Сглотнув, я не свожу с него взгляда. Красивый, умный, смелый… и кличка у него смешная.

- А почему «Лаванда»? – решаюсь я спросить, замечая потом у него некоторое удивление.

Через пару секунд парень понимающе кивает.

- Ааа, ты об этом…

- Об этом.

- А у меня фамилия – Левандовский, но на работе и в университете все «Лавандой» почему-то называют. Я уже привык.

Его усмешка неподражаема. Ямочки умопомрачительны. Так и хочется по ним провести пальцами. Но я напоминаю себе в очередной раз, что старше его.

- Интересная фамилия, - комментирую, глядя в пол. А чуть позже, когда смотрю на него, то понимаю, что он взгляда не отводил. Смущению нет предела. Надеюсь, он не сконцентрирован на моем женском румянце, вдруг проявившемся. – Скажи, а здесь все такие сучки?

Наверное, Герман вспоминает нашу первую встречу, потому что я могу заметить полуулыбку на его лице. Которая потом оборачивается заливистым смехом. Уткнувшись мне в плечо, он шепчет, давясь смешком:

- Да.

Служебная дверь со скрипом открывается, на пороге появляется громила в официальном костюме с рацией в руках. Мы с Германом моментально выправляемся, глянув на новоприбывшего. Чувствую неприятную боль в предплечье – последствие грубости Кати.

- Вы чего это тут устроили? – голосом истинного спартанца вопрошает он. Грубый, неотесанный, большой.

Герман опускает уголки губ вниз, как бы давая понять, что он не совсем в курсе претензий громилы. Парень поднимает большой палец вверх.

- Все в порядке, Саша.

Охранник хмурится.

- Точно?

- Точно, - говорит Герман.

Взяв меня за руку, он заводит меня в бар.

- Не бойся, - шепчет он мне у уха, пока Надя завистливо смотрит в нашу сторону. – Никто тебя не обидит.

Чтобы ей стало вдвойне неприятнее и завиднее, я поворачиваюсь к Герману лицом, пока он плотно прижат ко мне, полностью завладев его вниманием.

- Я не боюсь, - скривив губы в усмешке, одаряю Левандоского правдой и долгим взглядом.

ГЛАВА 6.

Гамбургеры для принцессы

Лолита

Когда Герман открывает мне дверь ресторана быстрого питания, внутри ненавязчиво и не очень громко играет известная песня Джастина Тимберлейка. Мы обсуждали с Герой его друзей, которые остались в Питере, и поэтому, заходя следом, он смеется, договаривая про своего приятеля на спор сломавшего себе ногу.

- Не думала, что однажды тебе придется прийти сюда? – Мы стоим в очереди одной из касс, и парень изгибает бровь, спрашивая меня об этом.

А я думаю, говорить мне или не говорить о том, что я уже была здесь однажды. С тем, кого очень сильно любила. С тем, как я думала, сильно любит меня в ответ. Но я улыбаюсь и даже не подаю виду, что чертов «Бургер Кинг» меня как-то задевает. Просто полу повернувшись к Герману, пожимаю плечами, засунув ладони в карманы джинсовой куртки.

- Я уже была здесь.

Он действительно удивляется. Не то, чтобы его глаза лезут на лоб, ничего такого. Но они широко раскрыты и он неверующе мне усмехается.

- Ты разыгрываешь меня, да, Лолита?

- Вовсе нет. Я была здесь еще студенткой. Мы приехали с друзьями на каникулы в Москву и решили перекусить. Были здесь неподалеку, - а потом я наклоняюсь и продолжаю, прошептав заговорщически: - Мы зашли именно в этот «Бургер Кинг».

Герман подыгрывает мне. Засунув руки в карманы своего вельветового пиджака, он шепчет еще тише:

- Не может быть.

Высокий, очень высокий парень, стоящий впереди нас, разговаривает по телефону и изредка на нас поглядывает. Когда я была в этом месте в последний раз, Эмин обнимал меня и сам бросал испепеляющие взгляды на всех мужчин, кто смел посмотреть в мою сторону. А потом я узнала, какая он сволочь. Сейчас я даже жалею, что приняла предложение отца после школы уехать в Испанию и учиться там. Все это было фарсом с самого начала и до самого конца. Каждое его слово, каждое его прикосновение. Все время он притворялся. И оставаясь со мной наедине, и на глазах толпы.

Герман собирается еще что-то сказать, но подходит наша очередь, и он поворачивается к искусственно улыбающемуся продавцу, заказывая себе еду, спрашивая у меня при этом, чего бы хотела съесть я. Когда приходит время расплачиваться, парень не разрешает мне ни полностью оплатить заказ, ни даже внести сумму за свою часть. Левандовский угощает и протягивает свои кровные кассиру. Мы заработали неплохие чаевые с прошлого банкета, но он был очень тяжелым, и только благодаря Гере я отдыхала больше положенного. Ноги ужасно сильно болели! Я никогда не думала, что это так сложно – быть официантом. И хоть я, как бы всего лишь пока еще помощник официанта, моя заработная плата от той, что получает Герман и другие сотрудники, не очень отличается. Спустя целую ночь, понимание того, что цель оправдает средства, пришло. А так же пришло смирение со сложившейся ситуацией. Правда, не полностью. Нельзя привыкнуть к болоту, если всю жизнь прожил во дворце. Единственное мое утешение в том, что вскоре папа поймет о своей ошибке и вернется вместе с мамой в Москву. Или заберет меня в Рим.

- Можно я тебе кое в чем признаюсь? – осторожно спрашиваю, когда мы присаживаемся за стол в углу зала.

Герман поглядывает на меня, снимая с плеча рюкзак.

- Ну, попробуй.

- Тебе вряд ли это понравится, но я не собиралась поначалу устраиваться на работу в «Мону».

Герман хмурит брови и закидывает в рот пару ломтиков картошки фри.

- Я, на самом деле, очень удивился тому, что ты теперь часть персонала, - изрекает он, вскидывая на меня глаза.

Я не знаю, что ему ответить на это. Хочется признаться в правде, но она ведь просто заставит его, скорее всего, перестать общаться со мной. А с моей ненавистью к людям найти человека, менее всех раздражающего, - это большая удача. Я не могу его потерять. Не могу потерять Германа, который вчера вечером вступился за меня, рассорившись со всеми коллегами, которых знает больше нескольких лет, поскольку работает в том отеле уже не первый сезон.

- Ну-у, - протягиваю, раздумывая, как лучше преподнести, - вообще-то, я пришла туда пару дней назад, чтобы пожаловаться на тебя. – Между нами нависает тишина – обычно я называю ее неприятным молчанием, режущим слух. И в такие моменты я готова на все, чтобы избавиться от нее, поэтому дальше говорю быстро, и практически не дыша: - Но потом я услышала, как менеджер Маргарита говорит с другим менеджером о недостатке официантов. Я решила устроиться к вам, чтобы разозлить своего отца. А чтобы она мне не отказала, я пообещала Марго не писать никаких жалоб ни на тебя, ни на кого-либо еще. Я знаю, что ты не виноват! – взмахнула я рукой. – Знаю, что жаловаться на тебя я даже не могла, и моя ложь раскрылась бы сразу, как только включили запись с камер наблюдения, просто я была на тебя очень зла, Герман.

Он ни разу не делает попытки меня перебить. Наверное, парень предпринимает решение, как быстрее уйти отсюда, и жалеет, что заплатил за меня. Но, в любом случае, он внимательно на меня смотрит и с не меньшим вниманием слушает.

- Я была зла на тебя за то, что ты выставил меня дурой перед моей двоюродной сестрой. Даже не представляешь, как мне было стыдно перед Лизой, - говорю, но потом до меня доходит смысл моих слов – я вновь оскорбила его за то, кто он такой есть.

Приложив руку ко лбу, я грустно усмехаюсь.

- Блин, прости, я опять сказала что-то не то…

Герман выставляет ладонь, требуя, чтобы я замолчала. Сам он абсолютно спокойно из своего одноразового стакана попивает Пепси. И лишь спустя несколько минут, вытерев рот салфеткой, пожимает плечами:

- Летом, после окончания очередного учебного года, я устраиваюсь на работу в самый сезон в этот отель, Лолита, - рассказывает непринужденно парень. – Меня и не так называли, и даже не представляешь, с кем и с чем сравнивали. Все нормально, я уже привык. Ну, а за то, что хотела выжить меня с моей скромной должности, - Гера прищуривается, улыбаясь, и указывает на меня пальцем. Он пока размышляет, но после нескольких секунд молчания выдает: - Уберешь всю мою квартиру.

Я мотаю головой, опустив глаза, но не могу не засмеяться. Посерьезнев, Герман произносит без тени шутки в голосе:

- Молодец, что призналась мне.

Он предлагает мне картошку и пододвигает ближе еще закрытый гамбургер.

- Ешь.

Он очень голоден. Очень быстро уплетает купленное для себя. Выпивает стакан напитка и заказывает еще один. Я же еще не успела съесть и половины того, что он заказал для меня.

- Слушай, - возвращаясь, Гера сразу обращается ко мне. Я поднимаю на него голову. – Почему мне кажется, что тебя что-то тревожит? Когда ты рассказывала о своем первом визите в «Бургер Кинг», ты была какой-то… озадаченной? – Это похоже то ли на вопрос, то ли на утверждение, но, в любом случае, Гера прав.

Получается жевать уже медленнее, потому что, как я ни стараюсь противостоять воспоминаниям, ничего, черт возьми, не получается. Наша встреча, как я думала, абсолютно случайная, изменила все. Изменила меня. И это, что бы потом ни произошло, будет во мне всегда. То, что он сделал.

Левандовский, заметив, что я опустила ресницы, пытается заглянуть мне в глаза, нагибаясь. Он усмехается.

- Эй, богачи на связи? – пытается пошутить парень. – Неужели, ты была влюблена? – притворно охает он, за что получает картошкой в лоб.

Ладно, да, его тон меня рассмешил, и теперь мы оба ржем, как два придурка. Этот человек помогает мне забыть о той боли, за это я ему так благодарна. Но я не привыкла говорить людям, какие они прекрасные для меня, потому что однажды уже обожглась.

В какой-то момент не удается больше контролировать то, как мое подсознание упрямо и непрестанно подкидывает картинки из прошлого. Когда-то очень счастливого прошлого…

Четыре года тому назад…

- Санчес совсем не говорит по-русски? – спрашиваю я Эмина, когда он обнимает меня за плечи и целует в затылок.

Его пальцы в моих волосах, и это так приятно ощущается, что я откидываю голову назад, упираясь в его мощную грудь. Просто стальную. Обожаю его. Как я люблю его. Это хорошо, что Эмин и его друзья согласились эти каникулы провести в России. Я вовсе не устала от Испании, но, как ни крути, мне очень комфортно дома.

- Он и английский-то еле знает, - посмеивается Эмин, крепче прижимая меня к себе.

Какой-то парень в толпе бросает на меня взгляд, но мой мужчина такого не любит. Самая привычная для меня его тактика в такие моменты – повернуть к себе и поцеловать, как можно глубже. Девушка, хоть и из обеспеченной семьи, я выросла в строгих традициях, и европейскому менталитету не удалось выбить устои и воспитание из моей головы. Все нравоучения отца, все нотации, выслушанные мною в подростковом возрасте, сохранились, поэтому для меня в диковинку то, как Эмин поступает, но самое ужасное - я не могу ему перечить. Не потому, что он запрещает (хотя и это тоже), а потому, что я от него без ума. От его серых глаз с карими радужками, черных, слегка, завитых на концах, волос, и этой белозубой улыбки, способной выпросить у меня что угодно. Как будто нет никаких границ.

Для него – нет.

Я переехала в Испанию сразу после ринопластики (конечно, я не говорила Эмину, что меняла форму носа – он-то им все восхищается). Познакомилась с бытом испанцев, влюбилась в Мадрид и в одного его жителя, папа которого – наполовину русский, а на другую половину – афганец. Отсюда и такое восточное колоритное имя. А мама Эмина – испанка, она совсем не говорит по-русски. Знает только несколько матерных слов и очень удачно вставляет их в предложения, когда ругается с кем-то по телефону.

Познакомилась с его родителями через полгода после первой встречи. Первого поцелуя, первого секса. Все было в первый раз. Все было просто волшебно. Он - закончивший несколько лет назад университет, и я – однокурсница его кузины. Никогда не думала, что в жизни бывает столько страсти! Столько любви я еще не испытывала. И жалею, что позволяю ему много, но по-другому не получается.

Я думала, даже нет, я была уверена, что мои родители будут против нашей связи, но все оказалось лучше, чем я могла представить. Папа сначала пренебрежительно отнесся к Эмину, но потом признался, что готов принять мой выбор и главное для него, конечно, что мне не придется менять веру, так как Эмин – пусть не христианин, но католик. А мне все равно… Будь он хоть мусульманином, иудаистом, или чертовым инопланетянином, я так влюблена, что, если понадобится, полечу с ним на другую планету.

- Ты мог бы научить его говорить на английском, - замечаю я, возвращаясь к забытой теме.

В ответ парень только фыркает. Он вглядывается мне в глаза, после закрывает свои, приближается и целует меня в лоб. И тогда кажется, что я защищена, как нельзя лучше. Что нет ничего более правильного, чем наслаждаться его объятиями, ведь он бережет меня от всего мира. Только он и я.