Ольга Малинина - Мир на ладони

* * *

За окном ее комнаты весенний дождь в тайне от всего города оживил эту ночь серенадой. Кто бы угадал эту историю? Даша была снова загадочна и непредсказуема. Но в чью же историю она была влюблена? Если бы она знала, то не стала бы перед тем, как заснуть, гадать...

По знакам Оракула ей удалось получить кое-какие сведения. Во-первых, Даша считала, что «Знаки Оракула» – это самая правдивая гадалка. По крайней мере, для нее она всегда открывала что-то новое. Другое дело, если это пророчество сбывалось не сиюминутно, а через некоторое время. Но Даша была уверена, что все правда и надо лишь потерпеть – «Оракул» может раздумывать очень долго.

Во-вторых, к гаданию следовало приступать в точности до того, как время выскользнет из своего круга. Это происходит один раз в течении двадцати четырех часов, словом, лишь в одно мгновение. 00 ч. 00 мин. – такова формула, под действием которой «Оракул» переставал что-то значить. Поэтому, распрощавшись с Антоном, она избавилась от телефонной трубки и начала приготовления к гаданию. До того, как наступит полночь и «Знаки» вновь превратятся в символы, оставалось сорок пять минут. И Даша должна была попасть к самому закрытию, чтобы получить хотя бы осколок того, что таил в себе «Оракул».

Даша вдруг вспомнила сказку про Золушку: то, как сказочная героиня из принцессы превратилась в саму себя. Почти ту же самую задачу предстояло решить и Даше. Но разница лишь в самой сказке...

Подсвечник с тремя остроконечными огоньками, бумага, карандаш и потертый, пожелтевший листок с расшифровками знаков – все это составляло ее пространство. Даша положила перед собой чистый лист и сосредоточилась. Ведь из множества значений «Оракул» определял лишь одно...

Она стала расписывать на листе гадательные комбинации. На самой нижней строке, посередине, Даша написала свое имя. В двух верхних углах листа она начертала имена тех, с которыми теперь была связана ее судьба:

С каждой начертанной линией Даша все больше начинала ощущуть, что идет по какому-то лабиринту. Только теперь она могла проследить пройденный ею путь. Числовые значения имен, которые участвовали в гадании, пересеклись так, что у Даши в ее собственном лабиринте оказалось два выхода, и оба они были верными!

С таким поворотом события Даша чуть не потеряла самообладание, и все же снова взяла себя в руки. Ведь через пять минут вступала в свои права заветная формула «00 ч. 00 мин.» За этот мизерный отрезок времени Даша непременно должна была начать расшифровывать «Знаки», иначе их смысл мог потускнеть.

Первые числа были суммой магических числовых значений тех гласных звуков, которые присутствовали в их именах. Число 2 принадлежало Даше, 8 – Сергею, 5 – Антону. Значения эти Даше подсказал Оракул, расписанный на том старом, уже скрученном в своих уголках листе. Лист также, как и ее дневник, подсвечник и ажурная салфетка, принадлежал, конечно, той необыкновенной прабабушке, о которой Марина Васильевна так любила рассказывать.

Итак, Даша сложила свою сумму 2 с составными числами Сережи и Антона. У Сергея это 4 и 4, а у Антона 1 и 4. Такая математическая комбинация в итоге дала число три, которое в свою очередь, получилось от сложения числа двенадцать (один десяток плюс две единицы). От сложения этой тройки с девяткой Антона, снова появилось двенадцать, что означало новое появление тройки. Даша поняла, что эта комбинация – круг, который замыкался на ней и на Сергее...

Но дальше! Последней цифрой, символ которой Даше надо было разгадать, оказалась цифра пять. Пять вышло при сложении двойки ее имени с той получившейся тройкой. Она почувствовала, что вот-вот разгадает смысл этой линии, которая исходила от нее и поднималась к Антону. Ведь эта пятерка приближалась к себе подобной, к сумме числовых значений Антона, то есть к цифре пять!

«Все, – вздохнула Даша, взглянув на часы, – полночь, двенадцать часов... Двенадцать!». «Знаки Оракула» закрылись, превратившись в безликие символы. Они закружились в мыслях Даши, завораживая и унося в многочисленные дебри сна...

«Двенадцать, три, девять, двенадцать, три, два, пять...» – звучало в голове Даши, когда она уже засыпала. И было такое ощущение, что она бесконечно поднималась и спускалась по какой-то незримой лестнице. «Один к одному, один к двум, один к трем... 1:1, 1:2, 1:3...»

– Костик! Как ты думаешь, что могут значить числа? – спросила Даша брата. День выдался теплым и солнечным, поэтому Константин с двойным удовольствием прогуливался с сестрой по Городскому парку.

– Что? Опять прабабушкин свиток изучала? – с нежной иронией предположил он. Даша улыбнулась и в который раз подумала о том, какой все-таки проницательный ее старший брат. В самом деле, Константин видел сестру, как на ладони.

– Не опять, а снова. Ведь мама говорила, что ты у нас будущий гений математики, – в отместку пошутила Даша.

– Ладно, – сказал Константин, посмотрев на нее со всей серьезностью. – Я скажу тебе только то, что все числа возникают неслучайно, и также их значения неслучайны.

Выслушав брата, Даша остановилась, словно она шла себе, шла, но вдруг оглянулась и увидела, что совсем не знает, куда она попала.

– Все в порядке? – спросил Константин.

– Костя! – удивленно обратилась она к нему. – Посмотри, наверно, все знаки неслучайны...

Константин проследил за взглядом сестры. Даша, устремив все свое существо навстречу, казалось бы, бесконечной аллее, все также стояла неподвижно, словно застыла. К ним навстречу шли Сережа и Антон, причем, Антон, размахивая руками, о чем-то увлеченно рассказывал.

– Что ж, значит я тебя не обманул, – улыбнулся брат.

Когда они поровнялись, то, радостно друг друга поприветствовав, Сергей, Антон и Константин обменялись друг с другом рукопожатиями. Даша растерянно улыбнулась им обоим.

– Ты что-то совсем пропал! – упрекнул Константин Сергея. – Уже забыл, с кем встречал Новый Год?

– Разве забудешь? – ухмыльнулся Сергей и тут же взглянул на Дашу, которую Антон тем временем обнял сзади так, будто это она к нему прислонилась.

– Все рисуешь? – поддерживал разговор Костантин.

– Да, – ответил он, – кстати, мне поговорить с тобой надо.

Даша их слушала взволнованно и почти не обращала внимание на Антона, нежности которого уже начинали ей надоедать.

– Может, тогда прогуляемся, – предложил Константин, и Сергей тут же сообразил, что лучше всего здесь и сейчас сказать своей бывшей девушке, которая теперь встречалась с его бывшим другом, простое и равнодушное «пока». Так он и поступил, и Даша с Антоном остались вдвоем. Их дороги, хоть и пересеклись, но неизбежно разошлись, и главное – разошлись они в неизвестном направлении.

Стараясь подавить в себе чувство ревности и даже зависти, Сережа начал в подробностях расспрашивать Костантина о том, где сейчас требуются такие художники, как он. Костантин назвал один клуб, где пустуют стены, и Сережа с привеликим энтузиазмом был готов заполнить эти стены своими живыми идеями.

А Даша расплакалась прямо на месте. Как только брат и Сережа вышли из парка, мир вдруг замкнулся и, если бы рядом не было шумного и нескучного Антона, то она бы, наверно, не нашла выхода из этих бесконечных аллей. Но Антон не заметил ее слез. Он все также радостно делился своими победами...

* * *

«Ли... Ле или Серафим? Точно! Ле-сим! Я назову своего героя Ле-сим», – осенило вдруг Дашу. В это время она готовила себе обед: рисовые оладьи с мандариновым вареньем. Ужасный своим безвкусием и нелепостью обед вдохновил Дашу, и так, почти весь выходной день, она придумывала начало своего рассказа.

И все-таки было как-то одиноко. Даже Костя исчез куда-то, а ее ведь так мучило любопытство... Ведь так важно было знать, о чем хотел Сережа поговорить с ее братом. И она так боялась надеяться, слишком хрупкая эта надежда. Сережа мог спросить о чем угодно. И Даша, снова и снова думая о нем, запрещала себе надеяться.

ДНЕВНИК

«Какая чудесная математика! „Знаки Оракула“ сработали так быстро, я даже не ожидала. Если все неслучайно, как говорил сегодня Костик, то значит, я могу предсказывать сама себе. И, наверное, каждый может...»

«Безобразнейшие цветы! – сокрушалась Марина Васильевна. – Разве в марте не бывает других цветов?»

Марина Васильевна в день 8 Марта позволяла себе бесконечные капризы, и поэтому никакая мелочь жизни не уходила из-под ее наблюдения. Утром она закрутила волосы и накрасила ресницы, и из кухни уже веяло какими-то расчудесными бутербродами. Константин и Петр Александрович уехали добывать трофеи к празднику. И когда они вернулись, видимо, довольные своим походом, то Марина Васильевна, взглянув на подаренный ей огромный весенний букет, в котором, кстати, перемежались мимозы, воодушевленно сказала: «Это лучшие цветы на всем белом свете! Надо же! Мимозы!»

Несмотря на столь праздничную и суетную атмосферу, которая, впрочем, всегда окружала Дашу, настоящего и чудесного было мало. Даже мама фальшивила: то ей цветы нравились, то не нравились.

Даша почти добралась до середины своего рассказа. Она так безнадежно была влюблена в своего героя. Но как только начинала об этом думать, то ее сразу охватывало желание все рассказать... Но герой не должен знать о том, что он герой.

– О чем опять размечталась? – спросил Константин, тихо пробравшись в ее комнату.

– Точно! Размечтинки! – ни с того ни с сего воскликнула Даша. Брат, уже привыкший к странностям сестры, рассмеялся и не стал спрашивать, что она имела в виду под словом «размечтинки».

– Серега вчера, – начал Константин, и Даша, услышав заветное имя, отбросила свои дела и перевела внимание на брата, – подкинул мне идею. Тебе интересно?

– Да, конечно, – загорелась она.

– Ты еще помнишь Стаса? Даша ответила, что, безусловно, помнит длинноволосого черта с красивыми ярко-голубыми глазами. Ведь они все вместе встречали Новый год. В ее памяти с неприятным скрежетом, словно занавес, опустилась картина: Стас с вывихнутой рукой и Сережа с разбитой губой в канун Нового Года... А Даша ведь до сих пор не знала, почему они тогда подрались и как им потом удалось снова помириться.

– Он теперь играет со своей группой, – продолжал Константин рассказывать о своем друге. – Ты знаешь этих ребят...

– Да, не было дня, чтобы эти циркачи вдруг не пришли к Стасу. Они еще не поселились у него? – иронично отозвалась Даша, когда услышала о сумасшедших друзьях своего брата.

– Почему ты называешь их циркачами? – улыбнулся он.

– Нет-нет, правда, – Даша сама рассмеялась, – они похожи на актеров бродячего цирка. Ладно, говори дальше.

– Вчера мы с Серегой пошли в один клуб. Серега хочет там подработать.

– Настенная живопись, – уточнила Даша. – Не понимаю, причем здесь Стас?

– Короче, Стас просил меня, – Константин вдруг умолк, будто засмущался. – А ладно, забудь!

– Почему?! Костик, говори, раз начал, – приказала она брату.

– Стас со своей командой будет сегодня вечером выступать в этом клубе... Ты слышала его песню «Хрусталь»?

– Да, помню, там еще так колокольчик звенит, – напевая мотив, закружилась она по комнате.

– Вот-вот, именно так, Стас просил тебя станцевать какой-нибудь свой танец, когда он будет петь эту песню.

– Танцевать? – резко остановилась Даша и тут же подошла к окну. Константин подумал, что ему, вообще, не стоило заводить разговор о танцах. После петербургской поездки такие разговоры строго воспрещались.

– Не знаю, – задумчиво сказала она. – Там будет много людей?

– Как в обычном клубе... Даша, послушай, забудь, что я сказал. Наверное, Питер еще в тебе не остыл, а я тут лезу со всякими предложениями, – пытался Константин извиниться.

– Но постой, – задержала она его в дверях, – это ведь всего лишь один танец. Так?

– Так.

– Хрусталь... ты носишь в сердце хрусталь... – начала она петь, вскинув руки. – Передай Стасу, что я согласна.

Константин удивленно качнул головой и вышел из комнаты. А она продолжала выдумывать танец, напевая строки из песни.

Она обожала весь мир и даже этого длинноволосого Стаса, чья песня звучала в ней, как испорченная пластинка. Ей, как прежде, казалось, что один вечер может прояснить все, или почти все. И поэтому Даша уже предвкушала неподдельную радость...

* * *

Кафе-бар «Восток» располагался на границе двух районов, и здесь, словно на перепутье, встречались те, кто искал приюта. Не секрет, что Дашу занесло в эти края благодаря Константину. Сам брат считал «Восток» своим «бомбоубежищем», поэтому, работая в нем организатором всяких культурных программ, он мог пропадать из нормальной жизни на целые недели.

Они пришли без опоздания, к самому началу репетиции. Музыканты настраивали свои инструменты, аппаратуру, курили и тушили сигареты о сцену, бросая окурки в банку из-под кофе. Над небольшим залом уже летало неприкаянное облако дыма, предвещавшее...