— Как ты думаешь, у твоего мужа имеется замок? — спросила Джози. — Может быть, ты будешь хозяйкой замка? Как тебе повезло, Тесс!

— Замок, — повторила Тесс.

— Уверена, что у него имеется нечто подобное, — сказала Аннабел. — У всех героев в романах имеются замки.

— В замках живут короли, — решительно заявила Тесс, втыкая в прическу последнюю шпильку, — а не простой народ вроде нас.

— Простой народ! — воскликнула Джози. — Очнись, Тесс! Аннабел встретилась взглядом в зеркале с Тесс.

— Джози, оставь, пожалуйста, нас с Тесс на минутку одних.

Джози прищурилась.

— Если вы намерены говорить о супружеских обязанностях, то я знаю об этом все, во всех подробностях.

— Я бы на твоем месте не стала сообщать об этом мисс Флекно, — предупредила Аннабел, выставляя ее за дверь.

— Я тоже знакома с этим вопросом, — сказала Тесс, заметив, что руки у нее слегка дрожат. — К тому же этот вопрос мы обсуждали вчера вечером, Аннабел.

— Мне всегда казалось, что быть знакомой с основами этого вида деятельности и заниматься этим самой — это не одно и то же, — твердо заявила Аннабел. — Тебе страшно?

Тесс на мгновение задумалась.

— Немного. Я надеюсь, что выполню свой долг как следует, что бы это ни означало.

— Судя по всему, это совершенно неинтересное занятие, — вздохнула Аннабел. — Из того, что я узнала, Тесс, можно сделать вывод, что самое главное — пережить это с улыбкой. Миссис Хауленд из деревни говорила мне, что мужчина больше всего не любит, когда ему отказывают в общении. Но не расстраивайся. Должно же быть в этом хоть что-то привлекательное, иначе в мире не рождалось бы столько детей.

— Когда будешь в Лондоне, постарайся скрывать, что у тебя практически отсутствуют материнские инстинкты, — насмешливо сказала Тесс.

— Сомневаюсь, что мужчины выбирают супругу на основе наличия у нее материнских инстинктов, — ответила Аннабел, — но если джентльмен, которого я выберу, проявит подобную склонность, я постараюсь избегать до поры до времени разговоров на эту тему.

Аннабел всегда была уверена в том, что сможет сделать все, что потребуется: притвориться, что обладает материнскими добродетелями, завладеть сердцем любого мужчины без исключения, с улыбкой выдержать сколько угодно неприятных моментов интимного характера…

— Хотела бы я иметь твою уверенность, — сказала Тесс, : вставая и бросая последний взгляд на свое отражение в зеркале. Больше не было никакого повода не возвращаться в гостиную, где ее ждал муж. Ее ждал экипаж Лусиуса, ее ждала новая замужняя жизнь, словно новое платье, которое она еще ни разу не надевала.

— Когда придет моя очередь лечь на брачное ложе, я наверняка буду дрожать, как загнанный в угол заяц, — небрежно заметила Аннабел. — Но у меня будет преимущество: я смогу воспользоваться твоими советами. Слава Богу, мы привыкли все обсуждать обстоятельно. Когда мы увидимся на следующей неделе, ты должна рассказать мне обо всем в мельчайших подробностях.

Тесс повернулась и крепко обняла ее на прощание, подумав, что Аннабел пока еще многого не понимает. Тесс и представить себе не могла, что будет подробно описывать на ухо сестре все, что произойдет между ней и Лусиусом.

Как сказала Джози, теперь и впрямь все будет по-другому.

Глава 27

Лусиусу принадлежала немыслимо элегантная карета. Тесс не только никогда не ездила в таких, но даже и не видела ничего подобного. Карета поблескивала темно-зеленым лаком и была запряжена тщательно подобранными лошадьми серой масти.

Тесс поцеловала Аннабел, игнорируя огонек в ее глазах, потом поцеловала Джози, пообещав скоро увидеться с ней и писать каждый день. Усевшись на бархатное сиденье, она окинула взглядом маленькие позолоченные лампы, занавески, отделанные золотой бахромой…

— Тебе это кажется излишеством? — спросил ее муж. Ее муж!

Тесс даже не сообразила, что ответить. Голова у нее была занята совсем другими мыслями. То, о чем думала она, могло прийти в голову только разве какой-нибудь совершенно безнравственной шлюхе. А у нее от этих мыслей кружилась голова. Было страшновато…

Как избавиться от этого смущения? Как вести себя в этой унизительной ситуации? Интересно, должна ли Гриззи надеть на нее ночную сорочку и оставить ее лежащей в постели? Или ее должен раздеть мистер Фелтон? Она очень надеялась, что он не будет раздевать ее. Ведь на ней даже не было корсета. Рубашка на ней была прехорошенькая, спасибо леди Гризелде, но что, если она порвется? Аннабел уверяла, что в качестве прелюдии к исполнению супружеского долга джентльмен срывает одежду со своей жены.

Что бы ни говорила Тесс, Аннабел настаивала на своем. «Они срывают одежду со своих жен», — настойчиво повторяла она, с явным удовольствием смакуя такую перспективу.

— Это маловероятно, — говорила Тесс. — Посмотри, например, на кузнеца и его жену. У мистера Хелгарсона шестеро детей. Очевидно, что они с женой… — Она недоговорила фразу.

— Ты ведешь себя как маленькая девочка, — возмутилась Аннабел, — а ведь ты теперь стала замужней женщиной. Уверена, что мистер Хелгарсон любит покувыркаться на простынях!

— Допустим, я почти замужняя женщина, но у тебя-то какое оправдание? Откуда ты понабралась таких вульгарных выражений? — сердито спросила Тесс.

— От служанок. Конечно, мужья, которые состоят в браке двадцать лет, возможно, и не срывают с жен одежду, но я абсолютно уверена, что молодожены это делают. Видишь ли, мужчина не может ждать. Он… он похож на жеребца-производителя весной. — Девочкам никогда не разрешали наблюдать за случкой, но никто не смог бы прожить всю жизнь при конюшне и не понимать, в чем единственный смысл существования жеребцов-производителей. — Мне кажется, — продолжала Аннабел, — что если твой муж не станет срывать с тебя одежду, это будет признаком отсутствия у него интереса к этому акту. Как будто вы уже много лет женаты. Но я думаю, что мистер Фелтон, возможно, сорвет с тебя одежду прямо в карете!

И теперь Тесс, глядя на искорки в глазах своего мужа, не сомневалась в том, что если срывание одежды было показателем интереса к тому, что последует дальше, то Лусиус, наверное, с минуты на минуту начнет срывать с нее одежду.

Глупее, чем сейчас, она еще никогда в жизни себя не чувствовала. Как, например, сказать ему, чтобы он случайно не порвал одежду, потому что у нее нет другой? Нельзя ли как-нибудь отсрочить неизбежное? Может быть, сказаться больной? Или сказать, что у нее эти дни? Но что делать, когда эти дни действительно придут? Ох, почему мама умерла так рано и лишила ее своих советов? Тесс закусила губу. Скоро все будет позади, и она сможет просто начать приспосабливаться к замужней жизни.

— Мой дом в этих местах расположен неподалеку от развалин, на которых мы недавно побывали, — сказал Лусиус. Он все еще внимательно смотрел на нее.

— Как приятно, — пробормотала Тесс, заставив себя улыбнуться.

— Я подумал, не устроить ли нам пикник. Повар Рейфа упаковал для нас корзинку с закусками.

— Вот как? — произнесла Тесс без особого энтузиазма. Похоже, что ее молодой супруг был совсем не так нетерпелив, как ей казалось. А ведь она почти чувствовала… — Это будет великолепно. Я обожаю развалины!

Лусиус едва сдержал улыбку. Похоже, у его молодой супруги есть кое-что на уме. Но он хотел, чтобы с самого начала все было так, как будет продолжаться дальше. У него напряженная деловая жизнь. Ему часто приходится уезжать, причем одному. Им с Тесс надо так организовать супружескую жизнь, чтобы она была удобной для них обоих: чтобы им было приятно находиться в компании друг друга в те дни, когда они будут вместе, и чтобы они могли приятно провести вдвоем ночь, если оба окажутся в одном доме и у обоих будет соответствующее настроение.

Он много думал об этом. А поскольку он не рассчитывал играть роль страстного супруга, то решил постараться сделать так, чтобы у нее не создалось ложного впечатления, будто он таковым является. Иными словами, Лусиус хотел уберечь Тесс от иллюзии, будто он ее любит. Обычному молодому мужу никогда не пришло бы в голову остановиться в поле на пикник. Но они не были обычной супружеской парой. Они были менее интимной парой. Лусиус не хотел, чтобы между ними возникала интимность такого рода: она предполагала скрытые обещания, которые он не смог бы выполнить. Нет, если бы они были супружеской парой такого рода, это разбило бы Тесс сердце. Лусиус был абсолютно уверен в том, что не смог бы вынести разочарования в глазах Тесс. А если она будет заранее знать о его недостатках, то ей не придется разочаровываться.

— Я проголодался, — заметил он, — а поскольку до дома еще около часа езды, будет лучше, если мы подкрепился.

От удивления у Тесс чуть округлились глаза, но она кивнула. Очевидно, ей казалось, что молодожены не испытывают голода.

Все шло как по маслу, и единственной проблемой были его руки, которые сами по себе так и тянулись к Тесс. Тесс сидела напротив него, ее стройное тело покачивалось в такт движению кареты, и Лусиус, словно последний подлец, только и думал о том, как бы схватить ее в объятия. У него были в голове абсолютно разумные мысли об их совместном будущем, но какая-то часть его мозга работала в совсем ином направлении.

Более того, эта мятежная часть мозга пыталась взять под контроль и его тело. Лусиус был вынужден как бы нечаянно прикрыть свои колени полой плаща. В мысли о том, что ему хочется сделать, не было ничего плохого. Более того, именно этим он и займется, как только они окажутся в своей затемненной спальне, когда после ужина пройдет достаточно времени, чтобы она успела понять, что супружеские обязанности играют незначительную роль в его жизни, хотя они в ограниченных пределах приятны — и он, конечно, постарается сделать их приятными.

На мгновение контроль над эмоциями ускользнул из его рук, и голова у него закружилась, когда он представил себе Тесс при свете свечи… и как он опускается перед ней на колени, целует ее… нет, потирает большим пальцем ее сосок. Она будет дрожать в его объятиях, а он будет страстно целовать ее сладкие губы…

Нет?

Его плоть в паху буквально буйствовала, он чувствовал, что теряет самообладание. Откинувшись на спинку сиденья, Лусиус закрыл глаза.

— Я, пожалуй, немного вздремну, — сказал он. Его голос охрип от желания, но она, конечно, этого не поймет. Он наблюдал за ней сквозь ресницы. Тесс выглядела растерянной. Это хорошо. Значит, все идет как надо. Она начинает понимать, что бурные эмоции ему несвойственны.

По правде говоря, одна бурная эмоция у него была. В этот момент все его существо превратилось в одно бушующее животное влечение. Пришлось напрячь каждый мускул, чтобы не позволить себе схватить ее, расцеловать, попросить забыть его глупость, показать ей, что он умирает от желания прикоснуться к ее губам…

В его воображении маленькая ручка Тесс прикоснулась к его губам, как она сделала прошлым вечером, и его тело охватило огнем при одном воспоминании об этом. Вот ее пальчики… прикоснулись к его шее. Представив себе это, он даже содрогнулся.

Или это вздрогнула, остановившись, карета?

Лусиус открыл глаза, сделав вид, будто сон в течение сорока пяти секунд освежил его и будто он привык так делать.

Слуга открыл дверцу. Лусиус передал ему с рук на руки Тесс, все так же безупречно одетую, как и тогда, когда они садились в карету, потом вышел сам. Он избегал встречаться взглядом со слугой.

Слуги, разумеется, могли целовать своих молодых жен в любое время дня и в любой ситуации. Этот человек, наверное, думал, что его хозяин не смог справиться со своей задачей, что у него, мол, кишка тонка.

Другой слуга стоял в сторонке, держа в охапке несколько одеял. Проклятие! Должно быть, об этом позаботился Рейф. И поскольку Рейф был человеком абсолютно неромантического склада, можно было себе представить, чем, по его мнению, должен был стать этот пикник.

Неужели Рейф и впрямь решил, что он лишит девственности свою молодую супругу прямо в открытом поле, где на них могли наткнуться все, кому не лень, в том числе какие-нибудь отбившиеся от стада коровы?

Нет, только не он.

Лусиус предложил Тесс руку. Она мило улыбнулась ему.

— Какой чудесный день, не правда ли?

Лусиус машинально огляделся вокруг и кивнул. На скошенном лугу мистера Джессопа уже появилась изумрудно-зеленая травка. Ива начала понемногу сбрасывать в траву пожелтевшие листья. Все это выглядело весьма живописно.

— Мистер Фелтон, — сказала Тесс.

— Лусиус, — поправил ее он.

Она взглянула на него снизу вверх. Ее очаровательное личико было овальной формы. Он усилием воли заставил себя не думать об этом.

— Меня зовут Лусиус, — сказал он. От напряжения его голос звучал довольно холодно.

Тесс покраснела и, кажется, смутилась.

— Извините. Видите ли, мои родители обращались друг к другу довольно официально.