Ольга Малинина - Мир на ладони

Около десяти часов весь танцевальный коллектив прибыл в «Октябрьский». Любая репетиция, как Даша успела убедиться, начиналась с небольшого скандала. Чаще всех ругались Роман и Анна. На этот раз причина ссоры была в том, что по дороге в «Октябрьский» Роман выкинул из окна машины зажигалку Анны. Этого Анна ему не могла простить, поскольку курила она часто и зажигалка нужна ей в любой момент. Лис, конечно, объяснил свой поступок как всегда замысловато. Он сказал, что это был рефлекс здорового образа жизни.

Однако, Роман настолько был хитер и непредсказуем, что Анна вскоре смягчилась и приобрела себе новую зажигалку.

Репетиция шла неплохо. Но Даше не давали покоя сомнения. Это было сравнимо разве что с контрольной работой по алгебре, когда, путая в голове все формулы и теоремы, она начинала решать наобум, а после мучительно ждала оценки. Знала ли Анна о том, что задумал Лис? Ведь тогда, на кухне, они договорились лишь о том, что Даша попробует станцевать – и ничего больше.

Что бы там ни было, но у Романа был четкий план, по крайней мере, он не сомневался в успехе. Может быть, благодаря этой уверенности Даша доверяла его рукам, и движения ее не изменяли танцу. Анна стояла в стороне и оценивала то, от чего вчера утром отказалась. Время близилось к полудню, и, кажется, все настроились вполне синхронно отчалить, чтобы к вечеру выплыть яркой звездой. Анна, сославшись на головную боль, ушла, как только отрепетировала свои роли. И Даша не смогла узнать ее мнения. А впрочем, Роман был ведущим танцором. Его впечатления могли влиять на других, и там, где проносилась его энергия, могло произойти всякое и неожиданное. Поэтому говорившие об Анне были удивлены тому, что она покинула «Октябрьский» раньше всех.

* * *

По возвращению над всей квартирой повисло только одно желание – немедленно пообедать. Анна не выходила из своей комнаты и, похоже, не собиралась разделять эту общую страсть. Даша чувствовала какое-то отчуждение, словно Анна Васильевна была на нее чем-то обижена. И несмотря на то, что Роман просил держать в тайне их договор, она решила обмануть судьбу и рассказать Анне все как есть.

Пообедав, Даша вышла на балкон. Небо Петербурга, платиновое и холодное, накрыло ее взгляд. В какой-то миг она могла бы поверить, что нет ничего, кроме неба. Но этот миг не наступил и вряд ли когда-нибудь наступит. Даша, не замечая времени, вспоминала... О зеленых, поющих долинах, по которым разгуливают выдуманные ею эльфы, феи и художники... Художники? Нет, о Сереже она старалась не думать вовсе.

Вскоре она начала дуть в озябшие ладони, потирать нежно похолодевший носик, и как бы она того не хотела, но ей пришлось вернуться в более закрепленное положение. Она снова оказалась в комнате, и мягкий воздух, укутав ее, сразу отогрел. Взгляд искал и, наконец, нашел то, к чему стремились ее руки – она открыла свой дневник...

ДНЕВНИК

"Столько всего! Но не с кем поделиться. Внутри меня родилась история. Но она еще не подросла... Обещаю, что когда-нибудь я напишу про эльфа, про фею и, может, про свою куклу Элоизу.

Я уже скучаю по дому. Но из Питера уезжать не хочу. Смешно. Я как будто пишу письмо. Но для кого?".

* * *

Как прежде поговорив со своей тетрадью, Даша задумалась, нет ли еще чего-то важного, что она могла упустить в своих мыслях. Ничего, ей захотелось пить.

Квартира, кажется, уснула, но будильники строго сторожили время, и никаких опозданий не намечалось. Начало их выступления приходилось к семи часам вечера. Даша прошла на кухню, налила себе апельсиновый сок, и со стаканом отправилась назад, но неожиданно решила, что в самый раз поговорить с Анной. Она уже хотела постучаться в дверь ее комнаты, но вдруг остановилась – ей снова пришлось подслушивать.

– Ты со зла?! Со зла так со мной поступаешь, да? – истерично лепетала Анна.

– По-твоему, – хрипловатым голосом и как-то необычно серьезно начал говорить Роман.

– По-моему, ты просто используешь меня, – не дослушала она его. – И эта девочка. Чего ты хочешь от нее?

– Того, чего нет в тебе, – сразу нашел он, что ответить.

– Вот как! – иронично воскликнула Анна. – И что же это такое, позволь узнать?

– Непосредственность, – кратко сказал он и распахнул дверь перед Дашей , которая испуганно на него посмотрела. Роман взял из ее рук стакан, глотнул немного сока и отдал обратно. Не успела она очнутся от собственной нелепости, как, вдобавок, Анна громко захлопнула перед ее носом свою дверь.

Так Даша оказалась в чужом кино, причем не с самого начала и даже не в конце, а где-то посередине. Случайно ли? Она пошла к себе, и снова волна пустоты накрыла весь ее мир. Волна как возвращение на краешек пропасти. Даша почувствовала себя чужой, лишней. Сон... Ей почему-то сильно захотелось спать.

* * *

Если вдруг поступаешь опрометчиво, то уж делай это сразу, долго не раздумывая. И вот Даша сообщала телефонистке свой домашний номер. Она решила, что завтра же уедет домой. Снова «Октябрьский», и Даша в кабинете главного бухгалтера. Словом, обстановка была такова: через пятнадцать минут она и Роман танцуют первый танец программы. И Даша, не отрываясь от телефона, слышала, как Роман, бегая по коридорам, безнадежно искал свою партнершу, то бишь ее.

– Алло! Папа?! – закричала она в трубку, когда, наконец, отозвались на ее звонок.

– Эй, сестренка! Что совсем забыла своего братишку, да?

– Костик! – воскликнула шокированная Даша, – Костик, миленький, как хорошо! Я из Питера...

– Да, я знаю. Мама говорила. Ты чего? Что-нибудь не так? – обеспокоенно спросил он.

– Я тороплюсь. Но вот что...

Даша, запинаясь и в то же время почти обезумевшая от радости, все-таки проговорила свой адрес в Петербурге для того, чтобы он как можно скорее за ней приехал. Константин еще уловил, пожалуй, самое главное в ее сообщении – она просила его не рассказывать родителям об этом звонке.

Наконец, Лис догадался заглянуть в кабинет главного бухгалтера. Этот кабинет с мягким кожаным диваном – единственно, откуда можно было позвонить. Он уже собирался звонить на квартиру, поскольку в его голове начали возникать сомнения о том, будет ли Даша танцевать с ним первый танец.

– Вот она! – сказал он, словно перед ним стояла какая-то неугомонная проказница. – Бежим! Уже освещение готово, зрителей полон рот.

Он взял ее за руку, и они сбежали вниз по ступенькам, переходя из администраторского корпуса в зал.

– Чувствуй меня! Понимаешь? – на ходу поучал он ее. – Доверься мне, будь свободна...

Даша дрожала, боялась запутаться в своем длинном сценическом платье и кивала головой на все то, что щебетал ей Роман.

– ... И главное, Даша, главное не бойся всех этих открытых ртов. Понимаешь?.. – сказал он перед тем, как грянула музыка, которая растворила их в ярком кадре этого огромного зала. В какую-то долю секунды на этом фоне вся другая жизнь стала меркнуть. Но другой жизни не было, и Даша ощущала лишь танец. Она и танец – третьего не дано.

Весенний полдень. Он взял в руки часы, и по стене зарысачил солнечный зайчик. Уже второй раз на этой неделе Сережа опаздывал на занятия. О Даше он ничего не слышал и даже будто бы совсем не вспоминал о ней. Сергей после того, как перешел в художественную школу, был отрезан от прежней своей компании какими-то невидимыми ножницами судьбы. Когда звонил Антон, он просил говорить, что его нет дома. Все-таки любое напоминание о Даше не могло оставить его равнодушным.

В том же временном пространстве, но только не в Петербурге, а в другом городе, Сережа рисовал на холсте свою фею. Кто эта воздушная фея? Не та ли, которая весь этот вечер танцевала в «Октябрьском»? Их разделяли дороги и города. Но едва ли Сергей мог себе это представить, он просто не знал, насколько далека от него эта заоблачная фея. Только воображение способно преодолевать любые расстояния, и вот – неожиданно из его красок появилась Даша, настоящая Даша.

А еще, кроме всяких художеств, он познакомился с девушкой по имени Полина. Это произошло после занятий по античной культуре, на которых она позировала ему в костюме Афины Паллады.

– Ну, просто... – сказала она, – я хотела бы стать богиней.

– А в каком классе ты учишься? – спросил он. Полина рассмеялась. Сережа заметил, что ямочки на щеках делают ее очень миловидной.

– Я уже закончила школу и собираюсь поступать в институт.

– Да уж, – изумился Сережа, – я думал, что ты, как и я, в лицее.

– Мне твои рисунки нравятся больше всех, – сменила она тему. – У других как-то не очень получается. А ты... Почему ты такой серьезный? Всегда молчишь. Я уж сама себе начинаю удивляться. Интересно, как же мне удалось выудить из тебя хотя бы слово?

Сережу развеселила эта откровенная болтливость Полины. А впрочем, она была хорошенькой. Ее пухленькие пальцы с прозрачными и тонкими ногтями и короткая белобрысая прическа показались Сергею забавными. Такой могла быть лишь Полина.

Она пригласила его в тот вечер к себе. Сережа хотел сначала зайти домой, чтобы освободиться от накопившегося за день багажа с разными зарисовками. Но Полина настаивала на том, чтобы они сразу пошли к ней.

– Осторожно, – предупредила она его у входа в подъезд, – здесь очень редко бывает свет. Какие-то болваны постоянно все лампочки выкручивают.

Она взяла его за руку и, видимо, для пущей осторожности к нему прижалась. Они кое-как, иногда спотыкаясь о ступеньки, поднялись на второй этаж. Полина жила в трехэтажном, уже стареющем доме из красного кирпича. Как он потом заметил, через ее комнату можно было выходить на витиеватый чугунный балкончик. Полина своим ключом открыла дверь, зажгла в тамбуре светильник.

– Ну вот, дошли, – вздохнула она и обняла его своими мягкими руками. – Ты мне нравишься.

Если бы сердце не было таким малозвучным, то, пожалуй, оно могло бы оглушать. Сергей растерялся от такого поворота событий, но все-таки поступил так, как ему захотелось.

– А ты хорошо целуешься, – сказала она в качестве поощрения за смелость. Сережа промолчал. Они вошли в дом.

– Ты одна?

– Да, пока я здесь одна. Здорово, да?

Сережа, что-то предчувствуя, снова промолчал, словно он попал не в обычный дом, а в замок злой ведьмы. Полина провела его в свою комнату, не включая в прихожей свет.

– Почему? Где же твои родители? – спросил он, оглядывая ее комнату.

– Они умерли... – ответила Полина и пристально на него посмотрела. Сережа вновь растерялся и не знал, что сказать. Она озорно улыбнулась и снова кинулась ему на шею, правой рукой расстегивая замок на его куртке.

– Я по-шу-ти-ла, – медленно прошептала она, потом снова затараторила, – они просто развелись, и я живу с матерью, а она у меня вся в разъездах.

Сергей хотел сказать, что его родители также в разводе, но почему-то передумал. Эта ситуация все больше начинала путать его и без того запутанные мысли. Полина была так резка и прямолинейна, что он решил просто плыть по течению.

– Чего бы тебе сейчас хотелось? – задала она неожиданный вопрос.

– Не знаю. А тебе?

Полина стала похожа на коварную обольстительницу и, искоса на него взглянув, сказала:

– Нарисуй меня как богиню.

Сергею стало смешно. Все-таки Полина, несмотря на свою самоуверенность, выглядела как-то смешно.

– А как ты это представляешь? – провокационно спросил он. Полина села на кресло и будто бы обиделась.

– Ты ведь художник, вот и представляй себе!

– А если я скажу, что не вижу тебя богиней?

Полина обиделась окончательно. Она готова была с ним поспорить, да что там поспорить? Полина чуть не пришла в ярость.

– Значит, – сообразила она, – ты не художник!

– Вообще, зачем ты меня позвала к себе? – застегивая куртку, спросил Сережа. Полина, увидев, что он собирается уходить, вскочила с кресла.

– Тебя задели мои слова, да?

Сергей ничего не ответил. Полина нравилась ему, но не так, чтобы он мог задержаться с ней дольше, чем обычно. Хотя сам он не совсем понимал, почему у него с девушками такие сложные и запутанные отношения.

Когда он возвращался домой, шел липкий, мокрый снег. Снег шел так нелепо, так не по-весеннему, что было самое время распутывать свои мысли. И Сережа вдруг подумал о том, что в отличии от некоторых, он никогда не гордился и не считал себя богом художества. Может, каким-нибудь эльфом, но не богом – это точно.

Лис был опьянен своей славой, он сходил с ума от юной и талантливой Даши, и вообще, ему хотелось роскоши. Его даже не могло огорчить бегство Анны. Она исчезла накануне их выступления в «Октябрьском». Просто исчезла, сказав всем, что отправилась в аптеку за аспирином. Даше пришлось исполнить два танца в ее роли.

После концерта она чувствовала себя птицей, летевшей долго и вдохновенно, но вдруг уставшей и сбившейся с пути. Ведь в город этот ее позвала Анна, с которой она должна была вернуться. Но теперь то, что казалось очевидным, стало темно и глухо. Даша не понимала, какие разногласия были у Анны и Романа, не понимала, есть ли в этом ее вина.