— Как поживает Бен? — наконец спросила Карла. Она едва не ляпнула «Как Хелен?», но вовремя сдержалась.

— Бен на пороге счастливого супружества. Вина только на мне — это я отправил его в круиз. Остается надеяться, что второй опыт будет для него удачнее первого. А как поживает Питер?

— Питер? Ах, Питер! Ну… вообще-то…

Слава Богу, в этот момент открылась дверь, влетел Меткалф и, не замечая Фитцджеральда, одарил Карлу эффектным театральным поцелуем.

— Поторопись прекрасное создание, — пропел он. — Я погибаю с голоду.

— Питер, — пробормотала Карла, заметив, что Джек скривился в недоброй ухмылке. — Познакомься, это Джек…

— Фитцджеральд! — заорал Меткалф и принялся трясти его руку. — Где же ты скрываешься? Я только вчера звонил тебе в офис, мне сказали, ты в отъезде.

— Ты же знаешь меня, Пит, — вяло улыбнулся Джек. — Я сбежал от них.

— Старина, ты тот человек, который мне нужен, — с обворожительной улыбкой продолжал Питер. — Надеюсь, нет надобности ничего объяснять. Если ты видел «Анну Прайс», то уже все понял. Слушай, а что если нам вместе поужинать? Эта милая дама, — заявил он, фамильярно хлопнув Карлу пониже спины, — ныне гордость всего города!

— Пригорода, Питер, мы в Кэмден-тауне, — уточнила Карла. Ее страшно задела вульгарность Питера и ужаснул циничный блеск, мелькнувший в глазах Джека.

— Карла, козочка моя, не скромничай. Ты, наверное, еще не поняла, что Джек — тот всемогущий волшебник, который может обеспечить успех на другом берегу Атлантики всем нам и тебе в первую очередь. Так как, старина? Кстати, вы сами-то давно знакомы?

— Мы вообще не знакомы, — сказал Джек, опережая Карлу. — Просто я позволил себе вольность прийти за кулисы и высказать восхищение мисс Де Лука.

Девушка молчала. Если бы Питер узнал хоть что-нибудь об их отношениях с Джеком, то, несомненно, привязался бы к ней с назойливыми просьбами использовать его, чтобы добиться ангажемента. Джек невольно спас ее, но чувство благодарности вызвало в Карле прилив мучительной боли.

Они отправились в ближайший греческий ресторан, в который часто захаживали все обитатели и зрители Галереи. За трапезой Карла в основном молчала, не замечала, что перед нею в тарелке. Джек невозмутимо ел и пил, изредка бросал на девушку насмешливые взгляды. Питер же разглагольствовал, размахивал вилкой, и был так воодушевлен, что почти весь его ужин остыл нетронутым.

Меткалф не удосужился быть деликатным. Он знал, что у Фитцджеральда в руках огромные деньги и что тратит он их только на безусловные в коммерческом отношении постановки. Поэтому главной своей задачей Питер считал убедить Джека, что «Анна Прайс» будет иметь успех не меньший, чем «Звуки музыки». Переигрывает, подумала Карла с неприязнью. А Фитцджеральд забавлялся, безжалостно забрасывая Меткалфа коварными вопросами. Карла сразу вспомнила первую встречу с Джеком, когда она потратила несколько часов, пытаясь продать ему, как выяснилось, его же собственность. Сейчас из его слов девушка поняла, что он тонко чувствует смысл пьесы, что критические замечания его небезосновательны, хотя он намеренно давил на Питера, желая во что бы то ни стало обезоружить его. Трудно было, правда, сходу определить, что Джек говорит искренне, а что с целенаправленным подвохом.

«Торговля» эта стала Карле неприятна. Отвратителен был Меткалф, который разве что на коленях перед Фитцджеральдом не ползал. Питер совершенно не умел «обрабатывать клиента». Он сделал все мыслимые и немыслимые ошибки, каких не допустит даже начинающий коммерсант. Впрочем, к торговцам Питер всегда относился скверно. Он считал недостойным даже презирать их.

— С вашего позволения, господа, я возьму такси и поеду домой, — для убедительности зевнув, сказала Карла. — Я еле стою на ногах. А вам, уверена, еще есть о чем поговорить.

— Никаких такси, — заявил Джек. — Моя машина стоит в двух шагах. Вам в какую сторону?

— В Сохо, — только и оставалось сказать Карле. Слава Богу, она еще не успела перебраться в Илинг!

— Я остановился в «Шератоне», — как ни в чем не бывало продолжал Джек. — Меня нисколько не затруднит подвезти вас. Честно говоря, я сам чертовски устал, так что извини, Пит. Может, я и тебя подброшу?

— О… нет-нет, я на своей, спасибо, — затараторил Питер, почуяв удачу. — Вообще-то, уже действительно поздновато. Джек, если тебе надо подогнать машину, Карла подождет у дверей, правда, Карла? А пока, если не возражаешь, мы перекинемся с ней парой слов, недолго, нет, просто я подожду счет. Понимаешь ли, ангажемент, аншлаг — такая уж у нас профессия, всегда есть срочные дела. — Он вскочил, стал преувеличенно бурно пожимать Фитцджеральду руку. — Так сколько ты пробудешь в Лондоне, а, Джек?

— Как знать? — с какой-то злорадной улыбкой отозвался он. — Сегодня здесь, а завтра там… Я весь в этом.

— Слушай, может ты все же подумаешь? Ну, насчет того, о чем мы говорили сегодня? — снова начал канючить Меткалф. — Кто возьмется за «Анну», отлично заработает.

— Вас понял, — сухо ответил Фитцджеральд. — Итак, я жду у подъезда, Карла. Всего хорошего, Пит.

— Карла! — запел Меткалф, когда Джек ушел. — Этот тип наша последняя надежда.

— Что дальше? — вскинула голову Карла, уже зная, что услышит.

— Ну, так ты бы его подсластила немного, а? То есть я, конечно, не имею в виду, что ты должна…

— Нет, Питер, — отрезала девушка.

— Ради всего святого, Карла, да пошевели же мозгами! Ничего страшного, если ты немного вскружишь ему голову. Не знаю, как ты, а я заметил, как он жадно смотрел на тебя. Да что в этом такого, в конце концов? Подумай о постановке, подумай о своей карьере, о труппе!

— Спокойной ночи, Питер, — с трудом владея собой, сказала Карла. Она сознавала, что Питер просит ее развить безобразную роль, которую сам только что играл перед Фитцджеральдом. — Извини, но мне нужно помыть руки. Всего наилучшего.

Закрывшись в туалете, Карла, пытаясь успокоиться, сделала несколько глубоких вдохов. Не помогло. Ее трясло с ног до головы. И хотя омерзительна была торговля, которую устроил Меткалф, оскорбительны были его грубые предложения окрутить «клиента», Карла обнаружила, что ее расстроило нежелание Джека субсидировать пьесу. Хуже того, он готов был это сделать, но только ради нее. Хорошо, что Меткалф ничего не знает… Учитывая обстоятельства их разрыва, Джек не станет тратить деньги из сентиментальности, в ущерб своим финансовым интересам. Глупость, конечно, неужели она рассчитывала, что сверхэмоциональная, мятущаяся Анна Прайс, героиня никому неизвестной пьесы, тронет человека, который принимает жизнь такой, какая она есть и презирает тех, кто страдает и мучается, пытаясь разобраться в себе и в этой самой жизни? Но все-таки, чего Джек хочет от нее? Неужели он разыскал ее только для того, чтобы поздравить? Или гуляя по Лондону, он вдруг ощутил, как вспыхнула в нем былая страсть? Непохоже на Джека. Дешево досталось — легко потерялось, вот как он живет.

Черный «БМВ» стоял у дверей. Джек ждал Карлу. Машина тронулась.

— Джек, это не та дорога, — сказала Карла, когда они в молчании проехали несколько километров. — Если ты на следующем светофоре повернешь направо…

Но он не слушал ее, он продолжал молча вести автомобиль. Карла поняла, что он вовсе не собирается везти ее домой.

— Куда ты везешь меня? — ледяным тоном произнесла она, разом потеряв напускную беспечность.

— В свой отель, разумеется. У меня есть к тебе разговор приватного толка. И я не хочу, чтобы рядом суетились всякие Меткалфы или из-за стенки подслушивали соседи.

— Разговор? О чем же?

— А как ты думаешь? Об одной незавершенной сделке, конечно.

— Если ты собираешься развлечься, отдавая дань прошлому, то обратился не по адресу.

— Что за недоверие! Что за грязные мысли! Как ты ограничена, Карла! — насмешливо укорил он ее. — Хотя, если подумать, идея неплохая. Надо только все пепельницы убрать подальше.

Прежде чем Карла успела парировать, Джек нажал на тормоз. Они были у дверей «Шератона». Бросив ключ от машины швейцару, Фитцджеральд властно увлек за собой Карлу.

Она пребывала почти в прострации. Послушно села на краешек дивана, молча приняла бокал, который налил ей Джек.

— Послушай, уже очень поздно… — девушка решилась прервать молчание.

— Прежде всего я хочу сказать, — перебил он ее, — что несмотря на твою действительно потрясающую работу на сцене, я не собираюсь финансировать постановку. У меня не было и нет таких намерений, и что бы там ни говорил Меткалф, я своего решения не изменю. Однако я не хочу, чтобы у тебя создалось впечатление, что я придерживаю деньги в ожидании, что ты ринешься в мои объятия. Я не злопамятен и не имею привычки держать зуб на кого-нибудь. Тут дело в принципе. Вот и все. На свой счет можешь этого не принимать. Зная тебя, я решил, что именно так ты подумаешь.

Типично для Джека. Резко. Откровенно. Безжалостно.

— Избавь меня от всего этого, — сказала Карла. — Но учти, ты делаешь серьезную ошибку. Остается сожалеть, что состоятельные люди не видят среди серой массы шедевров, даже когда они просто бросаются в глаза. Впрочем, я от тебя другого и не ожидала.

— Вот как. Куда уж нам, деревенским лопухам. Хотя я, по крайней мере, не лезу из кожи вон с претенциозными рассуждениями как твой возлюбленный Меткалф.

— Что значит «возлюбленный Меткалф»?

— Не прикидывайся дурочкой. Этот красавец слюни на тебя пускает, и ты прекрасно видишь это. Кстати, извини, если испортил вам вечер. Третий — лишний.

— Питер, между прочим, — искренний и добрый человек. И мои отношения с ним тебя вообще не касаются.

— Милая Карла, я счастлив, что ты наконец избавилась от своих «пунктиков» относительно мужчин. Уважающая себя и процветающая актриса не путает работу с развлечениями. Однако разумно, если ты держишь его на голодном пайке. Так, во всяком случае, он не спустит тебя в канаву за ненадобностью. Ведь ты еще не знаменитость…

— После таких оскорблений, — отрезала Карла, с облегчением восприняв волну гнева, — я вынуждена поверить, что ты бесконечно злопамятен.

Джек помолчал.

— Может быть, ты и права. Может быть, я обманывался не только в этом.

Он подошел к ней. Девушка сидела, запрокинув голову и закрыв глаза. Неожиданно она почувствовала, как он сел рядом и положил ей на плечи руку. Впервые с последней ночи Джек прикоснулся к ней. И ее сразу потянуло к нему. Перехватило дыхание. Пробежали мурашки по коже. Застучала в висках кровь.

— Значит, с тобой то же самое? — Ненужный вопрос. Все, что он хотел знать, он уже знал. Жар, исходящий от нее, дрожь в руках только подтверждали это. — Черт возьми, Карла, ну почему мы сами себе сопротивляемся? Почему, Карла?

Скажи ему все, скажи сейчас, кружились в ее голове обрывки мысли. Благоразумие исчезало от тепла его рук. У тебя будет и Джек, и Франческа…

— Джек… — неуверенно произнесла она.

— Что? — шепнул он и поцеловал ее волосы, шею… Карла вдыхала аромат любимого с жадностью изголодавшегося наркомана, мучительно сознавая, что не в состоянии противиться ему, что через какие-то мгновения она сдаст последние рубежи. Да, она жалкая, да, она малодушная, но ей невыносимо больше терпеть эту страшную боль. Она не хочет больше боли и страданий, она хочет радости и наслаждения, она хочет его… Чувственное желание заглушало способность мыслить логически, способность отвечать за себя, действовать… Пусти его к себе, иди к нему, доносился из самых глубин настойчивый тихий голос. Скажи ему о Франческе. И все будет хорошо. Вы будете счастливы. До тех пор пока…

Ожил затухающий в стихии вожделения рассудок. У меня есть дочь — доверчивая, невинная, принявшая мать беспрекословно, несмотря на годы, в течение которых была брошена ею. Эти годы еще предстоит искупить. Франческе нужен отец, настоящий отец. Нельзя, чтобы ей досталась второстепенная, унизительная роль. Неужели ее просто милостиво примут в жизнь, как ненужный довесок, как принудительный налог, который некто готов заплатить за любовь ее матери? Франческе и так судьба сделала одолжение, что впустила ее в жизнь. Карла внезапно увидела четкую и страшную картинку: Франческа сжалась около бабушки, а они с Джеком колесят по белу свету, предаваясь любви и страсти. Но где, где взять силы, чтобы устоять перед ним? Если она сдастся сейчас, то все потеряно. Бороться ни за себя, ни за Франческу она больше будет не в силах. Карла ощущала на щеке его губы, его руки скользили по груди.

— Карла, — глухо выговорил Джек. — Я не живу без тебя. Не могу. Карла, я умоляю…

И он припал к ее устам, дразня, искушая, моля, надеясь. Он ждал ответа, хотя бы намека, знака… Время вышло. У Карлы остался один путь — выстрелить по его самолюбию. Уязвить его гордость. И с отвращением к себе она молвила: