Отправившись в путь, когда солнце уже давно взошло, через несколько часов они добрались до Лондона. Реймонд дулся из-за того, что пришлось три дня подряд вставать в немыслимую рань, поэтому, не попрощавшись, направился к своему дому, располагавшемуся всего в нескольких кварталах от особняка Джулии.

Девушка хотела сразу лечь спать, так как совершенно не выспалась и чувствовала себя разбитой. Но как только она вошла в дом, один из лакеев подбежал к ней. Джулия насторожилась при виде взволнованного выражения на его лице.

– Ваш батенька… – начал он.

Больше слушать не было нужды. Джулия все поняла. Так происходило всякий раз, когда отец приходил в себя… Все домочадцы пребывали тогда в крайнем волнении. Она уже взбегала вверх по ступенькам лестницы.

– Я не опоздала? – спросила Джулия, врываясь в комнату отца и спеша к кровати, на которой он сидел, опираясь спиной на подушки и улыбаясь своей дочери. – Давно ты пришел в себя? Пожалуйста, скажи, что недавно!

– Успокойся, Джули, – он похлопал ладонью по кровати подле себя, предлагая сесть. – Не думаю, что время имеет большое значение…

– Конечно, имеет, ты и сам это знаешь… Ты же помнишь?

Джулия глубоко вздохнула и улыбнулась отцу, чувствуя себя неловко из-за собственного волнения. Девушка присела на край кровати. Она бы очень огорчилась и рассердилась на саму себя, если бы упустила редкий шанс пообщаться с отцом… из-за Ричарда. Наконец она заметила кусок ткани или, точнее, маленький мешочек, лежавший на подушке у головы отца… А еще в комнате нет Артура…

Она наняла этого слугу вскоре после несчастного случая с отцом, чтобы он круглосуточно находился при Джеральде, кормил его, мыл и даже выносил на маленький балкон, который она приказала пристроить к дому, чтобы папа мог погреться на солнышке, когда позволяла погода. Артур даже спал на кровати, поставленной в углу комнаты, чтобы быть рядом с хозяином целыми сутками.

– Что это такое? – спросила она, указывая на маленький мешочек. – Где Артур?

– Пошел за обедом, – радостно улыбнувшись, произнес Джеральд. – Мне сказали, что повара на кухне все утро трудились, словно рабы, готовя мои любимые блюда. Теперь я просто обязан попробовать каждое.

– Все утро! – Джулия снова вскочила на ноги. – Когда ты проснулся?

Отец со вздохом покачал головой, недовольный нервозностью дочери. Девочка боится, что скоро он снова впадет в беспамятство.

– Джулия! У меня хорошие новости. Если ты успокоишься и присядешь, я все тебе расскажу.

Он снова похлопал по кровати. В том, что папа мог двигать руками, была немалая заслуга Артура, который разгибал руки и ноги Джеральда несколько раз в день, когда стало заметно, что его мышцы вследствие продолжительной неподвижности стали слабеть. Теперь, когда отец приходил в себя, он мог немного двигать руками и даже ногами, хотя не ходил, так как проблески сознания были непродолжительны, и ему не хватало времени даже попытаться сделать несколько шагов. Артур делал все от него зависящее, чтобы Джеральд, если наступит выздоровление, не был безнадежно прикованным к постели, несмотря на годы, проведенные без движения.

Джулия снова села. Постель прогнулась, мешочек скатился с подушки и уткнулся ей в бедро. Девушка с ужасом уставилась на пятнышки крови на ткани.

– Господи! Что с тобой случилось?

Она коснулся мешочка. На ощупь он оказался холодным и мокрым.

– Лед, – пояснил отец. – Лед подтаял, но не до конца. У нас в леднике еще остался запас с зимы. Вчера приходил врач. Он рекомендовал прикладывать лед к шишке. Не сходи с ума, прошу тебя! Я ведь упомянул о хороших новостях…

Отец буквально сиял от радости, однако Джулия никак не могла отделаться от мысли, что у папы шла кровь. И тут она осознала. Вчера! Он находится в сознании вот уже целый день!

Осторожно, не желая спугнуть надежду, дочь произнесла:

– Скажи, как ты поранился.

– Вчера я проснулся раньше Артура. Я был сбит с толку. Мне почудилось, что вся эта ужасная авария мне только приснилась, что сейчас обычное утро, как всегда. Я решил встать с кровати.

Джулия вздрогнула.

– Ты упал с кровати?

– Нет, я поднялся с кровати и перенес вес тела на левую ногу, а она подо мной подогнулась. Я упал и ударился головой об угол ночного столика. Заметила, что его здесь уже нет? От удара столик сломался. Артур говорит, что до смерти испугался, а я снова потерял сознание.

– И надолго?

– Довольно надолго, чтобы Артур успел послать за доктором Эндрю. Я пришел в себя, когда он принялся хлопотать вокруг моей головы. Он удивился, что удар пришелся почти на то же самое место, что и в прошлый раз, когда экипаж перевернулся.

Джулия ойкнула.

– На этот раз обошлось небольшой ссадиной и шишкой. Врач рекомендовал холодные компрессы. Артур предложил попробовать лед, поскольку у нас есть запас, он решил, что это скорее поможет.

Замолчав, Джеральд медленно поднял левую руку, чтобы потрогать шишку. Прежняя, страшная рана находилась выше и чуть левее. Были и другие, но не настолько чудовищные.

– Шишка действительно большая, – заметила Джулия, с ужасом осознавая, что, несмотря на волосы, ясно может ее разглядеть.

– Нет, она стала гораздо меньше. Лед, должно быть, помог, – заверил ее отец.

– Тебе больно?

– Я почти ничего не чувствую, так что не огорчайся. Я не мучаюсь от боли, дорогая, честно-честно.

– Но почему доктор Эндрю был так удивлен?

Джеральд фыркнул.

– Он рассказал о пациенте с амнезией, к которому вернулась память после повторного удара по голове. Я сказал, что это вряд ли относится ко мне. Но врачам так мало известно о человеческом мозге, что доктор Эндрю выказал сомнения, что эту рану вообще надо лечить. Он сказал, что она очень мала и не требует ничего, помимо пары швов. Он заявил, что подождет, пока я снова впаду в беспамятство, прежде чем накладывать швы. Случившееся его удивило, но особого оптимизма в словах доктора Эндрю не было. Но когда он приехал ко мне к концу дня, я все еще помнил, кто я такой. Потом он навестил меня ближе к ночи, перед сном, но я по-прежнему находился в здравом рассудке.

Джеральд снова широко улыбался. Джулия расплакалась, хотя пыталась сдержаться. Со времени несчастного случая отец никогда не оставался в сознании так долго. Обычно это длилось несколько часов, а порой лишь несколько минут, прежде чем его сознание снова заволакивал туман беспамятства.

Слезы все еще катились по ее щекам, но она улыбнулась так же широко, как отец:

– Господи! Ты наконец вернулся домой!

Глава двадцать четвертая

Всю неделю Джулия почти не отходила от постели отца. Ей хотелось, чтобы рядом с ним постоянно кто-то дежурил. И, хотя в доме было полным-полно слуг, которым она могла это поручить, Джулия делила эту заботу с Артуром. Даже когда Джеральд спал, кто-то непременно сидел у его постели. Она никого не принимала, даже лучших подруг: Джорджину, Габриэллу и Кэрол. Лакею Джулия приказала всем сообщать хорошие новости и передавать, что они скоро увидятся.

Вот только она не знала, когда наступит это «скоро». Джулия опасалась, что отцу снова станет хуже, он впадет в забытье, и что дни ее общения с ним сочтены. Из-за этих страхов девушка остро ощущала бег времени и не хотела упустить ни единой минуты общения с отцом. Несмотря на то, что каждое утро он просыпался со своей обычной чудесной улыбкой, которая так согревала ее сердце, страхи не покидали девушку. Каждое утро она просыпалась с тяжелым сердцем и бежала в его спальню. Только лично удостоверившись, что все в порядке, Джулия чувствовала облегчение.

Доктор Эндрю изложил случай Джеральда Миллера на бумаге и разостлал своим коллегам. Он описал, как вторая травма произвела на пациента необычный эффект, излечив от последствий первой травмы.

Джеральд, разумеется, хотел узнать обо всем, что произошло за эти годы. Прежде у них почти не было времени поговорить вволю. Целый день ушел на то, чтобы ввести отца в курс дел его финансовой империи. Оказалось, что Джулия приобрела семь новых предприятий и уволила одного управляющего, который не поладил с другими.

О ее жизни они почти не говорили, пока отец не поинтересовался:

– Сколько тебе сейчас лет, Джулия? Я прежде не решался спросить, боялся узнать, сколько времени минуло…

– Боже мой, папа! Прошло уже пять лет! Мне двадцать один год.

Джулия снова расплакалась. Подведя итоги всех ужасов этого несчастного случая, девушка осознала, что он забрал у них пять лет жизни. Но что хуже всего, теперь ей предстояло рассказать о смерти матери. Джулия уже оплакала ее, но у отца не было такой возможности. Он находился в сознании несколько минут, в лучшем случае, часов – слишком мало времени, чтобы отважиться сообщить ему о том, что после крушения экипажа выжил он один. Папа любил Хелен, любил так сильно, что мирился со всеми ее капризами и неразумным стремлением любой ценой попасть в аристократическое общество.

Джулия страшилась этого разговора, но понимала, что больше не может откладывать.

– Мама…

– Молчи, дорогая, – сдавленным голосом произнес отец. – Я уже догадался…

Он крепко ее обнял. Девушка разрыдалась, но не из-за отца. Джеральд тоже всплакнул. Дочь пыталась объяснить, почему скрывала от него смерть матери, но отец заверил, что в этом нет нужды. Он все понимает.

Эти слезы принесли ей колоссальное облегчение. Когда она наконец совладала со своими чувствами, то поняла, что они смыли ужасное бремя неопределенности.

Дочь все рассказала отцу, ничего не утаивая. За прошедшие годы столько накопилось, что, казалось, прорвало плотину. В мыслях Джулия постоянно возвращалась к Ричарду, поэтому в разговоре с отцом тем же вечером упомянула об их встречах. В подробности, разумеется, она не вдавалась.

– Честно скажу, не думал, что он когда-нибудь вернется, – признался Джеральд.

– Он и не собирался. Никто не знает, что он в Англии, кроме его брата, с которым он хотел повидаться. Поэтому я собираюсь добиваться через суд, чтобы его признали мертвым.

Джеральд покачал головой.

– Тебе не следует так поступать, дорогая, это нехорошо. Одно дело, когда ты действительно считала его мертвым, тем более прошло так много времени. Но теперь, когда ты убедилась в обратном, это непорядочно. Вы точно не хотите пожениться? Ты в этом уверена?

– Вполне. Ничего не изменилось. Мы до сих пор терпеть друг друга не можем.

Джулия не упомянула о том, что Ричард влюблен в другую. Эта мысль почему-то начинала все сильнее ее раздражать.

– Мильтон! Напыщенный болван! – фыркнул Джеральд. – Он был уверен, что дети перерастут взаимную неприязнь… Он даже меня сумел в этом убедить.

– Ты поэтому не предложил ему больше за разрыв договора между нашими семьями?

– Я предложил тройную компенсацию, покрывающую твое приданое, но было видно, что он ожидает куда большего от этого брака. Не имело смысла взывать к его здравомыслию. Ты тогда была совсем еще ребенком. Оставалась надежда, что когда-нибудь ты посмотришь на Ричарда более благосклонно. Поэтому я отложил принятие окончательного решения, пока ты не достигнешь брачного возраста. А теперь, когда ты стала взрослой, живи так, как тебе хочется, дорогая, найди себе идеальную пару. Такой мужчина наверняка отыщется. Я не смог тебе в этом помочь… Как жаль…

Джулия не поверила, что папа серьезно это ей предлагает.

– Но ты же не можешь отступить от своего слова, – произнесла она.

Глаза ее округлились.

– Я так решил. Не беспокойся об этом.

Джулия вдруг поняла, что он по-прежнему считает ее ребенком. Конечно, это было вполне понятно, но она уже повзрослела и не могла довольствоваться отцовскими утешениями, как в детстве. Надо все обговорить.

– Что может случиться в самом худшем случае? – спросила она, и тут же ответила на свой вопрос: – Граф может обратиться в суд и получить компенсацию.

– Не исключено, но такая сумма для нас ничтожно мала. И надо учитывать, что ситуация нам благоприятствует: нет никакого жениха, стоящего у алтаря и желающего выполнить обязательства Алленов по контракту.

– Но твоя репутация в деловом мире пострадает…

– Позволь мне самому разобраться со всем. Ты достаточно долго находилась в этом незавидном положении из-за меня. Если меня и ждет порицание, я сочту его наказанием за собственную глупость. В любом случае все об этом вскоре забудут.

Но в душе Джулия опасалась, что все окажется не так просто, как говорит отец. Они собираются отказать лорду, не являясь при этом ему ровней. Граф, разумеется, не простит подобной обиды и устроит страшный скандал, стараясь опорочить их в глазах общественности. В дело пойдет все, что может очернить ее репутацию. Граф вполне может высказать сомнения в ее целомудрии, заявив, что это и является камнем преткновения во всем деле. Папа недостаточно оправился, чтобы вынести такой скандал.