Она снова подумала, что, возможно, Вал ее сын… или Юрий, Может быть, Кайан дал ребенку другое имя, чтобы защитить его? Но если ее сын — один из этих мальчиков, то почему Кайан не сказал об этом? Может, он пытался скрыть от них, кто она на самом деле?

По возрасту Вал должен быть старше ребенка, которого она родила в Вавилоне. Она разглядывала его лицо, обращая внимание на высокий лоб, греческий нос, прекрасный рот, который мог достаться ему от Александра. Она не видела большого сходства, но ее македонец был втрое старше Вала, когда она впервые увидала его. Он был уже зрелым мужчиной, человеком, познавшим лицо войны, полководцем, предавшим огню сотни городов и поразившим их жителей мечом. Разве такое могло пройти бесследно, не отразившись на лице? Откуда ей было знать, как выглядел Александр в детстве?

Она пристально рассматривала лицо Юрия, его умные серые глаза, вьющиеся светлые волосы, ямочки на щеках. Мальчики были похожи, как родные братья, но Кайан уверял, что между ними не было кровного родства. Юрию было не меньше шести лет, может быть, семь, но не более восьми. Она могла полюбить этого озорника с храбрым сердцем, но не видела в нем никакого сходства с Александром. А может, она все же ошибалась?

Может, Кайан сказал ей неправду об отцах этих мальчиков? Каждый мужчина любит больше всего собственных сыновей. Он был очень ласков с ними, позволяя вольности, каких даже она была лишена в общении с Оксиартом. Они явно обожали его. Она видела в их глазах уважение, когда они смотрели на него. Как можно быть таким чудесным отцом и одновременно таить в душе обман и предательство?

— Скажи, что он будет жить! — хрипло произнес Кайан вечером на другой день после того, как она прижгла рану Вала.

Роксана вздрогнула. Неужели она заснула? Она широко открыла глаза, сердце ее бешено стучало. Может, пока они спали, черный всадник увез их мальчика? Она склонилась над Валом, прислушиваясь, дышит ли он.

Да, он был жив. Его дыхание стало легче, но тело все еще было горячим, и он ни разу не открыл глаза.

— Что? Что ты сказал? — спросила она, встречаясь взглядом с Кайаном.

В его глазах читалось безграничное страдание. Он ни разу не вздремнул за все это время.

— Я не расслышала… Должно быть, я задремала.

— Он будет жить? — повторил свой вопрос Кайан. Юрий крепко спал на его руках, запрокинув голову и разбросав руки. На его щеках играл здоровый румянец.

«А мой сын? — хотелось закричать ей. — Что с моим ребенком, которого я доверила тебе? Почему ты ничего не говоришь о нем? Или ты солгал мне? Может быть, Вал мой сын? Он может умереть, так и не назвав меня своей матерью».

Она пыталась заговорить, но слова отказывались слетать с ее губ. Она сдержала рыдания и притронулась к небритой щеке Кайана.

— Я молюсь… — начала она.

Этот мальчик будет жить дальше. В ее ушах зазвучал знакомый голос. На ее глаза навернулись слезы, и она задрожала. Он станет воином, достойным того, чтобы я им гордился.

Она затаила дыхание, узнав голос покойного мужа.

— Он станет воином, — повторила она, сама не понимая, что говорит.

По спине Роксаны пробежал озноб, когда масляная лампа, стоявшая у ложа, на котором лежал Вал, замерцала от порыва холодного ветра, пронесшегося через комнату, вспыхнула и погасла.

— Александр?.. — позвала Роксана.

— Клянусь святым Ормаздом! — вскричал Кайан, вскакивая на ноги. — Что это было?

Вокруг было тихо, лишь раздавались сонные вздохи Юрия.

— Возьми Юрия, — сказал Кайан, перекладывая мальчика ей на руки. — Подожди здесь.

Роксана прижала Юрия к груди и взяла Вала за руку. Она была теплой и мягкой, это была рука живого ребенка.

— Да защитит всех нас священный свет… — начала молиться она.

Может быть, она сошла с ума? Возможно, разум покинул ее, если она слышала голос Александра? А откуда взялся ветер? Это был настоящий ветер или бесплотный дух?

В дверном проеме забрезжил свет. Кайан подошел к ложу и зажег масляную лампу от светильника, который принес с собой.

— В доме тихо, — сказал он. — Не знаю, что могло вызвать сквозняк… — Он посмотрел на Вала. — Он не…

— В том же состоянии, — сказала она. — Ничего не изменилось. — Она покачала головой. — Мы слишком долго не спали. Это ветер донесся из пустыни.

— Наверно, — согласился Кайан. — Дай мне его!

Он протянул руки, чтобы взять Юрия.

— Нет, позволь мне еще подержать его, — ответила она. — Ты, должно быть, устал. — Ее страх усилился и заставил задать вопрос, который она боялась произнести вслух. — Ты обманул меня, Кайан? Почему мальчики не вспоминают о моем сыне? Почему ты ничего не рассказываешь мне о нем? Почему, Кайан? Он умер, да?

— Умер? — Кайан посмотрел на нее так, будто у нее внезапно отросли рога и хвост. — Умер? Да как тебе могло прийти такое в голову?

— Значит, он жив? Ты клянешься в этом?

— Конечно, он жив. — Его низкий глубокий голос дрожал от волнения. — Я бы никогда не посмел солгать, Роксана! Только не тебе.

— Но Юрий и Вал ни разу не вспомнили о нем. Они никогда не упоминали о том, что у них…

— Они зовут его по-другому. Так безопаснее. Пока весь мир думает, что он умер, у твоего сына есть возможность вырасти и стать мужчиной. Враги не пытаются излить на него свой гнев. Он все еще ребенок. Ты хочешь возложить это бремя на его плечи?

— Нет, конечно, нет. Но ты никогда… ты ничего не рассказывал мне о нем. Я… — Она закусила губу и позволила самым темным своим страхам выйти на свет. — Я так боялась, что ты обманул меня! Я думала, что он умер. Или болен физически или душевно.

Кайан отвернулся, и ее сердце сжалось. Но он ответил тихо и уверенно:

— Клянусь душой матери, Роксана, твой сын жив. Верь мне! Доверь мне заботу о нем, как когда-то ты уже доверилась мне. Он здоров, крепок и смел, как и его мать.

— И я увижу его? Ты клянешься мне в этом? Ты отдашь его мне?

— Если мы сможем живыми добраться домой, я велю ему обнять тебя и скажу, кто ты такая, — сказал Кайан. — Клянусь тебе!

— Сколько лет Валу? — спросила она.

— Девять, скоро будет десять.

— Когда он родился?

— Зимой.

— Ты клянешься, что его мать умерла?

— Да.

— А Юрий? — не отставала она. — Когда он родился? Сколько ему лет?

Кайан пожал плечами.

— Это было ужасное время после смерти Александра, время войны и голода. Мать Юрия разлучили с ним, когда он был младенцем. Кого тогда волновало рождение еще одного полугреческого младенца? Сироты почти никогда не выживают после того, как их отнимают от груди. Я, конечно, мало смыслю в детях. Женщины говорят, что на вид ему около семи лет.

— И мне так кажется. — Она с сожалением подумала, что Юрий с ямочками на щеках не ее сын. Она вздохнула. — Благодарю тебя, — прошептала она.

* * *

Утром третьего дня лихорадка Вала отступила. Когда мальчик смог сесть и выпить две чашки горячего бульона, Юрий сделал стойку на руках, а Кайан со слезами на глазах выскочил из комнаты. Роксана, не стыдившаяся слез радости, не позволила врачевателю приближаться к Валу. Она смазала ожог медом и в течение следующих суток только поила Вала. К тому времени Вал уже успел поссориться с братом и начал жаловаться, что она хочет заморить его голодом.

Госпожа Алисса пришла взглянуть на выздоравливающего Вала, а затем пригласила Роксану в свои покои.

— Вы спасли ему жизнь, — сказала она, когда они остались наедине. — Я опасалась, что ребенок безнадежен.

Роксана покачала головой.

— Я здесь ни при чем. Это воля к жизни спасла его. И его выносливость.

— И, наверное, помощь вашего бога? — Госпожа Алисса, как всегда, была одета просто, но изящно. Она взяла веретено и стала скручивать шерстяную нить. — Как глупо с моей стороны, не правда ли? В Египте шерсть не нужна, но у моей матери и бабушки всегда было под рукой веретено. В моем возрасте трудно менять привычки.

Одна из ее многочисленных кошек принялась играть с клубком, выпавшим из корзины, стоявшей у ног госпожи. В уютной комнате с яркими настенными росписями пахло корицей и гвоздикой.

— Возможно, Создатель был милостив к нам, — согласилась Роксана. — Быть может, это он послал вас нам в помощь. Если бы вы не рискнули всем, что имеете, чтобы защитить нас, Вал был бы уже мертв.

Роксана видела, что пожилая гречанка нервничает, что ей не терпится избавиться от опасных гостей.

— Пожалуйста, — попросила Роксана, — будьте со мной откровенны.

Госпожа Алисса натянуто улыбнулась.

— За последние несколько дней через мои владения много раз проходили военные отряды, В окрестностях подняли тревогу, ищут вас. Вам нельзя больше оставаться здесь. — Она помедлила и быстро проговорила: — Геспер просит меня вернуться в город. ЕЙ нужна помощь, и мой сын удивится, если я сразу же не приеду.

— Вам следует немедленно ехать.

— Да, но… Деби верен и беспрекословно подчиняется мне, но если приедет мой сын или его солдаты, то…

— Я понимаю, — сказала Роксана. — Думаю, Вал уже может отправиться в путь. Если вы позволите нам пробыть здесь до вечера, мы…

— Вам нельзя выезжать ночью! Дороги под неусыпным наблюдением, все путешествующие ночью берутся под подозрение. Вас задержат или убьют.

— Мы вынуждены подвергнуться такому риску.

— Нет. Вас будут спрашивать, где вы были все эти дни, а на эти вопросы вам нельзя отвечать. — Она покачала головой. — Нет, вам нужно ехать днем. Единственная возможность достичь Нила — это смешаться с толпой честных людей, чтобы вас приняли за простых селян, которые едут по своим обыденным делам.

— В том, что вы говорите, много мудрости, — ответила Роксана. — Но как мы сможем…

— Я много думала об этом. Из наших земель постоянно отправляют продукты в Мемфис. Раненых можно спрятать в повозках с овощами. Вам следует затемнить косметикой лицо и волосы и, боюсь, одеться простой селянкой.

— Я согласна.

— Добравшись до реки, вы сядете на одно из моих судов. Я предупрежу капитана, чтобы он доставил вас к противоположному берегу, когда это покажется ему безопасным. Вы сможете воспользоваться овощными повозками, пока не доберетесь до пустыни. После этого, — развела она руками, — вы предоставлены самим себе.

— Этого более чем достаточно. Я не могу выразить словами свою благодарность вам, госпожа Алисса. Вы…

— Не спешите благодарить меня. Царь Птолемей держит Египет в ежовых рукавицах, он жестко контролирует все земли, не только эту. Добраться на вашу родину почти невозможно.

— Знаю, — сказала Роксана. — Но я и прежде бывала в таких переделках. Я научилась никогда не терять надежды. Спасение может прийти в самый последний момент, и чаще всего оттуда, откуда меньше всего ждешь.

Госпожа Алисса улыбнулась.

— Ах, как было бы чудесно снова стать молодой и верить в лучшее. Да пребудет с вами Гера, дитя мое! И с теми, кого вы любите.

— И с вами тоже.

— Мне понадобится ее помощь, если я хочу закончить свои дни здесь, а не в темнице Птолемея. — Она снова помрачнела. — Вы рассказывали, что вам удалось спрятать младшего мальчика, переодев его девушкой. Этот прием может снова сработать. Солдатам приказано искать двух бактрийских принцев со светлыми волосами и светлой кожей. Никто не обратит внимания на двух девочек-простолюдинок, едущих с матерью.

— Но как поступить с принцем Кайаном? Его трудно принять за селянина или за раба.

— Ах, этот ваш храбрый родственник! О нем я тревожусь больше всего, — призналась она. — Для него я тоже кое-что придумала. Вам придется убедить его в том, что это должно сработать.


Жарким полднем, сидя в колеснице, Птолемей обозревал свои войска, выстроившиеся на площади перед главным дворцом.

Четыреста солдат и пять конных отрядов слушали приказы своих командующих. Рядом ожидали сорок запряженных лошадьми колесниц. Египетские лучники стояли с каменными лицами, их взгляды были прикованы к царю.

— Вы не можете поймать горстку разбойников? — воскликнул Птолемей. — Вы хотите сказать, что этот козопас и его варвары перехитрили и победили вас?

Войска соблюдали такую тишину, что голос царя достигал ушей самых дальних воинов.

— Найдите их! Отыщите госпожу Майет и этих бактрийцев! Или окажетесь среди ящериц синайской пустыни! Вам ясно?

— Да, ваше величество, — ответил командующий по имени Низий. — Все ясно.

— Я требую, чтобы вы принесли мне их головы! — заорал Птолемей. — Я заплачу золотом за головы Кайана и его шайки! Но госпожа не должна пострадать. Если хоть один ноготь на ее руке окажется сломанным, я прикажу содрать кожу с виновного и со всей его семьи! Вы поняли?