Сдал он их блестяще и вот тут, к моменту поступления в институт разгорелись нешуточные страсти. Ахмед мечтал, чтобы сын пошел по его стопам, продолжил семейное дело. Но для утончённого и креативного Имада звук бормашинки, великолепие внутреннего мира чужих ртов и монотонность труда стоматолога были подобны фильму ужасов. Он каждый раз содрогался от звуков и запахов, когда по какой-либо причине был вынужден заехать в центр. Несчастные глаза людей и униформа медперсонала вгоняли его в глубокую тоску. Анжела понимала, что эта работа не для него, но муж с годами становился всё упрямее и консервативнее и даже слышать не хотел ни о какой свободе выбора. А труд его жизни кому? Пусть пропадёт? Или ждать, пока Яна подрастёт? Но она женщина, а там, глядишь, дети пойдут или муж не захочет, и что прикажете делать?!

– Я первому же встречному напишу дарственную, и сидите потом нищими с вашими высокими филосовскими размышлениями! Хочет-не хочет! А про слово надо вы вообще забыли? И где он сам, кстати, наш принц датский? – в приступе гнева кричал Ахмед, как обычно, в последнее время, превращая мирный дружеский ужин в нервное и истеричное столкновение взглядов.

– Ты хочешь испортить жизнь мальчику? – отстаивала интересы сына Анжела.

– Да! Как же! Не родился еще человек, который испортит ему жизнь! Я не видел более упрямого создания, чем он, разве только его мать! Да если бы мне мой отец, да упокоит Аллах его душу, предложил такой старт! Да я бы руки ему целовал!

– А если бы он предложил тебе старт в виде фермы в триста голов рогатого скота и лишил тебя мечты стать доктором, ты бы тоже ему руки целовал?! – не сдавалась Анжела, как коршун защищавшая своих детей.

– Не говори глупости! Что ты сравниваешь? И я как раз не лишаю его мечты стать доктором! Наоборот!

– Да пойми ты, что у него и нету такой мечты! Для него стоматология – это ферма!

– Нет, я не выдержу двух философов в семье! Я спросил тебя, где он?! – попытался сменить тему Ахмед, путем грозных нападок, видя, что попал в тупик. – Я же просил, чтобы он поздно не уходил!

– Он взрослый! Ему восемнадцать, Ахмед! Не хочешь с ним поругаться на всю жизнь, будь терпимее и будь рядом в сложные моменты.

– Взрослый?! Да какой он взрослый?! Да был бы он взрослый, сразу бы понял, что надо становиться врачом!

– О Боже! Это невыносимо!

– А я уже третий раз спрашиваю, где он?!! Или это тайна?

Георгий, поняв, что другу нужно выпустить пар, подошёл к ним от мангала с бокалам вина.

– На, дорогой, выпей, успокойся. Они с Инночкой были на пляже с друзьями, сейчас придут.

– Ну вот! – сказал Ахмед, глядя на Анжелу. – Вот! Человек нормально ответил и всё! А ты, пока не доведёшь до белого каления, не успокоишься, как и твой сын! Твоё воспитание!

– Ты старый и невыносимый! А у меня прекрасный сын!

– Это ты его своим еврейским обожанием испортила! Не мужчина, а неженка. Посмотрим, что вы запоёте, когда он нас разорит! Хорошо, что у меня есть Яна, а ты и твой сын делайте, что хотите!

Тут прибежала служанка сообщить, что пришли мистер Имад и мадмуазель Инна. Ахмед, негодовавший в его отсутствие, при виде своего молодого красавца, как обычно, сразу растаял.

– Заходи! Заходи, любимый! Садись рядом, я хоть успокоюсь, а то меня твоя мама чуть с ума не свела.

– Что опять случилось?

– Нет, сынок, ерунда, не обращай внимания! – с нарочито равнодушным спокойствием произнёс Ахмед, но, не совладав с собой, тут же подскочил, ткнув пальцем в направлении Анжелы. – Просто она говорит, что ты не хочешь меня послушать и продолжить семейное дело! Смешно! Да, сынок?

– Нет, ну нормально? – возмутилась Анжела. – Это когда я говорила такое?

– Пап, мам у меня к вам сообщение, пока вы не поубивали друг друга. – прервал он их дальнейшие пререкания, наперёд зная сценарий.

– Ну что ты! Всё хорошо! Мы просто обсуждаем. – наперебой поспешили они опровергнуть его слова.

– Я слышу ваши ежедневные обсуждения уже весь последний месяц. Так вот, чтобы примирить всех и самому быть довольным, я нашёл единственное разумное решение.

– Я же говорил! На врача сынок?

– Нет! Но центр я не оставлю. Я пойду учиться на управленца. Центр – это, с одной стороны, медицина, а с другой – бизнес, и тут нужна сильная администрация. Времена меняются. А там, глядишь, и развиваться будем, филиалы открывать при успешном управлении.

– Ну вот! Я же говорил – мой сын! А ты – «ферма»! Сама ты ферма, ничего в мужских делах не понимаешь! Молодец, любимый!

– Говорил, говорил! – с облегчением подтвердила Анжела. – А куда поступать-то будешь?

– Может, в Россию? – спросил Георгий, радуясь наступающему перемирию.

– Нет! – внезапно вмешалась Инночка. – Только тут, в Бейрут!

– Это что ещё за новости? – подпрыгнул Георгий.

– Когда я вырасту, он будет моим мужем! Так что нечего там уезжать куда-то! – вполне серьезно заявила она, чем вызвала веселый смех всех, в том числе и самого Имада.

– Сиди, невеста, о школе думай!

– Я обо всем думаю. А ты зря смеёшься, это вопрос решённый! – серьёзно заявила она, вызвав ещё больший взрыв смеха.

– Я тут познакомился через пациентов с армянской диаспорой в Ливане! – не предав серьёзного значения её рассуждениям, сказал Георгий. – Среди них у многих в Армении родственники, я передачи им вожу всегда, когда езжу домой. Это потрясающе! Они до сих пор говорят на армянском языке, все православные праздники встречают по нашему календарю и даже службы в церквях на родном языке проводят! Просто государство в государстве! Вот, может, там и найдёшь свою судьбу, девочка моя. Или бабушка Аревик с бабушкой Цилей тебе жениха найдут в Ереване, они теперь там обосновались. Вот через пару лет и займутся этим вопросом. А пока расти ещё и расти! Мы же тут не вечно жить будем. Армения уже отдельное государство, как и Беларусь. Я в Москве дачу продал, а квартиру оставил, вдруг учиться поедешь. Видишь, сколько возможностей у тебя! А Имад тебе, как брат старший, малышка. Он, конечно, красавец у нас, но ты ещё ребёнок.

– Пап! Если я худая, то это не значит, что я малышка! – возмутилась Инна. – И вообще, мне уже почти тринадцать лет! И я похожа на тебя, сам говорил! Ты тетю Ниночку в перспективе увидел, сам говорил! Вот и я Имада в перспективе увидела, а ты не догоняешь! А Ниночка сказала, что я вырасту красавицей, вот тогда он в меня и влюбится! Вот я и говорю, что ему надо подождать и ехать никуда не нужно!

– Ну, нет! Ну как её переспорить?! – сдался со смехом Георгий.

– А у моих ливанских подружек в четырнадцать лет уже женихи есть! – продолжала доходчиво объяснять Инна, начиная злиться от того, что никто не относится серьёзно к её, очень разумным, по её же мнению, словам. – А ты меня всё ребёнком считаешь! А ты, Имад, вообще слепец! Ну и уезжай, ищи себе грудастую корову, сам потом пожалеешь! – она расплакалась и убежала.

– Инка, ты чего? Подожди! Я же вообще ничего не сказал! – крикнул он вслед.

– Вот и дурак! – откуда-то из дома выкрикнула она.

От этой подростковой отчаянности на душе у всех стало тяжело. Инночка, которую все любили, была всегда настолько искренней, что этим и пугала, и обезоруживала. Она, и правда, при высоком росте была абсолютно ещё не сформировавшейся девушкой и на фоне раноразвивающихся ливанок выглядела каким-то оленёнком с острыми коленками. Её признания, как у Татьяны Лариной, были настолько беззащитными, что не могли никого оставить равнодушными. Давно все видели, как особенно она относится к Имаду. И больше всех был подавлен и испуган именно он сам.

– Дядя Георгий, я, правда, не давал повода. – смутился он, чувствуя себя виноватым.

– Да ей и не нужен повод, возраст такой. Бедная моя девочка! Ты знаешь, Ахмед, а может, и правда пришло время нам разъехаться? Загостились уже. Я денег заработал столько, что там самым крутым буду. Не всю жизнь же нам на чужбине, пора домой! Да и Инночка там забудет всё, на расстоянии-то оно легче.

Воцарилось молчание. Медленно до всех начал доходить смысл только что сказанных слов. Первой отреагировала Ниночка:

– Гоша, ну это же не шутки! Приезды, отъезды.

– Да я и не шучу. Мы же не завтра уедем, за месяц-другой соберёмся и поедем. Как раз Данилка к школе успеет. И вы давайте с нами на пару недель махните, а то вон за работой света белого не видите.

Говорил он совершенно серьёзно, и было видно, что мысль эта не новая, а давно уж созревшая в его голове. И воплотил в жизнь свой план Георгий так же серьёзно.

Когда определились с поступлением Имада в Бейрутский университет, решив, что в свежеразваленный союз глупо ехать учиться бизнесу, всей компанией поехали в Москву. Кто в гости, а кто насовсем. Ахмед с Георгием прозондировали почву и решили, что уж слишком разгулялась столица и вкладывать деньги в бизнес спокойнее в Ереване. Анжела с Ниночкой, сроднившиеся за эти годы, проводили всё время вместе и разговаривали столько, будто жили предыдущие годы с заклеенными ртами. Инночка, еле пережившая свой тогдашний позорный вечер, была в основном с ними и держалась с Имадом холодно и отстранённо. Они знали, что расстаются не навсегда, но уж точно надолго. И хоть и обещали друг другу видеться минимум раз в год, но жизнь захватила их в свой круговорот, и в следующий раз встретиться им пришлось только через четыре с половиной года, на похоронах Цили.


Тётушку Цилю перевезли из Еревана, где она жила последние годы, в Минск, чтобы похоронить рядом с братом. Все, ставшие уже почти родными, домашние Георгия поехали проводить её в последний путь. Семья Ахмеда прилетела прямым рейсом из Ливана.

Все эти годы Имад, польщённый нежными чувствами Инночки, помнил о ней. Ему было интересно, в кого превратился его гадкий утёнок.

Но встречать его в аэропорт она не приехала, осталась помогать женщинам организовывать достойные проводы. Потом были похороны, много людей.

Уже поздно вечером, после поминок, когда Имад вышел покурить на темный балкон, он столкнулся там с какой-то светловолосой девушкой, единственное, что смог в ней рассмотреть.

– Можно? Не помешаю?

– Да. – сказала она, выпуская струйку дыма изо рта.

Имад поморщился, он не любил курящих женщин, но девушке, облокотившейся о перила и стоявшей, отвернув голову в другую сторону, не было до этого никакого дела. Так, молча, они и курили, пока голос Ниночки не позвал изнутри:

– Инна!

Девушка щелчком выбросила сигарету и, повернувшись, быстро вышла. Ошарашенный Имад остался на балконе.

Как он мог её не узнать? Ведь прошло не так много времени, но, оказалось, достаточно для таких перемен в девочке-подростке. Она стала красивой девушкой, насколько он успел заметить.

Полный решимости поговорить он направился следом вглубь квартиры. Инна с Ниночкой заканчивали дела по кухне.

– Угостите меня чаем? – вежливо спросил Имад, появившись на пороге.

– Теть Ниночка, угости его чаем, а я пойду. – сказала не оборачиваясь Инна.

– Нет, милая, давай ты. Я уже без сил. И детей надо посмотреть. Попейте-ка чаю, поболтайте.

Инна, грозно глянув на Имада, грохнула чайник на плиту так, что та чуть не развалилась пополам. Себе достала бутылку кефира из холодильника.

– Вообще-то кефир ещё лучше. – завел разговор Имад. – Дай и мне.

– Нет. Ты хотел чай. Скоро будет. – И она уселась на табурет, полуотвернувшись к окну.

– А ты чего на меня такая злая? Не поздоровалась, не подходишь? Я тебя чем-то обидел?

– А я просто злая.

– Раньше не замечал…

– Да ты дальше своего носа никогда ничего не замечал.

Чайник закипел. Она подхватилась, заварила горячего чаю в фарфоровый заварник, поставила чашку, сахарницу.

– Ну, приятного вечера! Разрешите откланяться.

– А ты не посидишь со мной?

– Нет, меня братва ждет.

– Инна, ну правда, ты чего? Столько не виделись! И что за братва?

– Мои братья и сестры ждут, когда я присоединюсь к их сладкому сну. – немного смягчившись, ответила она. Потом холодно добавила: – И вообще, я ничего не хочу знать о тебе. Мы не расстались добрыми друзьями, чтобы сейчас мило болтать. Так что пей свой чай без меня.

Она встала и двинулась было к выходу, но он удержал её за руку и волевым тоном сказал:

– Сядь! Как была дерзкой и чокнутой, так и осталась! Я что тебя с тремя детьми оставил и алиментов не платил? Так нельзя, ты взрослая уже! Сколько тебе лет?