– Чего о тебе не скажешь. Ты похож на картинки То́ма.

– Ты помнишь?

– Неужели! С них-то всё и началось.

– Ну, нет! Совсем не с них. Мы влюбились раньше. Потом уж стали интересоваться, исключителен ли наш случай и что бывает вообще. Господи! Какими наивными мы были! Глупые, чистые мальчики.

– Угу! И озабоченные, как кролики.

– Слушай, пойдём ко мне, а то я сейчас штаны прорву, как в тех комиксах.

– Ты здесь живёшь?

– Нет, по делам приехал, в гостинице остановился. А ты?

– Тоже в отеле, но я не один.

– Тогда ко мне, без вариантов. Ну, что ты, Оленёнок, не хочешь?

– Майк, я очень хочу, но, понимаешь...

– Что такое? В чём дело, малыш? – Майк с силой сжал под столом его бедро. – Пошли скорей, а то я за себя не отвечаю.

– Говорю же тебе, я не один.

– Ты что, серьёзно?

– Понимаю, выглядит как ханжество, но мы с ним постоянная пара.

– И слушать не хочу! Ты мой. Я был первым. Сейчас же заткнись и иди за мной. А то завалю тебя прямо на этом столе, и точно выйдет Том оф Филанд, эксклюзивный выпуск, «Встреча через много лет».

Всё произошло очень быстро – слишком велико было желание. В отличие от Виктора, Майк не отрубился сразу, а продолжил миловать его. Целовать и ощупывать повсюду, словно до сих пор не мог поверить, что осязает наяву свою первую любовь.

– Бенджи, Бенджи, сокровище моё. Надеюсь, ты не держишь на меня зла?

– Что ж теперь делать? Сам виноват, оскоромился.

– Чтоб тебя! Перестань всё время думать про своего мужика! Я не об этом.

– Тогда о чём?

– О том, как мы расстались тогда. Клянусь, я ничего не мог поделать. Мне не дали с тобой проститься, силой увезли.

– Я знаю.

– Знаешь? Догадался? Слава богу! Все эти годы я чувствовал себя предателем. Сердце кровью обливалось при мысли, что ты остался там, один, среди этих шакалов, в неведенье. А я просто встал и ушёл из твоей жизни. Но они меня заставили. Я был всего лишь мальчишкой сопливым. Обломали, запугали, запретили, ну и поддался, в конце концов.

– Я всё так и понял.

– Можно было, конечно, ещё покочевряжиться, да и нужно. Не выдержал, дал слабину, до сих пор казнюсь.

– Перестань, ничего бы ты не сделал.

– На тебя тоже надавили? Сволочи. Понять не могу, кому мы мешали своей любовью. Ведь это было всего лишь первое чувство. Такое детское ещё, совсем наивное, трогательное до смешного. И чтобы вот так, топтать ногами, какими нужно быть отморозками. Непостижимо. Ты помнишь, ведь над нами не только мальчишки издевались, но и учителя.

– Как не помнить.

– А мы дали клятву терпеть и, не смотря ни на что, быть вместе. И я не сдержал.

– Нет, Майк, дело вовсе не в тебе. Хочешь, расскажу, как для меня эта история закончилась?

– Конечно!

– Я, так же как ты, жил только нашей любовью. Ты очень страдал, я знаю, от всех этих издёвок и презрения. А мне было наплевать на всех, кроме тебя. Мне было больно только от того, что ты переживаешь. Я не боялся их, а ненавидел. Лелеял потихоньку мысли о мести, выдумывал разные жестокие казни, чем злее обидчик, тем изощрённее казнь для него. Это меня как-то поддерживало. До сих пор осталась привычка: подумаешь перед сном, как враг погибает в страшных муках – действует лучше всякого снотворного. Реально мстить я, к сожалению, не способен. Ой, извини, заболтался слегка. Так вот, знаешь, чем всё кончилось? Уволили всех преподавателей, каждого, кто хоть раз посмотрел на нас косо, отчислили всех мальчиков-задир, даже сынков из очень богатых семей, даже Картрера. И тебя, моего любимого, тоже перевели в другую школу. Объясняется просто: дядя Аркаша купил с потрохами всё наше заведение.

– Тот человек, что усыновил тебя?

– Как выяснилось, он действительно мой отец. До самого окончания со мной там обращались как с больным. Ходили вокруг на цыпочках, слово лишнее сказать боялись, но при этом повышенное внимание. Каждый шаг – точно под лупой.

– Это же просто жутко!

– Не то слово, да ещё учитывай, что я был подростком. У меня чуть крыша не поехала. Но на этот случай, естественно, был куплен целый штат психологов. Самое смешное, что как раз сейчас, история повторяется.

– Хочет разлучить вас с твоим нынешним?

– Нет, не то. Я ведь в Москву перебрался.

– Да, помню, ты хотел.

– Довольно поздно решился, но всё-таки. Понимаешь, у меня всегда оставалось ощущение, что мама всё ещё там, живёт как раньше. Я, разумеется, отдавал себе отчёт, что её нет, но именно ощущение, как фантомная боль, понимаешь?

– Да, милый, я понимаю.

– В общем, тянуло туда. И совсем не приходило в голову, что безумная фурия со своим порченым сынком тоже поблизости окажется.

– Его жена?

– Да, это отдельный разговор, я опять отклонился. Короче, мы переехали. Друга своего я из семьи увёл с большим скандалом. Тоже особым номером программы надо об этом петь. В общем, была иллюзия, что могу распоряжаться собой и своей жизнью, делать всё, что хочу. Увлёкся онкологией, в аспирантуру поступил, на работу в хорошую клинику устроился.

– Постой, ты врач?

– До сих пор числился.

– Молодчина, всё как хотел!

– Как бы не так! Он купил эту клинику, представляешь? Чёрт меня дёрнул в частную поступить. Думал, там свободы побольше, возможность поэкспериментировать, не слишком формально подойти к лечению. Идиот. В частную клинику! В России, где полным-полно государственных. Впрочем, не исключено, что он легко провернул бы какую-нибудь приватизацию.

– Погоди, ну купил, ну и что?

– А то́! Я сначала тоже подумал: плевать; буду работать, как ни в чём не бывало, какой резон мне бегать с места на место. И ничего, вроде бы, более-менее сходило пару-тройку месяцев. Но сейчас начинаю замечать, то самое отношение, как в Хайфилдскул. Повышенное внимание и опаска.

– Все уже в курсе?

– Высокое начальство, главврач и приближённые, по-видимому, всегда были в курсе. Народ не знает ничего конкретно, но атмосферка та ещё. Слухи разные, домыслы. Кто-то думает, что я племянник Сидоровой, это наша зам по лечебной, особо выдающийся мой доброжелатель. Ну и в таком же роде догадки. Короче, со мной предпочитают «не связываться», это с одной стороны, а кое-кто прямо заискивает. А я не знаю, как реагировать, понимаешь? Как принц наследный милости раздавать во все стороны? Или делать вид, что моя хата с краю? Короче, валить оттуда надо. Не смогу я там тихо-мирно заниматься делом. Буду у всех бельмом на глазу.

– Зачем он это делает? Ведь ты его ребёнок. Зачем ему отравлять тебе жизнь?

– У него свои представления о жизни и свои амбиции. Ему нужен наследник. Мой брат, Борис, надежд не оправдал. Я, выходит, запасной вариант.

– Бенджи, малыш, я знаю, что делать.

– Удавиться?

– Брось, я заберу тебя с собой, в Америку. У меня там кое-какие связи. Сварганим тебе новые документы, устроишься в любую клинику. Главное, снова будем вместе. Теперь навсегда, согласно клятве.

– Ты не знаешь дядю Аркашу. Он меня везде достанет. У него в Америке крупное фармпроизводство, связи, полагаю, не хуже твоих. Ты, кстати, чем занимаешься?

– Да так. Работаю на одного юриста. Вроде частного детектива по особым поручениям.

– Хм, ясно. Он Пери Мейсон, а ты Пол Дрейк?

– Типо того, но Бенджи, не делай преждевременных выводов, мой босс большая шишка, спрятать тебя нам ничего не стоит, поверь. Прошу, соглашайся.

– Ты давно в Америке?

– А вот тогда из Хайфилда меня и увезли.

– Забавно, у тебя теперь совсем американский выговор.

– А у тебя опять русский акцент.

– Хи-хи, – сказал он по-русски, – сосите, пуритане сраные, своё чистейшее британское произношение.

– Я не знаю, что это значит, но очень сексуально звучит. – Майк резким, чуть грубоватым движением перевернул его на живот. – Решайся, – продолжил он, делая бёдрами энергичные толчки, – Я тебя. Никому. В обиду. Не дам. – Бенджи тихонечко застонал. – Хорошо?

– Да-а.

Майк зашептал, горячо дыша ему в самое ухо:

– Я неделю ещё в Париже. Подумай. Захочешь – вместе улетим. Окей?

– Don't stop, Mike, please, don’t stop.[7]



***

– Двенадцатый час, а его всё нет. Не понимаю, чего ты сидишь? Разве не пора ещё бить тревогу?

– Ещё подождём.

– Недоступен.

– Ясно, что недоступен, ты уже раз двадцать набирала.

– Вить, я где-то в кино, что ли, видела, мобильник, даже выключенный, можно как-то отследить. Позвони своим парням из службы безопасности, они наверняка помогут.

– Зачем?

– Как это зачем?! Узнаем, где он находится, поедем туда.

– Ната, дорогая, а ты уверена, что это не поставит нас всех в крайне неловкое положение?

– Ты что же, думаешь он... ну, нет! Он не станет тебе изменять. Тем более так.

– Почему ты уверена?

– Во-первых, он в тебе души не чает, во-вторых, даже если бы вдруг завелась какая-то интрижка, он бы хоть позвонил, предупредил нас, чтобы мы с ума не сходили.

– Предупредил об интрижке?

– Нет, что он жив и здоров. С ним точно что-то случилось. И это ненормально, с твоей стороны такое спокойствие. Мы же не в Москве, и он не в клинике на дежурстве.

– А почему бы нет? Вдруг, мимо какой-нибудь больнички проходил, не удержался, схватил в охапку с десяток страждущих дам и лечит, лечит, не может остановиться.

– Господи! Да что с тобой! Нужно искать, выяснять, не было ли несчастных случаев, ещё как-то действовать! Если ты сейчас же чего-то не предпримешь, я... я к Аркадию Борисовичу обращусь!

– Этого только не хватало. Ната, остынь. Я думаю, с ним всё в порядке. Если хочешь, чувствую. И потом ты всего не знаешь.

Как ни странно, довод о предчувствии меня убедил, но тревоги не унял.

– Чего я не знаю? Скажи.

– Ну, ты в курсе, например, кто теперь владеет «Экспертом»?

– Нет, откуда?

– А ты подумай.

– Неужели Мегера?

– Эк, куда хватила! Всего лишь Маргулис старший.

– Ну и что?

– А то, что Венька страшно переживал по этому поводу, особенно в последнее время. Не знаю, как объяснить, я сам не очень понимаю, но он всё время хочет соскочить, выйти из-под контроля, освободиться. Были тут недавно разговоры. Так, ничего конкретного, там два слова, тут междометье... Короче, не исключено, что он сбежал.

– Чушь какая! Зачем ему от нас-то бежать?

– Да пойми ты, дело не в нас! Аркадий Борисович – его злой гений. Карма, которую он хочет изменить. Допустим, он в очередной раз делает попытку порвать с ним связь. Глупо в таком случае убегать и скрываться вместе со всем семейством, тем более таким, как наше.

– Ты хочешь сказать, мы больше никогда его не увидим?

– Может статься и так.

– В голове не укладывается. Случайно разминулись в Лувре и всё? С концами? Не верю. Он должен был нам всё объяснить, попрощаться. Умоляю, ради меня, справься о несчастных случаях! Вдруг он где-то лежит, беспомощный, сбитый машиной, или ограбленный, а мы в какой-то фантастический побег будем верить.

– Конечно, ты права.

– А я бы поехала с ним куда угодно, хоть на край света. И стала бы скрываться. А ты? Разве нет?

Виктор ничего не ответил, молча вышел в другую комнату и засел за телефон.

И чего я лезу к нему? Он и в Москву за Венечкой переехал, когда нужно было, и сейчас готов его отпустить на свободу, раз уж приспичило тому освободиться. И не ропщет и рук не заламывает. Настоящий мужчина, спокойный, рассудительный. Я всегда о нём знала – надёжный. Только нужен-то мне тот, другой. Как я останусь с Виктором, если Венечки не будет? Нас же больше ничто не связывает. Ребёночек толкнулся пяткой. Ах, да, о тебе я забыла, но это ж совсем не то. Какой-то обречённостью здесь попахивает. «И жили они вместе ради ребёнка, пока он не стал самостоятельным, а потом разошлись». Слыхала я такие истории, меня всегда от них с души воротило. Но это уже происходит со мной. Потому, что если бы не ребёнок, я тоже могла бы сейчас уйти. Вот жестокая правда жизни – против природы не попрёшь. Мужчины самостоятельны и свободны, особенно дикие лисы, а женщина вынуждена сидеть на месте и «качать права». Сейчас это легче – целые организации создаются в защиту прав матерей и просто женщин. Если задумаешься – это отвратительно. Между прочим, стоит только мне выйти за двери нашего люкса, там, на этаже и в холле отеля дежурят мощные парни – моя, не такая уж и невидимая охрана, приставленная Аркадием Борисовичем. Пришла на секунду мысль, обратиться к ним за помощью в поисках Венечки. Но ведь, если дело обстоит именно так, как Виктор предположил, это выйдет с моей стороны подстава. Форменное предательство. Люди Аркадия Борисовича, от которого хочет скрыться Венечка, станут его разыскивать. А не исключено, что уже ищут, только не эти, а другие. Или не ищут, а тихо идут по следу. Ой, а вдруг он сбежал, потому, что мою охрану принял за слежку по свою душу? Нет, вот так накручивать можно до бесконечности. И до чего угодно додуматься. Виктор не истерит, и я не должна. В конце концов, я так, с боку припёка, ушёл-то он от Виктора, а не от меня. «И от волка ушёл, и от зайца ушёл, а от тебя, лиса, и подавно уйду». Ох, главное, чтобы никто его не съел.