил?

— Скажет, в метель заплутал. Не видишь, что на дворе творится? — И служанка ткнула в окно.

Только тут Лиза заметила, что погода переменилась. Солнечный морозный день сменился на яростную вьюгу. Неужто и погода помогает?

Служанка вновь протянула руку к Лизиной брошке:

— Не обмани только! Все расскажи царице. Поклянись на ее образе! Иначе все мы до тепла не доживем — всех барин-дьявол в прорубь побросает…

Лиза стиснула матушкин подарок:

— Клянусь, как перед Богом!

Служанка вздохнула и пошла к двери:

— Тулупчик для тебя выкраду и валенки с платком. Повезло тебе, девушка. Барин слуг разогнал. В свою спальню ножи-вилки серебряные затребовал. Может, тронулся от любви? Что иначе с вилками делать?..

— Чистит он их, — криво улыбнулась Лиза. — Это я его настропалила. Сказала, что от этого особо острая страсть между нами ночью будет.

— Ловка ты! — удивилась служанка. — Может, и сама дьяволица? Впрочем, мне едино. Надеяться больше не на кого. Коль попадусь с тулупчиком, скажу, ты меня послала: голова, мол, разболелась — захотелось на двор выйти, воздуха глотнуть.

Стукнула дверь. Лиза до боли сжала государеву брошку. Еще неизвестно, поверила бы ей эта странная женщина, если б не Екатеринин подарок… Видать, недаром говорила матушка-государыня, что брошь эта волшебная — она и в беде поможет, и зло отведет. Только бы помогла!

* * *

Тяжело дыша, служанка втащила в комнату не только тулуп с валенками, но еще и ведро с помоями. Одежду бросила Лизе:

— Одевайся скорей! Да платком обвяжись покрепче. На дворе мороз крепчает. Бери ведро; если спросит кто, ты — Машка, новая кухонная девка, к помоям приставленная. Тащишь ведро на задний двор Ваньке-мусорщику. Поняла? Ну, с Богом!

Лиза подошла к ведру и скривилась. Запашок еще тот! Ухватилась за ведро — тяжелехонько. Не сноровиста она такие ведра таскать…

— Бедро выгни! — скомандовала служанка. — Не одной рукой тащи — на бедро опирай!

Лиза выгнула бедро. Рука оперлась на него, и сразу стало легче. Ох, тяжела доля русской бабы — ведра-то носить!..

Служанка вышла первой, оглядевшись по сторонам. Махнула Лизе. Сердце у той заколотилось бешеным маятником, но, вздохнув поглубже, она подхватила ведро и шагнула в неизвестность.

По коридору прошли, никого не встретив. Но на пороге черного хода из темноты вывернулся какой-то мужичонка:

— Вы куда?

У Лизы сердце бухнуло и чуть не оборвалось. Но ее провожатая только процедила сквозь зубы:

— Не видишь, что ль? Машку-дуру на задний двор веду. Ее на кухне к помоям поставили, а она даже не знает, где Ванька мусор собирает. А ну, дурища, покажь дозорному Якову свою ношу!

И служанка ловко приоткрыла крышку у помойного ведра. Пахнула такой гнилью, что Яков, скривившись, замахал руками:

— Чего открыла, дурья башка? А то я помоев не видывал! Тащите скорей отсюда!

Женщины мигом выскочили на двор.

— Налево! — услышала Лиза. — Теперь вперед и за угол!

За углом в ночной мгле светился небольшой костерок — Ванька грелся, дожидаясь выноса мусора. Тут же стояла коренастая лошаденка, уже впряженная в большие, грубо сколоченные сани. Увидев женщин, Ванька подскочил к ним, выхватил у Лизы ведро.

— Скорей, скорей! — заторопил он. — Ты, Варварушка, в дом вертайся. А ты, девушка, зарывайся в мусор поглубже — с головой. Да постой-ка — я тебя помоями полью! — И Ванька плеснул изрядную порцию помоев прямо на тулупчик Лизы.

Девушка охнула от отвращения:

— Зачем это?

— Мимо собак у ворот усадьбы поедем. Не дай Бог, учуют! Давай лезь на воз скорее!

— Погодь! — вдруг крикнула Варвара и, ничуть не брезгуя, обняла Лизу. Перекрестила три раза. — Храни тебя Богородица наша и Николай Угодник!

И, резко развернувшись, Варвара побежала в темноту. Ванька цыкнул на Лизу:

— Давай же! — И, подхватив девушку за талию, подсадил на воз, наказывая: — В мусор заройся глубже и, что бы ни вышло, молчи!

Сам вскочил на место возницы, гикнул, дернул вожжи. Дровни качнулись и тронулись. На Лизу повалились целые груды мусора — и зарываться не понадобилось. К горлу подступила тошнота — а ну как вырвет? И вдруг стало смешно. Ну вырвет, и что? Помои — к помоям…

У ворот усадьбы показались огни факелов. Оказывается, Голобородко держал кучу охранников-стражников. За жизнь свою подлую опасался или боялся, что пленницы его гарема сбегут?..

Вокруг воза хрипло залаяли собаки. Лиза зашептала про себя молитву и прижала руку к брошке под тулупчиком. Но собаки лаяли не остервенело, а так — для порядка. Значит, ничего неположенного не чуяли. Слава тебе Господи! Помоги, брошь дареная!

— Ванька, ты? — раздался огрубевший на морозе злой бас.

— Я! Кто ж еще! — гаркнул Ванька. — А ты что, барскую раскрасавицу ожидаешь?

— Типун тебе на язык, придурок! — раздался скрип открываемых ворот. — Проезжай! Да не насори тут мусором. Барин за то не пожалует!

— Знамо! — опять гаркнул Ванька.

Ворота закрылись. Возница облегченно гикнул и стеганул лошадку. Та понесла. Неужели свобода?!

12

Ванька остановил лошаденку на городской окраине и постучал по краю саней:

— Вылазь, приехали! Дальше сама иди. Мне обратно торопиться надо. Да не забудь, что Варварушке обещала. Расскажи государыне про дела нашего дьявола!

Лиза с трудом выбралась из саней — грязная, липкая, облитая помоями и приправленная самым вонючим мусором. Тулупчик пах так, что голова кружилась. Но надо было идти. Только куда?

Обессиленная Лиза прислонилась к какому-то забору. Теперь все зависит от ее смекалки. Голобородко уже, наверное, проведал, что его новоявленная невеста сбежала. Конечно, снарядил погоню. Уже через час, а то и меньше, кто-нибудь прискачет в город. Лизу станут искать. Где? Ясно, сначала у нее дома. Потом в театре. У подружек. Значит, туда ей нельзя.

А куда можно? К кому еще она осмелится пойти? К маэстро Меризи? Там швейцары, дворники, дворцовые слуги. Кто-нибудь да проговориться. И ее найдут.

Во дворец к графу Шувалову? Но его нет в Петербурге — кто же ее впустит?!

Самое верное — ехать в Гатчину к матушке императрице. Но как? У Лизы нет денег нанять извозчика… Да и не пропустят ее в таком виде во дворец. А на новую одежду денег тоже нет…

Господи, что же делать? Лиза инстинктивно прижала ладонь к тому месту, где под платьем висела брошь на цепочке: матушка, помоги! — мысленно взмолилась она. И ответ пришел сам собой.

Лиза оглянулась. Да это знак свыше. Недалеко отсюда Смольный монастырь, где на отшибе стоит «докторский флигель», специально построенный пару десятилетий назад для немецкого доктора — шумного герра Шульца. Ведь он не только лечит больных в театральной школе, но и заведует лазаретом для воспитанниц Смольного института. Однажды милейший доктор пригласил к себе «на чай» Лизу и Дуню Волкову. Так что Лиза отлично помнит, где живет Шульц. Он — врач, привык и не к таким поворотам судьбы, — он примет Лизу и спрячет ее до тех пор, пока государыня Екатерина не вернется в Петербург из Гатчины.

Добрейший Шульц и впрямь принял Лизу. Он жил без семьи, со старой кухаркой, много лет назад, приехавшей с ним из Германии. От рассказа Лизы доктор пришел в гнев, по своему обыкновению, покричал, поругался, повозмущался, потом велел кухарке вымыть Лизу и сжечь изгвазданную в помоях одежду. Девушку завернули в кухаркин халат, напоили липовым чаем и уложили спать.

* * *

Утром Лиза вскочила и, не увидев доктора дома, хотела уже бежать, сама не зная куда. Надо же вызволять Сашеньку из Петропавловской крепости! Но тут, к облегчению старой служанки, изо всех сил сдерживавшей Лизу, домой с новостями явился герр Шульц.

Первым делом он встретился с друзьями графа Шувалова и передал им, не раскрывая имени Лизы, что, возможно, воспитанник Шувалова — Александр Горюнов угодил в Петропавловскую крепость, причем скорее всего безымянным узником. Такие узники обычно не значились ни в каких бумагах и сидели в тайных камерах.

— Друзья Шувалова вполне могут все разузнать. Не все князья и графы такие, как это чудовище Голобородко, — утешал Лизу доктор Шульц по-немецки, благо что воспитанница театральной школы свободно говорила и на этом языке, чем, кстати, заслужила доброе отношение к себе старой кухарки. Уж той-то нечасто удавалось поболтать на родном языке. Может быть, именно поэтому Лизу приняли в доме доктора как родную, а ее горести — близко к сердцу.

Герр Шульц даже успел свидеться с маэстро Меризи и рассказать ему тайну исчезновения Лизы. Больше того, композитор передал для Лизы нотную тетрадь с ее партией и велел учить поскорее.

— Вот что мы придумали, девочка! — сказал доктор. — Меризи уже назначил на твою роль новую исполнительницу, поскольку на утреннюю репетицию ты не пришла. Он всем заявил, что разгневан таким поведением, но это для отвода глаз. Голобородко уже приезжал в театр, искал тебя. Но ему сказали, что ты впала в немилость у Меризи, оттого, что проманкировала репетицию. Слуги князя были у тебя дома, говорили с твоими подругами. Князь самолично Дуню Волкову допросил. Но она чистосердечно отвечала, что не видела тебя с той минуты, как ты села в коляску Катерины Барановой. Словом, тебя ищут, но, даст Бог, не найдут.

А ты, девочка, учи роль прилежно. В ночь перед премьерой мы как-нибудь исхитримся и отвезем тебя тайно в театр, чтобы Меризи показал тебе мизансцены оперы. А на следующий день ты споешь премьеру. Представляешь, каково будет лицо у прохвоста князя, когда ты выйдешь петь прямо пред светлые очи императрицы? После спектакля назначен прием, Екатерина станет говорить с певцами. Вот ты и расскажешь ей о своем ужасном приключении.

Лиза ошеломленно слушала доктора. Как умно все придумано — вот что значит ученый человек! И как странно обернулась жизнь… Лизе всегда казалось, что она одна в этом мире. Но, оказывается, у нее есть друзья — и этот шумный доктор, и композитор Меризи, и неизвестные ей приятели графа Шувалова. И надо быть им вдвойне благодарной: ведь, помогая Лизе, они рискуют собственными постами, а кто-то, может, и жизнями… Лиза вспомнила служанку Варварушку и Ваньку-мусорщика. Коли Голобородко прознает про их помощь, не сносить им головы. Так же, как и девушкам из его гарема…

Ради них, ради Александра, ради себя Лиза должна поговорить с императрицей — объяснить, каков на самом деле ее секретарь и какие ужасы происходят в его имении.

Дни напролет Лиза теперь разучивала свою новую партию. Хорошо, что у герра Шульца, как у истинного немца, в доме оказался небольшой спинет. Хоть какой-то инструмент.

После службы доктор привозил новости. Оказалось, что князь расставил своих слуг наблюдать и за квартирой Лизы, и за жилищами ее подруг. Соглядатаи Голобородко дежурили и у театра, и у Театральной школы, бродили по улицам. Антонио Меризи рассказал Шульцу, что даже его комнаты дважды обыскивались. Возвращаясь домой, композитор находил вещи не на тех местах, где оставил. Несколько раз незнакомые композитору слуги заходили в его жилище под разными надуманными предлогами. Вероятно, следили, не появилась ли у маэстро Лиза. А вчера композитор узнал, что некий слуга интересовался даже у кухарки, обслуживающей Меризи, не стал ли маэстро заказывать больше еды. Наверное, такими окольными путями княжеские соглядатаи пытаются выяснить — не прячет ли композитор Лизу у себя.

Через несколько дней доктор вернулся радостный и рассказал, что друзья графа Шувалова разыскали Александра в тюрьме Петропавловской крепости. Он избит, но не до смерти, держится стойко. За громадную взятку князь Бельский, давний соперник Голобородко, добился тайного перевода Горюнова в камеру получше, а главное — посуше, потом передал кое-какую еду и одежду. Теперь Бельский думает, как бы исхитриться и подать прошение императрице. У Лизы от такой новости отлегло от сердца. Главное — Сашенька жив!