— Я могу ездить на верблюде так же хорошо, как и ты, — настаивала она. — Ты сам научил меня.

— Да, — согласился он. — Но ты женщина. Я не хочу потерять тебя, если ты ослабеешь и упадешь.

— Я не ослабею, — возразила она.

Кайан победил в этом споре, как и во многих перепалках, возникавших между ними в последнее время. На второй неделе перехода через пустыню она призналась себе, что он был прав. Раскачивающийся шаг верблюда усыплял, и она не могла бодрствовать в течение двадцати часов, которые ей приходилось находиться в седле.

Мальчики сильно похудели. Их светлая кожа загорела и потемнела, как у кочевников, а по глазам было видно, что они сильно устали. Валу было тяжелее всех. Его рана зажила, но ему требовался отдых и покой после всего, что он перенес, а у них не было на это времени.

Когда они останавливались, Вал ухаживал за Роксаной, приносил ей еду и питье. Он часто засыпал, крепко держась за ее руку или положив голову ей на колени. Вал не только забыл о неприязни, с которой прежде относился к ней, но и не боялся проявлять симпатию. Она не могла не полюбить всем сердцем этого мальчика, который так привязался к ней и с таким почтением говорил о своей покойной матери, лица которой даже не помнил.

Если она станет женой Кайана, думалось ей, то сможет заменить Валу мать. Она сможет стать матерью не только для Вала, но и для Юрия, а также для собственного сына. Но она все еще не готова была принять предложение Кайана. Но если она никогда не сможет стать его женой, то нехорошо позволять Валу так привязываться к ней!

Что касалось Юрия, то его настроение беспокоило ее. Шаловливый ребенок, который так очаровал ее в Александрии, исчез. Юрий замкнулся в себе и почти не разговаривал. Он держался рядом с Кайаном и, похоже, сердился на Вала за то, что тот с нежностью относился к Роксане. Казалось, солнце пустыни выжгло из него мальчишество, превратив Юрия в маленького, но решительного воина, опередившего свой возраст. Единственным признаком того, что он все еще оставался ребенком, была его трогательная привязанность к Куи.

Роксана и Кайан ни разу не оставались наедине после той ночи, когда на них напали гиены. Он следил, чтобы ей было хорошо, но у него не было возможности убедить ее стать его женой. Они могли быть лишь друзьями.

Она снова и снова припоминала переделки, в которые они попадали детьми, и то, как часто она зависела от него. Она видела, что годы изменили его, но все перемены были в лучшую сторону. Этот Кайан был мудрее, покладистее, лучше управлял людьми, был неутомим в заботах о своих сыновьях.

Она не позволяла себе думать о другом… о том возбуждении, которое испытывала в объятиях Кайана… о том сладостном ощущении, которое возникало, когда он целовал ее и прикасался к ней. Ей следовало укротить чувственность, которая просыпалась в ней при ласках зрелого мужчины. В ее жилах текла горячая кровь ее отца. Если она смогла полюбить даже такого человека, как Александр, который завоевал ее страну и убивал ее народ, то как она может доверять себе в будущем?

Нет, если она снова выйдет замуж, это произойдет не из политических соображений и не потому, что отец попросит ее об этом. Она не станет выходить замуж, чтобы выполнить обещание, данное в детстве. Или потому, что в объятиях этого человека ее сердце билось быстро, руки становились влажными, а лоно болело от желания. Если она еще раз когда-либо выйдет замуж, то только по истинной и вечной любви!

Она в тысячный раз спросила себя, не умерло ли ее сердце в той черной пропасти, или, может быть, Александр унес его с собой? Возможно, она не способна была любить мужчину всей душой. Наверное, она потому была такой своевольной и упрямой, что не знала, что такое самоотверженная любовь.

Если это так, то она будет просто искать себе любовников и никогда не выйдет замуж.

День завершился или только начался, как и все другие в этом бесконечном испытании. Когда солнце высоко поднялось над головой, Кайан приказал установить шатры, чтобы защититься от жары. Роксана накормила, напоила и стреножила своего верблюда, затем прошла в шатер, где сидели Вал, Юрий с котенком и Кайан.

— Птолемей не сможет нас догнать, — сказал Вал, передавая ей пригоршню изюма.

Она покачала головой.

— Царь Птолемей не остановится у границ Египта.

Она вздохнула и откинулась на ковер, с радостью сняв с головы повязку и прикрыв глаза. Ей так хотелось принять ванну и лечь на чистые простыни мягкого ложа!

— Птолемей контролирует все земли от Сирии до Карфагена, — сказал Кайан, — его флот величайший в мире. У него больше кораблей, чем городов в Греции.

— Он подумает, что нас склевали коршуны, — сказал Юрий.

Куи свернулся клубком на его коленях, мурлыча и прикрыв глаза.

Кайан покачал головой.

— Мы не должны рассчитывать на это. Нам нужно попасть в Газу, а оттуда в Сирию. Даже в Персии нас может настичь Птолемей.

— Или Кассандр, — сказала Роксана.

Этот македонский военачальник был очень тщеславен. Он убил мать Александра и своих соперников, пытаясь завладеть короной Александра. Кассандр пытался убить ее в Македонии. Если их поймают, солдаты Кассандра не пощадят ее.

— Я не боюсь их!

Юрий доел хлеб и финики и точил нож. Мальчик обмотал лицо и голову так, что виднелись одни глаза. На нем была мужская сорочка, подпоясанная ремнем, штаны и высокие сапоги, которые Тиз сшил из козлиной кожи.

«Такой маленький и такой свирепый», — подумала Роксана. Она не могла представить себе, каким он будет, когда вырастет.

— Я тоже не боюсь Птолемея, — сказала она, — но боюсь того, что он может сделать с нами. Нам очень важно попасть домой целыми и невредимыми.

— Даже в Бактрии и Согдиане мы не можем быть в полной безопасности, — сказал Вал. — На нас все время кто-то охотится. Скифы, греки, персы. А теперь египтяне.

— Двум Царствам удавалось защищать свои границы в течение тысячи лет, — промолвила она.

— До прихода Александра, — уточнил Кайан. Он встретился с ней взглядом. — А теперь…

— Не говори о нем, — сказал Юрий. — Я ненавижу его! — Он отрезал кусочек вяленого мяса и дал его Куи. — Если бы я был воином, то победил бы его. Я бы пронзил его черное сердце своим мечом.

— Не трать свои силы на ненависть к мертвому! — сказал Кайан. — Нам нужно опасаться живых завоевателей.

— Ты вместе с дедушкой прогнал греков с нашей земли после того, как Александр умер, — сказал Юрий. — Если мы смогли победить греков, то победим и египтян.

Он помолчал, со злобой глядя на Роксану.

— Но нам бы не пришлось сражаться с ними, если бы ты не поехал за ней.

— Она наша царица, — заявил Вал. — Нам надо было ее спасти!

Взгляд серо-голубых глаз Юрия стал жестоким.

— Я бы оставил ее там вместе с Птолемеем.

Вал вскочил.

— Врешь!

— Не вру!

Юрий тоже поднялся и бросился на брата. Куи пискнула и нырнула в корзину.

— Трус! — закричал Вал.

Кайан разнял их.

— Хватит, — сказал он. — Принцесса Роксана станет нашей царицей и вашей матерью, если хотите знать. Юрий, ты должен извиниться перед ней.

— Нет! — Он пытался вывернуться из рук отца. — Я ненавижу ее. Она вышла за Александра, потому что он был царем, а сейчас ей нужен Птолемей.

— Ни слова больше! — сказал Кайан.

— Она предательница! — закричал Юрий. — Я не хочу, чтобы ты женился на ней. Я не хочу, чтобы она стала моей матерью. Я хочу, чтобы она умерла!

Слова мальчика потрясли Роксану. Сердце ее больно сжалось, она проглотила слезы.

— Я хорошо отношусь к тебе, Юрий. Я забочусь о тебе…

— Нет, это не так! — сказал он. — Ты заботишься о себе. Мы тебе не нужны.

— Да как же так… — возразила она.

— А где твой сын? — выпалил Юрий, пытаясь освободиться. — Почему он не с тобой?

Кайан закрыл рот мальчика рукой.

— Извинись сейчас же!

— Не буду! — Рука Кайана заглушала крик Юрия. — Я не стану извиняться!

— Пожалуйста, — попросила Роксана, — отпусти его. Пусть Юрий скажет все, что думает обо мне.

Кайан отпустил мальчика, и он опрометью бросился из шатра. Кайан хотел выйти следом, но Роксана остановила его.

— Не надо, — сказала она. — Позволь мне. Я приведу его назад.

Раскаленное солнце, казалось, ударило ее. Она выпрямилась и прищурилась, заслонив глаза рукой и оглядывая лагерь. Никого не было видно, все прятались в шатрах. Стреноженные верблюды стояли, отвернувшись от ветра.

Юрий, видимо, пробрался в один из шатров или спрятался среди верблюдов. Роксана подошла к животным и увидела, что Тиз осматривает заднюю ногу бурого верблюда.

Он взглянул на нее.

— Ищешь мальчишку?

Она кивнула.

Тиз показал на шатры.

— С ним все в порядке. Я присмотрю за ним.

Роксана прикрыла глаза рукой.

— Что с верблюдом?

— Ничего страшного, помогут время и бальзам. Наверное, кто-то из верблюдов его ударил. — Он посмотрел на нее своим единственным глазом. — А мальчишка разошелся, да?

Она снова кивнула. Верблюд закрывал ее от песка, но солнце нещадно жгло.

— Он сказал, что ненавидит меня.

Тиз пожал плечами.

— Ревнует, наверно. Думает, что ты заберешь у него отца.

— Я никогда не встану между ними, — сказала она. — Я люблю его!

Говоря это, она поняла, что действительно любила этого мальчика. Возможно, она полюбила Вала и Юрия потому, что тосковала по своему сыну, или же их обаяние покорило ее. Это было не важно… Она почувствовала, что оба сына Кайана ей очень дороги.

— Ты любишь мальчика или Кайана?

— Я всегда любила Кайана.

— Но ему не нужны эти твои слова «всегда любила».

— Мне трудно, Тиз. Я не из тех, кто легко влюбляется. Я вдова, которая…

— Правильно, я уже слышал это раньше. — Тиз ухмыльнулся и выплюнул песок. — Ты любила этого македонского негодяя?

— Да, думаю, что любила.

— Да, с этим приходится считаться. — Тиз смазывал ногу животного. — Я сам был трижды женат. Первую жену звали Махин, отродье Абримана. Злейшая из жен, а хитрющая! Забеременела от моего лучшего друга. Я бы развелся с ней, но она погибла, когда греки совершили набег на селение.

— Мне так жаль! А ее ребенок?

— Он так и не увидел свет. Солдаты убили Махин, когда она была на восьмом месяце. — Он посмотрел на нее. — Я плакал, когда узнал, что она погибла. Я ее ненавидел, но меня ужасала мысль о том, как ее убили. — Он погладил верблюда и отошел от него. — Я слышал поговорку, что потеря женщины сродни падению с лошади. Лучше всего сразу сесть назад. Иначе начинаешь слишком много думать и стесняться того, что упал. Потом я взял в жены Лалагуль.

— Лалагуль?

— Да, ей было пятнадцать лет, ее лицо было подобно молодому месяцу, а сердце у нее было храбрым, как у львицы. У нее уже был ребенок, и ей нужен был защитник. Не знаю, чем ее мог привлечь одноглазый разбойник, но она полюбила меня. Она родила мне двух хороших сыновей, но потом они все умерли от лихорадки.

— Тиз… — Роксана взяла его за руку.

— Я хотел сказать, что принял тогда решение больше не жениться. Я любил много женщин, но когда мой военачальник приказывал мне отправиться в поход, я немедленно уезжал. Когда мы попали в Индию, я встретил Виринду, она была красивее первых двух моих жен. Она носила под сердцем моего ребенка, когда внезапно скончалась от укуса кобры.

— Как же ты смог перенести это?

— Бог не дает испытаний не по силам, принцесса. И если я встречу женщину, которая завладеет моим сердцем и полюбит меня, я женюсь снова. Я женюсь, и мы заведем детей, которые заменят мне тех, которых я потерял. Моя Виринда умерла, Лалагуль и Махин тоже, но я-то живой! Вернуть прошлое нельзя, но я и не пытаюсь. И пусть я лучше десять раз ошибусь, чем откажусь от радости жизни, боясь жениться не на той девушке.

— Роксана!

Она обернулась и увидела Кайана.

— Где Юрий?

— В моем шатре, — ответил Тиз, — я присмотрю за ним.

Роксана поцеловала старого воина в щеку.

— Спасибо! — сказала она. — Спасибо тебе за все!

Он усмехнулся.

— Не причиняй боли тем, кого я больше всего люблю.

Она улыбнулась и повернулась к Кайану.

— Мне жаль, что так вышло с Юрием, — сказала она.

Он позвал ее в палатку.

— Отдохни здесь, пока есть возможность. Мне предстоит разговор с сыном.

— Не наказывай его. Он и так сердится на меня.

Кайан взял ее за руки.

— Роксана… я…

Она посмотрела в сторону палатки Тиза и заметила, как маленькая рука отодвинула занавеску.

— Не сейчас, — сказала она Кайану, отступая от него.