— Почему он так поступил?

— Он бактриец. Горный разбойник, ослепленный роскошью Александрии. Думаю, он рассчитывал, что ему сойдет это с рук.

— Мне жаль.

— Почему это тебе жаль? Ты здесь ни при чем. Это же пустяк. Александрия влечет к себе как разбойников, так и богачей. Грабители будут найдены, отданы под суд и казнены.

— Даже дети?

Птолемей протянул к ней руки.

— Иди ко мне!

Она с принужденной улыбкой позволила заключить себя в объятия и даже положила голову ему на грудь. Как странно, что человек, которому она прежде всецело доверяла, стал ей так противен.

— Принц Вал еще очень молод, — сказала она, — Его брату нет и семи лет. Царское правосудие не сможет…

— Если мы простим сыновей Кайана, мы превратим их в кровных врагов. А остальные грабители поймут, что в их деле выгодно использовать мальчиков, В городе умножится разбой, и жителям будет опасно выходить на улицу, даже в собственном доме их смогут ограбить. Нападение на храм — это осквернение богини Исиды. Законы Греции и Египта ясно оговаривают такие случаи. За первую попытку грабежа разбойникам отрубают правую руку. Убийц приговаривают к смертной казни. Если тебя это порадует, я прикажу пощадить младшего мальчика, если только его поймают живым. Ему просто отрубят правую руку.

Ее сердце сжалось.

— Старшего арестовали в храме, и он пытался оказать сопротивление.

— Как десятилетнего мальчика можно казнить за убийство? Вы же не можете обвинить его в том, что он…

— Нашлись свидетели, которые подтверждают его вину. Его поймали, когда он сжимал в руке окровавленный нож. Я вынес приговор сразу после рассвета. Даже не думай возражать! Его повесят на закате на площади перед библиотекой.

— Что?

Уж не ослышалась ли она?

— На площади. На той, что расположена между библиотекой и усыпальницей Александра.

— Но это же чересчур сурово… — еле слышно вымолвила она. — Я понимаю, он должен быть наказан, но… может быть, можно как-то…

Он обнял ее и поцеловал в губы.

— Шшш… — прошептал он. — Не думай больше об этом. Ты не должна будешь смотреть на казнь. Никто не осудит тебя за то, что ты останешься во дворце. После того как ты была больна прошлой ночью, следует избегать событий, которые могут взволновать тебя. Но мне, как ты понимаешь, придется быть там и проследить, чтобы мой приказ был выполнен как подобает.

Он провел пальцем по ее нижней губе.

— Это начало болезни сделало тебя такой несговорчивой вчера.

Она погладила его по руке и, повернувшись, прислонилась к нему спиной. Он обнял ее и поцеловал в пробор.

— Простите меня, если я обидела вас, — сказала она. — У меня было время подумать, и я осознала всю мудрость вашего решения относительно того, чтобы я стала вашей женой.

— Хорошо! — Он снова обнял ее. — Сейчас возвращайся в свои покои и дай мне возможность заниматься государственными делами. Я приду к тебе днем, обещаю.

Она пожала ему руку и опустила взгляд, не решаясь посмотреть Птолемею в глаза. На его среднем пальце был массивный золотой перстень с вычеканенной на нем львиной головой. Майет взглянула на него и сделала резкий вдох. Этот перстень…

Это был перстень Александра.

Александр приказал сделать его в память о своем друге Гефесте, трагически погибшем у Гамадана. Она в последний раз видела этот перстень на руке Александра. Он поклялся никогда не снимать его ни в этой жизни, ни в следующей.

Александр.

Из ее груди вырвался сдавленный крик, колени Майет подкосились, и ее захлестнула волна воспоминаний… Смерть Александра в Вавилоне… Предательство Пердикки… В ее памяти проносились лица, голоса. Крик ее новорожденного младенца, которого она передала Кайану. Эхо собственных слов донеслось до нее сквозь годы.

…Ты должен отвезти моего сына на нашу родину, в горы. Ты, самый дорогой для меня человек на свете, должен вырастить его и сделать принцем.

…Отыщи другого ребенка, сына персиянки и грека, светловолосого и светлокожего, как мои младенец. Я поменяю их и объявлю найденыша своим сыном.

— Это невозможно, — ответил Кайан.

Она вспомнила свой ответ. Он возник в ее памяти и был чист и ясен, как капля из согдианского горного потока.

…Кто обратит внимание на одинокого путника, едущего на бактрийском верблюде? Кому понадобится одинокий наездник с маленькой ношей? Бактрианские верблюды бегают быстрее всех на свете. Да, отсюда далеко до Двух Царств, греки никогда не смогут завладеть им…

Как Птолемей завладел Египтом.

Роксана. Ее звали Роксаной… Она была дочерью верховного принца Оксиарта и царицы Пари, правителей Бактрии и Согдианы. Она была вдовой Александра Македонского. Она была Роксаной, последовавшей вместе с Александром в Индию, где ее захватил правитель Индии, приказавший выжечь на ней клеймо… Она в отчаянии подменила своего новорожденного младенца на найденыша, чтобы враги не смогли убить ее сына, и семь лет томилась в плену в Македонии.

Ее сердце пронзали тысячи стрел. Голоса из прошлого тонули в нарастающем шуме. Она не ощущала боли, лишь чувствовала, как в ней зажглась пульсирующая звезда, сиявшая ярче, чем солнце в пустыне.

— Майет, что с тобой?

Она посмотрела Птолемею в глаза и узнала в нем не египетского фараона, а полководца, единокровного брата и соратника Александра Македонского.

— Почему? — спросила она. — Почему?

Земля разверзлась под ее ногами, свет погас, и она погрузилась в забвение.


Роксана узнала голос Птолемея. Ей показалось, что он доносился издалека. Она открыла глаза, увидела, что лежит в своей опочивальне, и снова сомкнула их.

Она все вспомнила!

Почему же она еще жива? Ее семь лет держали в плену в македонской темнице. Сначала царица Олимпиада, а потом ее заклятый враг, полководец Кассандр, убивший Олимпиаду. Семь долгих лет Роксана мечтала увидеть яркое синее небо, горы и зеленые долины. И когда пришел ее конец, когда она поняла, что Кассандр подослал к ней убийц, выпила отравленное вино, которое передали ей друзья, предпочитая яд мучениям и насилию. Она не собиралась стать развлечением для греческих солдат, особенно когда узнала, что они намеревались убить ее только после того, как по очереди овладеют ею.

Она ощущала вкус яда во рту… чувствовала, как холодные руки сжимают ее… понимала, что умирает. Она увидела, как Александр верхом на Буцефале скачет к ней по цветущему согдианскому лугу.

— Ты же говорил, что с ней ничего серьезного! А теперь ты заявляешь, что у нее лихорадка? — кричал Птолемей.

— Рецидив. — Она узнала голос Дьедхора, египетского врачевателя. — Ей нельзя было так напрягаться.

— Если она умрет…

— Нет, она не умрет, ваше величество, если будет принимать лекарства, что даю я.

Ложка стукнула о ее зубы. Она отбросила ее.

— Нет, не надо!

Птолемей поднес чашу к ее губам. Она вспомнила запах испорченного вина.

— Это яд, — прошептала она.

Дьедхор нагнулся над ней, и она ощутила его тяжелое дыхание.

— Госпожа, выпейте это!

— Это яд, — повторяла она и не понимала, было это наяву или она заново переживала события прошлого.

— Яд? — спросил Птолемей.

Она простонала и кивнула.

— Меня тошнит!

Это было правдой, но это чувство рождалось в ее сердце, а не в желудке.

Она спрятала лицо в подушки. Так много воспоминаний… Она увидела милое личико Цандера, прекрасное и бледное до такой степени, что сквозь кожу просвечивали голубые вены.

Да, Цандер, приемыш, которого она выдавала за сына Александра… нежеланное дитя, которое она полюбила… ее приемный сын, который прожил с ней несколько лет, считался принцем и умер на ее руках. Как она могла забыть своего любимого маленького Цандера?

Слезы выступили у нее на глазах и заструились по щекам.

Почему же она не умерла?

— Это яд, растворенный в вине, — прошептала она, вспоминая. — Я не стану его пить!

— Что еще за яд? — спросил Птолемей.

От боли в сердце она зажмурилась.

— Я не хочу умирать, — бормотала она, — мне хотелось прежде, но не сейчас.

С яростным воплем Птолемей схватил египтянина и поставил его на колени.

— Сам выпей то, что принес!

Лицо Дьедхора исказил ужас. Он пытался увернуться, но Птолемей запрокинул его голову и силой открыл рот. Дьедхор стонал, но Птолемей был непреклонен и влил вино в рот врачевателя.

Яд подействовал очень быстро. Через несколько мгновений египтянин уже не пытался бежать и лежал на полу, корчась в агонии.

Спустя некоторое время изо рта Дьедхора показалась пена, глаза закатились, и он испустил дух.

Птолемей сидел на краю ложа, качая ее на руках.

— Прости меня, — сказал он. — Мне очень жаль. Нельзя было доверять ему. Я должен был догадаться…

— Что? О чем догадаться? — Яд присутствовал в ее воспоминаниях, это случилось раньше… не сейчас. Но египетский врачеватель был мертв. Рабы унесли его тело.

— Выбросьте его на сорную кучу, — приказал Птолемей. — Пусть его сожрут бродячие собаки. — Он покрыл ее лицо поцелуями. — Ты же не пила это вино?

Она покачала головой. Она была обессилена и смущена. Она закрыла глаза и увидела мать, Волка, своего верного стражника, своего сына, Цандера и Александра, золотоволосого бога из снов, глядевшего на нее серо-голубыми глазами и улыбавшегося мальчишеской усмешкой.

— Он умер… — сказала она. — Он мертв, да?

— Да, — ответил Птолемей. — Он умер, но его смерть была слишком легкой. Его нужно было бросить в пустыне на гнездо скорпионов. — Он поцеловал ее в губы. — Я должен был это предвидеть. Он служил у Беренисы до меня. Это ее рук дело. Она пыталась отравить тебя, и я чуть было не помог ей.

О чем он говорит? Александр не служил Беренисе. Он был кровным братом Птолемея. Птолемей любил Александра. Почему он собирался бросить брата в пустыне на гнездо скорпионов?

Она закрыла глаза и погрузилась в полудрему, а, пробудившись, увидела, что наступил полдень. Она была одна в опочивальне, из сада доносилась музыка. Слуги заслонили окна цветными экранами, чтобы яркий свет не мешал ее сну.

Она вспомнила Кайана и резко поднялась. Вал! Птолемей собирался казнить сына Кайана на закате солнца. Если она будет лежать здесь и ничего не предпримет, Вал погибнет. Юрий решит, что она предала его.

Наконец ее жизнь собралась воедино, как кусочки картинки в игре Цандера. Она нужна Валу! Она нужна Кайану!

Она слишком долго была беспомощной пешкой в игре Птолемея.

Она наконец поняла, почему Птолемей так сильно хотел сделать ее своей царицей. Александр обещал короновать ее, если она родит ему наследника, который получит весь мир, завоеванный отцом. Но он не дожил до рождения сына, и она, никогда не желавшая быть царицей Македонии, так и не удостоилась этой чести.

Птолемей всегда был тенью брата. Если бы он взял в жены жену своего брата и сделал ее своей царицей… если бы она родила ему сыновей… тогда он считал бы, что превзошел Александра.

Бедный малютка Цандер, которого греки величали Александром IV, скончался больше года назад в македонской темнице. Птолемей считал, что наследник Александра умер, и считал себя преемником великого завоевателя. Но Кайан перехитрил всех и вырастил настоящего сына Александра в Бактрии.

Сын ждал ее там! Кайан пообещал ей это, а он ни в чем не обманул ее, ни разу не предал ее. Кайан все время говорил правду, а она отказалась ему верить.

Но… В ее голове возникла мысль, прекрасная и пугающая, и она едва не погрузилась в беспамятство, как тогда, когда увидела перстень Александра на пальце Птолемея.

Что, если Вал был ее сыном? Или маленький Юрий? «Нет! — сказала себе она. — Это невозможно!» Кайан не стал бы рисковать жизнью ее сына, привозя его с собой в Египет. Он был слишком дорог для Бактрии и Согдианы, а опасность очень велика. Конечно, ее сын, настоящий Александр IV, сейчас был в Бактрии, в безопасности у своего деда.

Нужно что-то делать, но что? Надо руководствоваться разумом, а не чувствами! Если она согласится стать женой Птолемея в обмен на жизнь Вала, то станет царицей Египта и сумеет выгодно использовать полученную власть.

Египет — самая могущественная страна мира. Разве можно сделать больше для Кайана и его сыновей… для ее собственного сына и ее страны?

Она открыла сундук с драгоценностями, вынула из потайного отделения кинжал, который подарила ей Геспер, и привязала его к ноге красным шелковым шарфом. Затем собрала самые прочные туники и одеяния, а в них спрятала золотые серьги, браслеты, амулеты, украшения с драгоценными камнями и два фивских парика. Раз ей придется вызволять мальчиков и спасаться бегством из Александрии, ей понадобятся все драгоценности, какие только она сможет унести.