Михаил Колосов - Мой ребёнок от тебя

– Возможно дело в том, что у меня будет ребёнок.

– У тебя будет ребёнок?!! – Неподдельное изумление всегда немного комично выглядит. Бедный Витенька! – Час от часу не легче. То есть я, конечно рад, но… Постой, а он что? знает?

– В том-то и дело, не должен бы знать, но у меня полное впечатление, что ему всё раньше меня было ясно.

– А. Ну, я понял.

– Что ты понял?

Он как-то неопределённо помотал головой.

– Скажи мне, пожалуйста, что?

– Знаешь, Ната, мой тебе совет. Делай как я: лицо попроще, заморачивайся поменьше, в общем, как говорится, расслабься и получай удовольствие.

– Готово. Позовёшь его?

– Окей.

Виктор ушёл, и они не возвращались минут пятнадцать. Искать их я не рискнула. Постаралась сосредоточиться на своей стряпне. Какой бы стадии готовности не был обед, всегда есть, что ещё добавить, подправить, улучшить и испортить. Наконец явились оба. Лица спокойные, даже весёлые.

– Я смотрю, у нас в доме завелась человеческая еда. – Заявил Венечка.

– Вот это удар! – Деланно обиделся Виктор. – А я?! Разве я невкусно готовлю?

– Ты не готовишь, а выпендриваешься.

– Что-то новенькое, вроде ты всегда был доволен.

– Витя, дорогой, для мужчины готовка – творческий процесс, а для женщины – рутина. Ты всякий раз стараешься выдать шедевр, а женщины готовят простые домашние блюда, без изысков, и в этом их прелесть. Покушаешь и скажешь: «как у мамы», или «как у бабушки». Это же самое ценное – вкус детства. О твоей готовке не скажешь же, «как у бабушки», максимум «как в ресторане». Кстати да, Наташа, Витя у нас готовит на уровне хорошего шефа. Или ты в курсе?

Я смутилась:

– Нет, не особенно.

– Ну, ничего. Мы ему ещё дадим возможность выступить с коронным номером. У него их несколько.

– Лис, ты хорошо себя чувствуешь?

– Я прекрасно себя чувствую, Лоб. Чего ты от меня хочешь? Не каждый же день у нас прибавление в семействе. И, кстати, недурно бы вина выпить по этому поводу, не находишь?

– Идти за вином?

– Да, принеси, пожалуйста.

– Красного или белого?

– Красное тащи. Наташе тоже нальём полбокальчика.

– Далеко он ушёл?

– Сейчас придёт. У нас там бар в гостиной.

– Вень, мне так неловко.

– Наташа, я прошу тебя, не начинай. Виктор тоже вот думает, что я обиделся, и при этом ведёт себя так, чтобы я же его бросился утешать. И ты ещё туда же. Всю жизнь, пока меня не встретил, он любил только женщин. Рано или поздно нечто подобное должно было случиться. Нет у меня никаких претензий ни к нему, ни к тебе, ни к судьбе, которая так хитро повернулась. Во-первых, для меня большое облегчение узнать, что шлюх он домой не водит. Я в этом отношении брезглив до паранойи. А во-вторых, представь себе, на твоём месте мог, то есть, могла оказаться кто угодно. Посторонний, чужой человек. Нет, хуже – посторонняя чужая баба, самка, готовая сражаться за свои права. Это же ад настоящий. Плавали, знаем.

– Венечка, клянусь, я… то есть, ты никогда не пожалеешь. Если только я буду мешать…

– Наташа, всё. Успокойся. Поживём – увидим, кто кому и чем помешает. Я точно так же как ты, и как Витя, на совершенно незнакомой территории. Но я стараюсь не паниковать и не накручивать. Делай, как я: лицо попроще, заморачивайся поменьше, вообще, расслабься и получай удовольствие от жизни.

Вот это синхрон! Впечатляюще!

– Лис! Я правильно тебя понимаю, Ната может собирать манатки и перебираться к нам? И ты не убежишь?

– Манатки она может и не собирать. Без приданого обойдёмся. Купим всё, что понадобится. А я не убегу. – Он добавил тихонько, как будто, про себя. – Мне и бежать-то некуда.

– В таком случае, можно вступать в переговоры.

– Какие ещё переговоры?

– Матримониальные. Вернее, антиматримониальные. Я так полагаю, что Наташина маменька потребует официального предложения, подвенечного платья и печати в паспорте.

Венечка повернулся ко мне и сделал круглые глаза:

– Серьёзно?

– Боюсь, что да. Впрочем, учитывая залежалость товара и её исключительное расположение к купцу, может, и так обойдётся.

– Что тогда пойти костюмчик тебе посимпатичней выбрать для сватовства? – Протянул Венечка задумчиво глядя в окно.

– Я, вообще-то, планировал просто позвонить и поставить перед фактом.

– Это далеко не моя епархия, но раз уж ты собрался делать предложение, то, наверное, это нужно очно. Поезжайте вместе. Только пусть Наташа отдохнёт сначала. Как ты? Вздремнуть не желаешь? – Я поспешила отказаться, но тут же почувствовала резь в глазах от потребности их закрыть.

– Седативный настой-то зря, что ль, пила? Пойдём, я тебя уложу.

– Лис! А вино как же?

– Позже выпьем, отметим твоё удачное сватовство. И вообще, мне минут через двадцать хорошо бы выйти уже.

– Надолго?

– Нет. Анжеле надо там что-то с документами помочь разобраться.

– А-а! Значит надолго.

– Не драматизируй.

– Я не понимаю, эта курица сама хоть что-то может?

– Витя, Витя! При даме!

– Ничего, при даме хвалить других женщин нельзя, а ругать можно. Она не секретарша же, директор фонда. Мало желающих на её место было? А с мозгами среди них не было?

– Дискуссию по этому поводу считаю бесперспективной и закрытой. Идём, Наташечка, приляжешь. – Он повёл меня за руку. – Я тебе пока так, мельком всё покажу. Квартирка небольшая, но мало ли, заблудишься спросонок. – Ничего себе «небольшая». Видел бы он наши с мамой сорокаметровые хоромы: дому лет семьдесят, комнаты смежные, колонка для нагрева воды. – Здесь у нас гостиная, она же парадная столовая, короче говоря, зала. В той стороне гардеробная, два наших кабинета. Здесь наша спальня. Вот эти две гостевые. Гостей практически не бывает, выбирай любую. Та, по-моему, уютней.

– Можно я всё-таки в этой?

– Конечно.

«Та», которую он предложил, являлась местом наших с Виктором тайных свиданий. В ней я буду чувствовать себя ехидной, предательницей. А в эту Венечка сам меня привёл.

– Располагайся, о плохом не думай, наладится всё, так или иначе.

– Он тебя очень любит.

– Не сомневаюсь. У меня, знаешь ли, было множество поводов в этом убедиться.

– И я тоже. Это некстати тебе совсем, и нелепо, и странно, и, наверное, чуждо, но я тебя люблю.

– Трудно представить ситуацию, в которой кто-то меня любит, а мне это некстати. Теоретически всё возможно, разные там маньяки и прочее, у нас, как видно, не тот случай. Не слишком много меня в этой жизни любили, так что, я могу быть только благодарен.

Я смело приблизилась к нему и крепко обняла. Вдохнула чудесный запах его волос. Тонкий, едва осязаемый аромат защекотал мне ноздри, и щекотка эта перешла в район затылка, где-то внутри головы. Какой он тоненький. Животом и грудью я осязала стройное гибкое тело. Щека коснулась его щеки – ни малейшего следа щетины. Рука сама собой скользнула по спине и вниз – совершенный изгиб, переходящий в безукоризненные полушария. Мне безумно хотелось подольше поласкать его и смертельно не хотелось отпускать, но он мягко отстранился:

– Я пойду. Отдохни хорошенько.

И вышел, прикрыв за собою дверь.

Немного больно. Говорю немного, потому, что рассудок знает, надеяться на то, что ласки мои его прельстят – верх идиотизма. Но быть отвергнутой всегда неприятно, это мягко говоря. За обедом меня и впрямь клонило в сон, теперь ни в одном глазу. Я вышла, прислушалась, они всё ещё в кухне. Звенят посудой, наверное, прибираются. Подкралась поближе, затаив дыхание. О чём говорят? Не жалуется ли Венечка на мои приставания? Не переменит ли своей великодушной милости на праведный гнев?

– Слушай, за всеми этими брачными играми я забыл тебе сказать, Николая заполошного уволили. Боюсь, моя догадка подтверждается.

– Подтверждается, Лисёнок, извини, я тоже забыл совсем. Разведка доложила.

– Вот же наказанье. И давно?

– В конце того месяца завершили сделку.

– Ну, всё. Синдром Хайфилдскул повторится.

– Спокойно, Лисёнок, держись.

– Искать другое место надо, без вариантов.

– Нет, Лис, ты так не набегаешься, всё равно догонит. Подожди пока, не пори горячку. Посмотрим, как пойдёт. Ну, что ты? Ну, иди ко мне. Всё хорошо, малыш, я с тобой.

Венечка что-то прошептал, я не расслышала, и судорожно вздохнул. Виктор тоже понизил голос, но по тону понятно – утешает. Я вернулась в свою комнату. Нет, без малейшей натяжки я готова назвать эту комнату своей. Она мне правда нравится. Просторная, светлая, ни чем лишним не захламлённая – полная противоположность моей девической келье. Здесь с высоты из окна открывается чудесный вид на набережную и центр города. Не то, что у меня – со второго этажа на помойку. Кровать широкая, хоть поперек ложись, и шкаф огромный, а места в комнате ещё полно. У меня вся мебель малюсенькая, а стоит впритык. В комоде много-много вместительных ящичков, я о таком давно мечтала, тоже просто бы не поместился у нас. Смежная комнатка – удобства, как в дорогой гостинице. А дома приходилось шлёпать ночью в уборную через маменькину спальню. Разумеется, было б ещё хуже, если бы она шастала через мою. Тут вообще всё напоминает дорогой отель. И, тем не менее, очень уютно. Вон на ту стенку я хотела бы повесть Венечкин портрет маслом, или хотя бы большую фотографию. Повременю немного, но потом обязательно попрошу Виктора сделать мне нечто в этом роде. Внезапно меня осенила счастливая мысль. Я взяла телефон, нажала кнопку автоматического набора.

– Мама!

– Ната! Куда ты делась, ничего не сказала, я же беспокоюсь.

– Слушай, мы с Виктором решили жить вместе.

– Ты выходишь замуж?

– Мама, эти старомодные ритуалы уже давно не актуальны. Я просто к нему перееду и всё. Он планирует на днях, возможно даже сегодня, заехать и поговорить с тобой об этом. Так вот, давай без фокусов, ладно?

– Что ты говоришь, Ната! Какие фокусы? И что значит «неактуально»? Брак есть брак во все времена. А блудное сожительство никто не уважает и не принимает всерьёз, нынешнее время не исключение.

Я подумала, было, сказать ей, что Виктор уже женат, но не стала. Незачем ему врага создавать, да ещё вот так, сюрпризом. Лучше вместе потом разработаем стратегию. Я слишком долго потакала своей маменьке, могла бы делать это и впредь, но Виктор, а тем более Венечка вовсе не обязаны.

– Ладно, мам, я тебя предупредила. Веди себя, пожалуйста, достойно. Не устраивай сцен, очень прошу.

– Ната! Кем ты меня выставляешь! По-твоему, я не умею себя вести?!

– Не вздумай ни на чём настаивать. Речь идёт исключительно о том, что я пока поживу у него. И больше ничего, понятно? Может быть, это меня не устроит, или его, или нас обоих.

– Я всё поняла. – Сказала мама и бросила трубку.

Очень недовольна. Ну и пусть. У меня теперь своя семья. Это невероятно, но настолько для меня желаемо, что все усилия приложу, для того, чтобы стало действительным.

Кое-что из вещей всё-таки пришлось перевезти. Особенное впечатление на моих мужчин произвели принадлежности для вязания и сам процесс. Венечка смотрел по-детски восхищённо, так что я тут же изменила планы и вместо пинеток, малюсеньких штанишек и шапочек в первую очередь решила связать ему свитер. В магазине выбрала громадный моток оранжевой пряжи и ещё один, поменьше тёмно-серого цвета, на отделку. Прекрасное сочетание: спокойный и яркий. Как сам Венечка, как его союз с Виктором. Положительно я довольна своим выбором. Волнуюсь немного за результат, раньше я не вязала мужских вещей, мелочёвка – шарфы и носки для отца не считаются. Если подумать, в моей жизни было очень мало мужского. Зато теперь двойная уверенность, двойное спокойствие, двойная защита. И всё для меня одной. Такое счастье невозможно держать в себе. Необходимо поделиться. С кем-то, кто совсем ничего не знает, кто считает меня закоренелой холостячкой с большим жирным крестом на личной жизни. Есть такой человек. Женя. Я не считаю её близкой, и даже подругой, так, знакомая. Переписываемся изредка Вконтакте, ещё реже болтаем по телефону. Она категорична в суждениях, на всё имеет свой оригинальный взгляд, слегка смахивает на парня, но ничего такого нетрадиционного о себе не декларирует. Думала, она оценит по достоинству мои грандиозные перемены. Позвонила, договорились прогуляться на Чистых прудах. Она упомянула о «Макдоналдсе», но я теперь туда ни ногой. Пока ждала условленного часа и добиралась до места, так и эдак прикидывала, что скажу. Отыскивала всё новые оттенки, смаковала подробности. Но когда дошло до дела, разумеется, совсем не гладко и не стройно получилось. С грехом пополам рассказала, как полюбила Венечку и почти одновременно встретила Виктора. Как неловко чувствовала себя в этой новой личной жизни, обрывочной, бесперспективной, похожей на кусочки мозаики из разных коробок. Как чудесным образом ситуация разрешилась, пазл сложился, и вот теперь я частично замужем и частично за Венечкой, но это «частично» для меня и есть жизнь и счастье во всей своей полноте.