Анна Невская - Моя Ева

К моему счастью, повару действительно понадобилась помощь. Тот не побоялся поручить нарезать лук тонкими кольцами, а затем попросил в течение десяти минут без остановки тщательно размешивать красный острый соус на медленном огне. Я все напрашивалась на новые задания, только бы не возвращаться на улицу, но, к сожалению, Михаилу помощь больше не требовалась, и в какой-то момент он меня поблагодарил, давая понять, что пришло время заняться непосредственно своими основными обязанностями.

Всего на улице работали три официанта, и мы периодически менялись заданиями. Благодаря этому мне удавалось держаться подальше от мужчины, встречу с которым пыталась избежать всеми возможными путями. Я, конечно же, понимала, что наша встреча неминуема, но в глубине души надеялась на маленькое чудо: он меня просто не заметит в толпе шикарно разодетых людей.

В каком углу тента бы не находилась, постоянно его чувствовала. Возможно это безумие, возможно я тронулась умом, но мне не нужно было искать его взглядом, чтобы понять, где он находится. Будто уже на клеточном уровне осязала присутствие этого человека.

Добровольский был везде, его было много. В воздухе парила подавляющая аура, заставляя все мои подкожные сенсоры встопорщиться.

Нервозность зашкаливала, отражаясь в каждом движении. Боялась из-за вдруг возникшей неуклюжести сделать что-нибудь неподобающее. По пульсирующему колючему кому в горле понимала, что сердце мое не осталось равнодушным и неистово стучит, распределяя по телу жгучую тревогу и напряжение.

– Мы очень рады. Ты все-таки сумел найти в своем загруженном графике пару часов, чтобы порадовать нас своим присутствием. И я даже не сделаю замечание, что ты проигнорировал дресс-код сегодняшнего вечера, Игорь.

Пропела Инесса Львовна низким грудным голосом. А у меня сердце в пятки ушло, потому что они находились совсем близко, у меня за спиной. Втянула голову в плечи и стала побыстрей добавлять закуски на стол.

– По сути ты только что его и сделала, дорогая, – тихо добавил ее муж. В его голосе слышалась неподдельная теплота и умиление.

– Сегодня тебе все можно, Инесса.

Услышав его низкий голос, чуть не опрокинула тарелку с фруктовыми канапе.

Та-ак. Соберись, Ева. Моя неадекватная реакция на его присутствие переходит уже всякие границы.

– Я задержусь ненадолго. Только прошу без обид. Через час у меня вылет в Нью-Йорк.

Какая замечательная новость!

– Мы были уверены, что ты и в этот год ограничишься всего лишь звонком и очередным оригинальным подарком. Поэтому о претензиях и уж тем более об обидах с нашей стороны не может быть и речи…

Я подхватила пустые тарелки и, не оборачиваясь, ушла в противоположный конец. Мне легко удалось затеряться в толпе гостей и уже через несколько минут даже смогла немного успокоиться, постоянно прокручивая в голове мысль о том, что Добровольский совсем скоро покинет праздник.

Не выпуская из внимания высокую фигуру, облаченную в темный костюм, старалась обслуживать гостей, находящихся позади или на безопасном расстоянии от него.

И все шло, как мне казалось, по замечательному плану, пока не почувствовала уже знакомое жжение. Горячая щупальца коснулась щеки и опустилась ниже, обволакивая шею, но моя улыбка не погасла. С трудом продолжила вежливо улыбаться мужчине, который брал бокал вина с моего подноса, а затем обернулась.

Черный взгляд, брошенный поверх плеча его собеседника, не предвещал ничего хорошего.

Наивная. Неужели я действительно полагала, что пронесет и он меня не заметит?

И что же мне сейчас делать? Как я должна поступить? Может, подойти и поздороваться? Или лучше издалека приветливо кивнуть и продолжать держаться на безопасном расстоянии?

Поскольку я заядлая трусиха, то выбираю, естественно, второй вариант. Добробольский, на мой дружелюбный кивок не реагирует подобающим образом, а, наоборот, еще сильнее хмурится.

Ой чувствую своей пятой точкой – сейчас что-то будет. Кажется, я должна уносить ноги, а еще лучше ненадолго спрятаться, пока мужчина не улетит в Нью-Йорк.

Решаю взять свои двадцать минут перерыва прямо сейчас, только вот Макара предупрежу, а потом затаюсь в каком-нибудь укромном темном местечке и пережду, пока Игорь не покинет банкет.

План отличный, а Макар ничего против не имеет.

И вот семеню по гладкой дорожке к небольшой беседке, которая находится в далеком и темном углу необъятного сада. Там высокие деревья и почти нет фонарей, так что вряд ли меня кто-то заметит.

Я почти у цели, еще пара шагов, и окажусь под навесом неосвещенной беседки. Мысленно начинаю предвкушать двадцать минут тишины и спокойствия, пока не слышу позади хриплый, с нотками еле сдерживающей ярости, голос:

– Ну что, Ева, поговорим?

Серебряный лунный свет освещает лицо, которое выглядит так, словно высечено из гранита. Пронзительный зловещий взгляд проникает под кожу, заставляя замереть на месте – маленькой овечке нет смысла бежать от большого серого волка. Мне не нравится, что невольно сравниваю себя с жертвой, ведь абсолютно ничего плохого не сделала. Я взрослый, самостоятельный человек и имею право заниматься чем угодно в свободное время. Не так ли?

Только в глубине души почему-то испытываю вину перед Добровольским, как будто предала его.

Он бросает взгляд на беседку, затем ровным голосом произносит:

– Зайдем внутрь.

– Игорь Андреевич, может, вы сначала успокоитесь, а потом мы поговорим? – робко предлагаю.

– Я спокоен как никогда.

– Мне так не кажется. У вас глаз дергается.

Он делает глубокий вдох, прикрывает глаза и откидывает голову назад.

Что бы он ни утверждал, но вибрации злости и чего-то темного, опасного, исходящие от его тела, говорили о другом.

Добровольский вытаскивает пачку сигарет и, чиркнув зажигалкой, делает глубокую затяжку. Прищурив глаза, в упор меня разглядывает сквозь облако дыма

– И чего же тебе не хватает, Ева? – устало спрашивает он.

– Когда я увидела вас сегодня, мне сразу же захотелось спрятаться и сделать все возможное, чтобы вы меня не заметили. Возникло чувство, что вам не понравится мое присутствие здесь. И оказалась права. Вы злитесь на меня, но… не понимаю почему.

– Я плачу тебе высокую зарплату не для того, чтобы ты в выходные подрабатывала официанткой, обслуживая приватные вечеринки.

– Деньги никогда не бывают лишними.

– Готова пойти на многое ради них?

– Что?

К чему такие вопросы? И почему он смотрит на меня этим тяжелым взглядом, похожим на камень, тянущий на темное дно.

– Ваш вопрос прозвучал оскорбительно, Игорь Андреевич. Я надеюсь, задавая его, вы не имели ничего… – делаю неопределенный жест рукой в воздухе, – такого.

Не отвечает. Продолжает глядеть на меня своими зелеными колдовскими глазами, а когда молчание между нами неприлично долго затягивается, смею ему напомнить:

– Вам пора уже, наверное.

Пусть он уйдет и, возможно, остальной вечер пройдет для меня более спокойно.

– Я никуда не спешу.

– Я невольно стала свидетельницей вашего разговора с Инессой Львовной. Разве вы не опаздываете на самолет?

– Я перенес вылет на завтра.

Вот черт! Опускаю взгляд, пытаясь скрыть досаду. А он тем временем делает шаг ко мне, настолько неожиданно, что не успеваю отступить. Приподнимает мой подбородок, заставляя закинуть высоко голову.

От него пахнет табаком и прохладной свежестью вперемешку с неизменным запахом древесных нот. Жар его тела сжигает последние здравые мысли. Кажется, я хотела поскорее покинуть его общество, а теперь стою перед ним, не в силах пошевелится, в предвкушении чего-то сказочного и волнительного. Глупая.

– Мое присутствие тебе неприятно?

И как такое ему только в голову могло прийти?

– Что вы, Игорь Андреевич, нет конечно. Просто я очень нервничаю, когда вы рядом… когда нарушаете границы и касаетесь меня. Как сейчас, например.

– Извини, Ева.

Я делаю шаг назад, с легкостью освобождаясь из его объятий.

– Я пойду, пожалуй, у меня, наверное, перерыв уже закончился…

Он стоит в свете полной луны – такой задумчивый и красивый, а я с трудом делаю первые шаги оставляя его в одиночестве. Очень хочу обернуться и еще раз взглянуть на Игоря, но заставляю себя идти в сторону дома.

Михаилу снова понадобился ассистент, и я с радостью согласилась помочь. Пока выполняла задания, многочисленные мысли и вопросы не давали покоя. Больше всего волновало поведение Добровольского. Он на меня злился по каким-то неясным причинам.

Ну подумаешь, подработаю сегодня официанткой, но ему то какое дело до этого? Создавалось впечатление, что такое положение дел его не устраивает. Но ведь ему должно быть ровным счетом все равно на то, каким образом я трачу свое свободное время…

– Добрый вечер.

Мои мысли прерывает веселая девушка, вошедшая на кухню.

Милана! Воздушная, красивая и невероятно обаятельная.

– Добрый вечер, – отвечаю ей охрипшим от сильного волнения голосом.

– Извините, что прерываю, но не найдется ли у вас случайно какая-нибудь лишняя еда на вынос?

– Возможно я смогу вам помочь, – говорит Михаил. – На сколько человек?

– Замечательно, – благодарно улыбается она, отчего на ее щеках появляются очаровательные ямочки. – Огромное вам спасибо. Думаю, на двоих будет вполне достаточно.

– Милана, вот ты где.

На пороге появилась Инесса Львовна.

– Ты уже уходишь? – Она подходит к своей дочери и заботливо заправляет ей выбившуюся прядь волос за ухо.

А у меня от этой картины останавливается дыхание и сердце кровью обливается.

– Хочу только взять немного закусок, если ты не против, и сразу же уеду к Марине.

– Ты точно у нее будешь ночевать?

– Мам, ну ты же знаешь, от тебя мне скрывать нечего, – мягко отвечает Милана и целует свою мать в щеку.

– Ты только позвони мне, пожалуйста, как доберешься до подруги, чтобы я не волновалась.

– Обязательно. Люблю тебя. Еще раз с днем рождения.

Милана берет пакет с пластмассовыми контейнерами, который ей вручил повар. Еще раз его благодарит и выходит из помещения.

Инесса Львовна тем временем проводила дочь взглядом, а, обернувшись, в упор на меня посмотрела. От неожиданности я опускаю взгляд в пол, скрывая боль и рвущиеся наружу слезы.

– Извините, мне нужно выйти на несколько минут на свежий воздух.

С невероятным трудом произношу слова ровным голосом и, не поднимая головы, быстро, насколько это возможно, покидаю кухню.

Мне исполнилось двенадцать, когда идея найти маму прочно закрепилась в моем сознании. Я часто представляла нашу встречу: она раскроет для меня свои объятья, обнимет крепко-крепко и больше никогда не отпустит. Расскажет причины своего долгого отсутствия и заверит, что никогда обо мне не забывала, всегда любила и тосковала.

Помню, в девятом классе попыталась завести разговор о ней с бабушкой, но та была немногословна и лишь заверила, что, даже несмотря на постоянное отсутствие, мама все равно очень меня любит. Я была ребенком, и в моей голове никак не укладывалась такая «правда». Раз любит, тогда почему ее нет в моей жизни?

Как бы ни пыталась узнать побольше подробностей, бабушка всегда умудрялась увильнуть от ответов. И поскольку она у меня с характером и дама непреклонная, то больше смысла расспрашивать я не видела. И только когда начала зарабатывать хорошие деньги в ресторане, решилась обратиться за помощью к бывшему следователю, которого мне посоветовал Паша. Таким образом, все, о чем так сильно мечтала узнать, стало доступным в рекордно короткие сроки за кругленькую сумму денег.

Как оказалось, биография матери не являлась чем-то запредельно недосягаемым. Она была женой довольно известного в своих кругах столичного бизнесмена, и информация о ее жизни была доступна общественности. Они вместе часто мелькали на светских тусовках, о замечательной семье не раз писали исключительно в позитивном ключе.

Несравненный пример для подражания.

Помню, как получила долгожданный файл по электронной почте, благодаря которому узнала, как она выглядит. Сногсшибательная, невероятно красивая и женственная.

А ведь мы с ней абсолютно разные. Я кареглазая и рыжая, как две капли воды похожая на папу, а она натуральная блондинка с голубыми глазами и холодным взглядом – снежная королева, с высока глядевшая на окружающий мир.

Так я думала о ней до недавнего времени, пока не увидела нежность и любовь, светящиеся в ее глазах в моменты, когда она смотрела на своего мужа и дочь. Но, скорее всего, теплоту и заботу проявляла лишь к самым близким и любимым ей людям, потому что во взгляде, обращенном на посторонних, читались легкое пренебрежение и превосходство.