Джоанна Линдсей - Мой единственный

Мильтон едва слышно что-то пробормотал себе под нос. Ричард предпочел сделать вид, что ничего не произошло, и выбрал нейтральную тему.

– Дворецкий сказал, что сегодня возвращается Чарльз. Верно?

– Да. Твой брат весьма пунктуален, на него можно положиться. Он обещал вернуться сегодня, значит, вернется.

От внимания Ричарда не укрылось, что в словах отца скрыто оскорбление. Ричард вполне мог быть надежным, правда, покорным его трудно было назвать. Именно надежностью и покорностью восхищался Мильтон, именно эти качества, будучи маленьким, Ричард пытался развить в себе, пока не стало ясно, что, невзирая на все усилия, граф все равно не полюбит своего сына. Ричард решил больше не отвлекаться на болтовню и продолжил завтракать, но Мильтон терпеть не мог тишины.

– Ты забыл сообщить мне об армии, которую привел с собой. Кантел все мне рассказал.

Ричард приподнял брови.

– Так вот куда вы ездили прошлой ночью? Подумали, что ваш лакей не выполнил приказа, и решили его отчитать?

– Судья – не мой лакей, – пробурчал Мильтон. – Он уже докладывал на прошлой неделе…

Граф осекся и сощурил свои глаза.

– Почему ты пытался скрыть от меня, что вы приехали не одни? – спросил он.

Ричард рассмеялся.

– Просто уму непостижимо! Вам постоянно что-то не нравится! А вам не приходило в голову, что мы попросту не хотели тревожить вас без лишней необходимости, поэтому и оставили наше вооруженное сопровождение в гостинице? Кстати, это не мои люди, а Джеральда Миллера. Привести их и поселить в доме? Они могут помочь с ремонтом комнат.

– Оставь их на постоялом дворе, – раздражаясь, ответил Мильтон.

Ричард внутренне расхохотался. Неужели отец вообразил, что подловил их на лжи? По всей видимости, так оно и было.

Для усиления нужного эффекта Ричард добавил:

– Вы на самом деле вообразили, что отец Джулии позволит своей дочери приехать сюда без всякой охраны после того, что вы со мной сделали? Это ее охрана, мне она не нужна. Мы-то знаем, чего друг от друга ждать. Если бы я не хотел жениться на Джулии, то, поверьте мне на слово, ноги моей здесь не было бы!

Она проспала… Оглядевшись, Джулия поняла, что Ричарда рядом нет. Он оставил ее одну в комнате. Однако почему он, черт возьми, не разбудил ее перед своим уходом? Он же знает, что сегодня приедут работники. Ей следует определить, что им делать.

Джулия поспешила в свою комнату, даже не потрудившись позвать горничную. Просто нашла такое платье, которое могла надеть без посторонней помощи, а потом поспешила по коридору. На верхней ступеньке лестницы Джулия, однако, остановилась, отдышалась и заплела свои волосы в косу. Холл внизу оказался пуст. Рабочие пока не приехали. Она повела себя глупо, попытавшись вчера ночью его спровоцировать. Мысли об этом не давали ей покоя.

Никогда в будущем она не согласится пойти на такое, какие бы доводы он не приводил. Ричард сдержал свое слово и не прикоснулся к ней после поцелуя. Именно тогда, когда ей так хотелось, чтобы он нарушил свое слово, мужчина посчитал нужным остаться непреклонным. Нет, конечно, она сама настаивала на том, чтобы их тела не соприкасались. Вот только Джулия понятия не имела, как тяжело ей будет при этом. Конечно, Ричард считал, что провести ночь в одной постели крайне желательно, если они хотят, чтобы граф поверил в то, что они – любовники, а не притворяются, но… Вчера она готова была принести эту жертву ради общего дела…

Джулия едва слышно застонала и продолжила спускаться вниз. Разумеется, она ничего не скажет Ричарду. Дело было не только в том, что он может оскорбиться, что любовь с ним она называет «жертвой». Просто Джулия не представляла, как будет признаваться, что хотела переспать с ним… А еще ему, вполне возможно, не понравится, что она вмешивается в его план…

Ричард встал, когда она появилась в дверях. К сожалению, в столовой она застала и графа.

– Немного не успела, любимая, я только что позавтракал.

Он ведь не собирается оставить ее наедине с графом? Джулия притворно улыбнулась.

– Я предпочитаю прогуляться перед завтраком. Сегодня такое чудное утро!

– Завтрак больше не подадут, – пробормотал Мильтон.

Кажется, во взгляде старика промелькнуло осуждение… Значит, он по-прежнему находится в дурном расположении духа… Или ему еще не доложили, что их застали в одной постели? Джулия постаралась вспомнить, как чувствовала себя после занятий любовью. Безмятежной, умиротворенной, довольной и… счастливой.

Она одарила графа самой безмятежной улыбкой.

– Разве? Я не заметила, который сейчас час, но все равно хочу прогуляться перед едой. Обычно я езжу верхом, но здесь нет моей кобылы… У вас, кстати, на конюшне не найдется подходящей лошади?

– Если не считать коня Чарльза и пони Мэтью, там стоят только упряжные лошади. Сам я верхом не езжу.

– Как думаете, Чарльз не будет возражать, если я возьму его коня?

– Я буду против, – произнес Мильтон.

– А я не буду, – возразил Ричард, окинув отца укоризненным взглядом.

Проигнорировав слова сына, Мильтон сказал, обращаясь к Джулии:

– В поместье нет дамских седел.

Очевидно, граф вознамерился мешать ей во всем.

Это уже становилось нелепым, но молодая женщина воздержалась от колких замечаний и сказала:

– Не важно. Просто прогуляюсь.

Ричард взял ее под руку и вывел из комнаты, не дожидаясь, когда отец скажет что-то еще в том же духе. Джулия почувствовала его напряжение. Да он вот-вот взорвется!

– Трудно пришлось? – спросила она, когда они оказались на улице.

Ричард повел ее по длинной аллее, подальше от дома. На этот раз никаких спектаклей ради графа разыгрывать никто явно не собирался.

– Он не соизволил проявить хотя бы немного вежливости, когда разговаривал с тобой. Прежде отец никогда не вел себя преднамеренно грубо. Конечно, он всегда выходил из себя, когда кто-то из нас нарушал установленные им правила, но после наказания всегда возвращался к прежнему нормальному поведению, словно не замечал ни меня, ни Чарльза, или начинал разговаривать с нами так, словно ничего плохого не произошло.

– Что ты подразумеваешь под словом «нормальное»? Обращался с вами так, как обращается с детьми нормальный отец?

– Нет, не так. Если он когда-либо и любил нас по-своему, то никогда не выказывал своих чувств. Он, если на то пошло, относился к нам, как к гостям, вполне дружелюбно, но без нежности. Не исключено, что мои карточные долги, упавшие на его плечи, не только вконец опустошили его карманы, но и окончательно испортили характер. После моего бегства этот дом, видно, пришел в полнейшее запустение. Отец всегда жил по средствам. Не скажу, чтобы мы могли позволить себе все самое лучшее, но нужды в чем-либо мы уж точно не испытывали. Иногда бывало тяжеловато с деньгами, но бедняками мы себя не чувствовали. Должно быть, дела идут совсем неважно, если он позволил довести поместье до такого запустения.

Развернувшись, он повел ее обратно к дому.

Джулии было крайне неприятно видеть его таким расстроенным, хотелось крепко его обнять, но вместо этого она высказала свое предположение:

– Быть может, твой отец так груб только потому, что не поверил нам?

– Или догадался, зачем мы сюда приехали, – тяжело вздохнул Ричард.

Эта мысль ее тоже тревожила.

– Стоит ли тянуть время, дожидаясь приезда Чарльза? Нельзя ли как-нибудь свидеться с братом потом, когда мы добьемся своего?

– Вчера вечером, прежде чем прийти к тебе, я попытался проникнуть в отцовский кабинет, когда его не было внизу, но дверь оказалась заперта на замок. А потом из тени появился один из лакеев. Он сказал, что отца здесь нет. Негодяй мог бы, по крайней мере, уведомить меня о том, что отец уехал, но он ничего не сказал.

– Думаешь, бумага спрятана в кабинете?

– Скорее всего, да. Если лакей будет дежурить у дверей, я попробую забраться туда через окно. Припоминаю, что у него в кабинете под письменным столом есть тайник, замаскированный под половицу.

Джулия засмеялась.

– Под половицу?

Ричард улыбнулся ей.

– Вот именно. В полу есть тайник, который запирается на ключ, а в нем лежит шкатулка. Без ключа половицу не поднимешь. Отец отчаянно боится, что кто-нибудь из слуг украдет его деньги. У него таких тайников несколько. Один из ящиков его письменного стола запирается на ключ, а также все три верхних ящичка бюро в спальне. А еще есть небольшой сундук, в котором он запирает свои ключи… А еще я вспомнил сейчас о запертой двери в его гардеробной…

– А там случайно не ванная?

– Нет, отдельная ванная есть в другом конце его гардеробной. Мы с Чарльзом часто гадали, что там может быть, но так и не выяснили. Однажды нас жестоко наказали за то, что отец застал нас в спальне. Больше мы туда не ходили.

– Но как, ради всего святого, нам добраться до его ключей? – простонала Джулия.

– Ничего, я привез с собой инструменты, которыми можно открыть замок вместо ключа.

Джулия понятия не имела, что Ричард имеет в виду.

– А-а-а…

– Джереми Мэлори, сын Джеймса, предложил мне их перед нашим отъездом из Лондона. Они принадлежали его жене Дэнни. Джереми сказал, что это отец ему предложил… – Ричард фыркнул и покачал головой. – Уму непостижимо, что Джеймс Мэлори мне помогает. Это в корне неправильно.

– Почему? Он приятный человек.

– Как бы не так! Ты не знала, что прежде он был пиратом?

– Слышала шуточки на этот счет, но никогда им не верила.

– Это правда.

– Откуда ты знаешь?

– Когда-то отец Габби спас ему жизнь и рассказал мне всю его историю.

– Ну и дела! – засмеялась Джулия. – Не верю!

– Полагаю, ты не поверишь и тому, что я тоже когда-то был пиратом?

Она рассмеялась еще громче, просто не смогла сдержаться. Однако ее веселость не передалась спутнику, поэтому Джулия постаралась принять вполне серьезный вид, но не смогла…

Кончилось тем, что Ричард воздел глаза к небу и сказал:

– Не веришь, что я охотился за сокровищами?

Услышанное настолько ее заинтриговало, что Джулия окинула своего спутника весьма пытливым взглядом.

– Серьезно?

Ричард кивнул. Видно было, что больше он не злится.

– Мой старый капитан увлекался поисками сокровищ. Со временем это стало его единственным занятием.

– Вы находили клады?

– Достаточно, чтобы я счел это дело стоящим. Спроси у Габби. Мой капитан – ее отец.

Они дошли до дома, но, вместо того чтобы открыть дверь, Ричард взглянул на нее и спросил:

– Ты действительно любишь ездить верхом?

– Верховая езда – одно из моих увлечений.

– Одно из?..

Джулия покраснела. Определенно это весьма двусмысленно прозвучало в его присутствии, но отвечать ей не пришлось: Ричард резко повернулся на стук колес приближавшейся к дому кареты.

– Это Чарльз? – спросила девушка.

– Надеюсь, что да.

Чарльз соскочил с подножки на землю еще до того, как карета остановилась, и первым делом заключил брата в медвежьи объятия.

– Что ты здесь делаешь? – воскликнул он. – Я думал…

– Я позднее объясню, – перебил его Ричард.

– А Джулия? – улыбнулся Чарльз. – Означает ли это?..

– Да, – ответил Ричард, чем вызвал у брата взрыв восторженного смеха.

Джулия постаралась не хмуриться. Не собирается же Ричард посвящать брата в детали их авантюры? Но потом она догадалась, что ее соучастник просто не хочет, чтобы кто-то подслушал, как они объясняются с Чарльзом, стоя на крыльце дома. На это уйдет немало времени.

Дверца кареты не закрылась. Когда экипаж остановился, маленькая ручка надавила на нее, дверца приоткрылась, и из экипажа вышел маленький мальчик, весьма симпатичный, очень похожий на отца, вот только в отличие от Чарльза он выглядел каким-то излишне серьезным, почти настороженным.

– Познакомься со своим дядей, Мэтью, – сказал сыну Чарльз.

Ричард присел и протянул мальчику руку, но Мэтью смутился и вопросительно взглянул на отца.

Чарльз улыбнулся.

– Он мой брат, Мэтью, единственный родной брат.

Мальчик улыбнулся и подошел к Ричарду. Момент был таким трогательным, что Джулия едва не заплакала, видя, с какой нежностью Ричард впервые в жизни обнимал своего племянника.

Но тут открылась дверь. Мильтон с радостной улыбкой протянул к Мэтью руки. Мальчик засмеялся и побежал обнять деда.

– Ты скучал по мне? – воскликнул мальчик.

– Ты же знаешь, что скучал, – ответил Мильтон и увел внука в дом.

Ричард медленно поднялся.

– Господи! Ущипните меня! Я не мог этого видеть.

Чарльз засмеялся:

– Я же тебе говорил, что с моим сыном он – совсем другой человек. С Мэтью он ведет себя как настоящий дедушка.

Ричард бросил на брата пристальный взгляд.

– В отличие от того ненастоящего отца, которым он был?