Элоиза Джеймс - Много шума из-за невесты

— Да, я понимаю.

— Вот и хорошо, — обрадовался Мейн. — В таком случае мы поженимся завтра утром. У моего дядюшки множество обязанностей, и он прибудет к нам ненадолго.

— Завтра утром? А если мистер Фелтон не вернется с…

— Как я уже говорил, это не имеет значения, — сказал Мейн, начиная терять терпение.

— Да, конечно, — согласилась Тесс.

— Вы сделаете меня счастливейшим из людей. — Он наклонился к ней и прикоснулся губами к ее губам. Если говорить о поцелуях, то этот был легкий и какой-то несущественный.

Вполне приятный поцелуй.

В ТОТ ЖЕ ВЕЧЕР, НЕСКОЛЬКО ПОЗДНЕЕ

— Я вам поведаю, что такое удовольствие, — весело сказал епископ Рочестерский. — Удовольствие означает видеть этого проказника, моего племянника, достойным образом женатым, да еще на такой красавице, как вы, дорогая моя! Вот что такое истинное удовольствие.

Тесс попыталась улыбнуться ему, но улыбка не получилась, потому что ей было не по себе. Когда Мейн говорил с ней просто и понятно, как тогда, когда делал ей предложение, она чувствовала, что может выйти за него замуж, и даже не откладывая дела в долгий ящик. Но когда он рассыпался в комплиментах и манерничал, как это было весь вечер, ее охватывала паника. Он то и дело подносил к губам ее руку и нашептывал ей на ухо всякие нежности. Даже просто наблюдать за ним было утомительно. А как жить с таким человеком долгие годы?

Аннабел заинтересовалась полосой светской хроники в газете, которую Гризелда получила утренней почтой, и спрашивала у Мейна о тех, чьи имена упоминались на этой голосе.

— А кто такая леди К.? — хихикнув, спросила она.

— Откуда мне знать? Возможно, это леди Коултерер. Или леди Кристлем.

— Кто бы это ни был, а она совершила глупость, сбежав с французом.

— А-а, — удовлетворенно заявил Мейн, — это все-таки, должно быть, леди Кристлем. Дочь герцога, замужем за бароном, а пустилась во все тяжкие с тех пор, как была дебютанткой.

— Кто бы мог подумать? — удивилась Аннабел. — Неужели вы знаете всех, лорд Мейн? Кто, например, этот португальский дворянин?

В этот момент в комнату вошел Лусиус. Тесс, вскрикнув, посмотрела на него, но он покачал головой. Мейн с сочувствием взглянул на нее и вернулся к обсуждению светских сплетен.

— Мне удалось догнать их, — сказал Лусиус Рейфу. Подойдя ближе, она заметила, что Лусиус был далеко не такой собранный и элегантный, как обычно. Его плащ был покрыт дорожной пылью. Он выглядел измученным, словно гнал без передышки целую ночь.

— Простите, что я явился в гостиную в таком виде, — хриплым голосом проговорил он.

— Так вы их догнали? — переспросила Аннабел.

— Ты, должно быть, несся как ветер, — сказал Рейф. — Как, черт возьми, тебе это удалось?

— Я срезал углы и часть пути проехал по пересеченной местности, — сказал Лусиус. — Видишь ли, я сумел предусмотреть его действия. Мейтленд мчится на большой скорости, но он предсказуем.

— Что произошло, когда вы их догнали? — нетерпеливо спросила Тесс.

— Она отказалась вернуться, — сказал он. — И я боюсь, — Лусиус огляделся вокруг и понизил голос, — что было поздно, Тесс. Я не смог бы их разлучить.

— Понимаю, — тупо сказала Тесс, которой хотелось взвыть от горя.

— Она теперь замужем? — спросила Аннабел. Рейф кивнул в ответ, и она, не сказав больше ни слова, отошла в дальний конец комнаты.

— Я твой вечный должник за это, — сказал Рейф Лусиусу.

— Я тоже, — ответила Тесс.

— Не стоит, — заметил он. — Мне ничего не удалось сделать.

— Сожалею, — жалобно произнесла Тесс. — Я очень сожалею.

— Для уныния нет причин, — сказал Лусиус, оглядевшись вокруг. — У вас всех праздничное настроение. А я пойду…

Рейф, прищурясь, взглянул на него:

— Иди, но возвращайся поскорее, Лусиус. У нас есть повод для веселья: Тесс завтра утром выходит замуж за Мейна по специальному разрешению. Видишь, — он кивнул в сторону епископа, — Мейн пригласил для этой цели своего дядюшку.

— Вот как? — произнес Лусиус, не глядя на Тесс. — В таком случае, прежде чем уйти, надо поздравить Мейна.

Тесс почувствовала, как у нее задрожали губы, и снова отошла к сестре и своему будущему мужу. Лусиус и Рейф последовали за ней.

Аннабел снова занялась светской хроникой и зачитывала вслух отрывки, чтобы леди Гризелда и Мейн могли их прокомментировать.

«Некая предприимчивая вдовушка, похоронившая трех безвременно ушедших из жизни мужей, желает обзавестись четвертым. Нам это стало известно от нее самой, потому что она пересыпает разговор весьма легкомысленными характеристиками мужчин, с которыми пока еще даже незнакома, но которых считает потенциальными кандидатами на эту роль. Мы хотели бы напомнить ей, что отпускать шуточки по поводу брака еще не означает вступить в брак, а также хотели бы предупредить тех джентльменов, которые оказались предметами ее внимания, чтобы они не утрачивали бдительности».

— Ах, как это жестоко! — воскликнула Аннабел. — Кто эта бедная леди?

— Моя дражайшая сестрица, — сказал Мейн. Леди Гризелда шлепнула его по голове веером.

— Вздор, бесстыдник ты этакий! У меня был всего один муж, и я не имею ни малейшего желания обзавестись следующим, так что это описание ко мне не подходит. По-моему, предприимчивая вдовушка — это миссис Брискет. Как вы думаете?

— Не могу дождаться, когда я узнаю каждого, о ком здесь пишут, — вздохнув, сказала Аннабел и снова уткнулась в светскую хронику. — Кого, интересно, называют «графиней, любительницей оперы»? Судя по всему, это счастливая женщина.

Мейн, взяв газету из рук Аннабел, уставился в нее, и лицо его вдруг окаменело.

— Лорд Мейн, — спросила Аннабел, — с вами все в порядке?

— Больше, чем когда-либо, — сказал он, возвращая ей газету. — Но мне надо… — Он отвесил изысканный поклон, потом повернулся и вышел.

Все молчали, ошеломленно глядя ему вслед. Лусиус улыбнулся уголком губ.

— Прошу вас извинить меня, — сказал он, поклонившись. — Я должен идти. Я еще не успел переодеться после поездки.

— Может быть, я что-нибудь не так сказала? — спросила у Рейфа Аннабел. Но он взял в руки газету и принялся читать. Тесс и леди Гризелда заглядывали в газету через его плечо.

«По нашим сведениям, некая графиня, любительница оперы, ожидает в новом году счастливого события. За последние несколько месяцев она и ее супруг прославились своей неохотой разлучаться друг с другом даже на самое короткое время».

— Увы! — сказала леди Гризелда, откладывая газету на сервировочный столик. — Бедненький Гаррет.

Рейф, не сказав ни слова, вышел из комнаты следом за Мейном.

— Так кто же эта «графиня, любительница оперы»? — спросила Аннабел. — И почему сообщение о ней так сильно задело графа?

— Я думаю, что это нас не касается, — сказала Тесс, отводя сестру к окну.

— Как бы не так! — сердито воскликнула Аннабел. — Он будет твоим мужем, Тесс. Неужели тебе не хочется узнать, кто эта женщина? Мейн выглядел так, словно в него ударила молния.

— Нет, — сказала Тесс, сознавая, что говорит .абсолютную правду. — Меня совсем не интересует, кто эта леди.

— Мне кажется, что ты ведешь себя странно. Очень. Если бы он был моим женихом…

Но Тесс смотрела из окна на двор.

— Если не ошибаюсь, — пробормотала она, — то мой жених намерен уехать из дома.

Аннабел охнула.

— Интересно, куда он собрался?

Они видели, как его догнал Рейф и как Мейн стряхнул с плеча руку Рейфа. Но Рейф, развернув его лицом к себе, принялся что-то с жаром говорить ему.

— Рейф все уладит, — сказала Аннабел. — Мейн не может уехать! Ведь завтра рано утром он должен жениться на тебе!

— Да, — машинально ответила Тесс, внимательно наблюдая за происходящим. Мейн повернул и направился к дому. Лицо его было мрачнее грозовой тучи.

— Ну вот и хорошо, — перевела дух Аннабел. — Теперь все в порядке. Однако тебе придется остерегаться этой любительницы музыки, хотя, кажется, каковы бы ни были чувства Мейна к ней, он ее абсолютно не интересует.

— Не будь такой вульгарной, — резко сказала Тесс. Рейф вернулся в дом следом за Мейном, и больше смотреть из окна было не на что.

Лусиус, не спавший всю предыдущую ночь, принял ванну и прилег, чтобы немного вздремнуть, а проснулся, когда было совсем темно. Очевидно, он проспал ужин и часть ночи. В голове прокручивались обрывки какого-то полузабытого сна: Тесс танцует и смеется, потом она роняет веер, который превращается в кролика — такого милого коричневого кролика. Он хотел поймать для нее этого кролика, но когда побежал за ним… Лусиус уставился в темноту, потом, выругавшись, спустил с кровати ноги.

Если Мейн не будет осторожнее, то Тесс узнает о его смехотворном увлечении леди Годуин.

Он зажег свечу и обнаружил, что еще не так поздно. Вполне возможно, что Мейн еще не спит. У него мелькнула было мысль, что Мейн, возможно, пьянствует, празднуя последнюю ночь холостяцкой жизни, но он от нее отмахнулся. Даже когда в юности они вместе учились в Итоне, Мейн никогда не бывал вульгарным. Он был необузданным, он был неистовым в страсти и влюблялся безоглядно. Но он никогда не был вульгарным.

Лусиус оделся и пошел вдоль длинного коридора, заглядывая поочередно в двери гостиной, музыкальной комнаты, утренней столовой. Он нашел Мейна в библиотеке, этом священном приюте обремененных проблемами мужчин.

Тот сидел в своем любимом кресле перед камином. Огонь в камине догорел до угольков. Мейн сидел не двигаясь, вытянув перед собой длинные ноги. В одной руке он держал стакан, а на полу с другой стороны стоял графин. Рубаха была вытащена из брюк, глаза полузакрыты, на лице прорезались глубокие морщины.

— Где Рейф? — спросил Лусиус.

— Я его напоил и уложил в постель, — сказал Мейн, даже не повернув головы. — Это было непросто сделать с человеком, способным выпить четыре бутылки, но я это сделал.

— Только не говори мне, что ты впал в меланхолию накануне женитьбы, — сказал Лусиус, все еще не переступив порога библиотеки. Он чувствовал, что в нем поднимается ярость, причину которой он не мог бы объяснить.

Мейн поднял глаза, попробовал сфокусировать на нем взгляд, потом допил то, что оставалось в стакане.

— Ты знаешь, она могла бы, наверное, влюбиться в тебя, — сказал он, словно продолжая разговор.

У Лусиуса тяжело заколотилось сердце. Он переступил порог и прошел в комнату, нечаянно задев при этом графин на полу.

Графин чуть было не опрокинулся, но Мейн вовремя ухватил его за горлышко.

— Осторожнее с моим кларетом, — сказал он и плеснул в стакан немного вина.

— Не вижу, почему бы она вдруг влюбилась в меня, а не в тебя? — поинтересовался Лусиус.

— Потому что ты джентльмен, — — сказал Мейн и, закинув назад голову, уставился в потолок. — А она леди, хотя остригла волосы и стала носить одежду, которой гордился бы любой консерватор.

Лусиус ошеломленно смотрел на него. Очевидно, он неправильно понял, о какой леди идет речь. Мейн говорил о леди Годуин, женщине, в которую влюбился прошлой весной, тогда как он подумал… совсем о другой женщине.

— Хелин могла бы полюбить тебя, — продолжал Мейн хриплым, запинающимся голосом. — Она могла бы влюбиться в тебя достаточно сильно, чтобы держаться подальше от этого навозного червя, ее мужа. Я все понял. Хелин было нужно противоядие против него со всеми его оперными певицами и русскими танцовщицами, использующими вместо сцены обеденный стол. Поэтому она обратила внимание на меня, но я тоже был для нее недостаточно хорош. Однако если бы на моем месте был ты, с твоей вежливостью, отличными манерами и старомодными добродетелями… — Он замолчал, не договорив.

— Судя по всему, леди Годуин любит своего мужа, — безжалостно сказал Лусиус, усаживаясь напротив Мейна. — И никакие отличные манеры не могут изменить этого.

— Вздор! — отрезал Мейн. — Я бы к ней близко не подошел, будь она счастлива со своим мужем. Она и Годуин не жили вместе в течение десяти лет.

Лусиус не сказал ни слова. Они оба знали, что, как бы ни обстояли дела раньше, теперь Хелин, леди Годуин, буквально сияла, когда граф входил в комнату. Пусть даже совсем недавно Годуин действительно содержал оперную певицу, а то и двух, теперь он ни на кого и смотреть не хотел, кроме своей жены.

— Ну, ты ничего не хочешь сказать? — воинственно спросил Мейн, сердито глядя на Лусиуса.

— Ты пьян. Я бы посоветовал тебе идти спать. Если ты помнишь, завтра утром, после завтрака, ты начинаешь супружескую жизнь.

Мейну что-то явно не понравилось в его словах. Он прищурился, и язык его стал заплетаться еще больше.

— Ты превращаешься в самодовольного резонера, понял? Ты всегда был занудой, но сейчас твое ханжеское благонравие переходит всякие границы.

— Поскольку ты не отвечаешь за свои слова, я пропущу мимо ушей то, что ты говоришь, — спокойно ответил Лусиус.