– Я познакомился с ней после того, как ты по­пала в больницу. Так уж случилось, Кэт. Я знаю тебя и… Ну, словом, ты ведь всегда все понимала.

«Так уж случилось!» Легко сказать. Эти слова означали конец всему, и Коллин действительно больше ни разу не навестил ее в больнице. Конеч­но, она все понимала. Ему не хотелось встречаться с ней, чтобы не терзать себя излишними пережи­ваниями. Несчастье случилось по его вине, но у него не хватало духу признаться в том, что он чуть не убил ее и что его действия оставили ее хро­мой, возможно, на всю жизнь. Его рискованная езда стала причиной катастрофы, а потом он бро­сил ее одну, и она слишком долго пролежала на земле. Она до сих пор помнила этот лед, этот хо­лод, эту боль…

Сразу перед аварией, когда она смотрела на до­рогу, мчащуюся навстречу, он закричал. Казалось, что этот крик вечно будет стоять у Кэтрин в ушах. Он вцепился в нее, но не потому, что хотел защи­тить, а просто сам в эти секунды ужаснулся и нуждался в поддержке. В самый момент крушения она поняла, что он просто не помнит о ее присутствии. Какая уж там попытка защитить! А до этого?..

Они ехали так быстро! Кэтрин прикусила губу, спрашивая себя, должна ли она возражать или это только раззадорит его и он бесшабашно выпалит, что у нее совсем нет вкуса к острым ощущениям, как говаривал до этого не раз. Он опять был под парами, и она не могла толком понять, много ли он выпил, видела только, что он гонит так, будто они мчатся по гоночной трассе.

Еще одна вечеринка, на которую ей не хоте­лось идти, еще один аргумент в пользу того, что протестовать надо было решительнее, гораздо ре­шительнее.

– Прошу тебя, Коллин, не гони так!

Вот, пожалуй, и все, что сорвалось у нее с уст, когда скорость стала просто бешеной.

– Все в порядке, детка, все под контролем. Пе­рестань дергаться. Практически эта машина способ­на ехать сама.

Если бы машина и в самом деле могла ехать сама, Кэтрин чувствовала бы себя гораздо спо­койнее. Она обеими руками вцепилась в край си­денья и твердила себе, что, по всей вероятности, лучше обсудить с ним это потом, когда они дое­дут до ее дома. Осталось не так уж далеко. Множе­ство людей гоняют как сумасшедшие и избегают аварии. Правда, большинство из них делает это на трезвую голову, а на дорогах далеко не всегда ме­стами появляется лед.

Это был вечер Дня подарков*, и она молилась, чтобы навстречу, не дай Бог, не гнал бы такой же пьяный недоумок на столь же бешеной скорости.


* По английскому обычаю в этот день (второй день Рож­дества) слуги, почтальоны и посыльные получают подарки.


Она понимала, что Коллин и думать не думает ни о чем подобном. И неудивительно, ведь у подвыпив­шего человека не только реакции сильно замедля­ются, но и воображение работает совсем не в ту сторону.

– Может, я поведу? – отчаянно спросила она, слишком испуганная, чтобы отвести глаза от доро­ги. Хотя смотри не смотри, а от тебя все равно ниче­го не зависит.

– Ну вот еще! Никто, кроме меня, не сядет за руль моей машины. Ты что, не понимаешь, что это не машина, а мечта коллекционера. Я холю и лелею ее, и вдруг доверю тебе!

– Вмажешься сейчас в дерево, и она станет меч­той старьевщика.

– Ладно, хватит уже, – проворчал он, – по­учаешь меня, как малого ребенка. Ты вот и весь вечер посматривала на меня неодобрительно. И всегда ты так. Знаешь, Кэт, иногда ты просто не­выносима.

Кэтрин еще сильнее вцепилась в край сиденья. Возможно, она и смотрела на него неодобрительно именно потому, что одобрять в нем вообще было нечего. Она терпеть не могла, когда Коллин начи­нал пить, быстро становясь громогласным и глу­пым. По натуре она была человеком слишком спо­койным, чтобы пытаться совладать с его буйным поведением. И ненавидела, когда ее зовут Кэт! Кол­лин, кстати, прекрасно это знал.

А сейчас ей оставалось только напряженно всматриваться в пролетающие улицы и крутые повороты. Вот уже конец парка, вот они промча­лись под мостом и вылетели на длинную, плохо освещенную дорогу в районе доков, в той части города, где она жила.

Почти уже добрались! Уже скоро! Кое-где на тро­туарах виднелись люди, но машин, слава Богу, не было вообще. Однако, хотя сейчас и очень поздно, но кто-то, только-только закончив праздновать Рож­дество, может лихо выскочить из дверей прямо на мостовую.

Коллин никак не хотел уходить с вечеринки, так что они стали той самой надоедливой после­дней парой, от которой хозяева уж не знают как и отделаться. Таким вещам Коллин никогда не при­давал значения. Да, хорошего во всем этом не на­блюдалось. Он как всегда игнорировал ее спокой­но сказанные слова, что, мол, пора прощаться, даже принялся жаловаться на нее усталым хозяе­вам.

Почти добрались. Руки Кэтрин немного расслабились, но она все еще держалась за край сиденья. Пихая езда Коллина и раньше много раз пугала ее, но никогда так сильно, как в этот раз. Нет, в буду­щем она заведет собственный автомобиль, пусть даже он и не будет мечтой коллекционера. До дома оста­валось меньше мили, она положила руки на колени и заставила себя не думать о дороге.

«Кроме меня, никто не сядет за руль моей ма­шины».

Кэтрин ненавидела себя за то, что вверяет свою жизнь такому водителю, неважно, что они помолв­лены. Подчас, уверяя себя в том, что все у них будет хорошо, она вдруг задавалась вопросом: а не выжи­ла ли она из ума? При нормальных обстоятельствах Коллин был приятным и добрым. Хотя у нее не было уверенности, что она хочет выйти замуж за человека при­ятного и доброго, но под действием винных па­ров превращающегося в полного идиота. Потом, размышляя, она поняла, что Коллин в ее несчас­тье виноват меньше, чем она сама. Что должно было случиться, то и случилось. Разве она этого не предвидела?

Когда мечта коллекционера, крутанувшись по льду, полетела прямо на темные деревья, Кэтрин даже и не подумала закричать, потому что для нее это не было неожиданностью. Машина потеряла управление, кружась, пробуксовала с одной стороны дороги на другую, и это казалось неизбежным по­воротом судьбы.

Мир Кэтрин вплывал в несчастье замедленными кадрами, и единственное, о чем она в тот момент успела подумать, это о своей работе. Никогда боль­ше не рисовать, никогда не встретить восхода солн­ца, никогда не пройти по высоким травам… Она слышала ужасающий скрежет, звук раздираемого железа. И еще жуткий вопль Коллина.

Он сильно испугался, холодно подумала она. Ес­тественно, ведь ему и в голову никогда не приходи­ло, что такое может случиться именно с ним. Кол­лин всегда был уверен в себе и собственной неуяз­вимости. Этакий любимчик Фортуны, которого Кэт­рин довелось увидеть в тот самый прискорбный мо­мент, когда колесо Фортуны неумолимо повергает его вниз.

Потом все как-то отдалилось, и крик Коллина, и скрежет – звуки доносились откуда-то снаружи, будто прикрытые от нее жесткой ладонью рока. И сама она, как тряпичная кукла, была заброшена куда-то, и там, куда ее забросили, весь мир заво­локло мраком.

Первое, что Кэтрин ощутила, очнувшись, был холод, страшный холод, но она не могла пошеве­литься, не могла уйти от этого холода. Одна нога была чем-то зажата, а сама она лежала на льду, на том самом льду, по которому их и принесло к точке удара. Машина опасно нависала над ней; ощущался острый запах бензина. Страх, который оставил ее в момент аварии, теперь возвратился, стоило поду­мать о пламени. Если оно вспыхнет, она не сможет даже отползти.

– Коллин! – крикнула она, но и сама не услы­шала своего крика, вернее услышала только какое-то сипение.

В машине его не было. Сквозь пассажирскую дверь Кэтрин видела пустое водительское место. Его отбросило, это ясно. Она с ужасом подумала, что он погиб, лежит мертвый где-то там, под деревьями, на обочине дороги.

– Коллин!

На этот раз она умудрилась позвать его громче и почти сразу услышала стон и шорох движения. Ка­жется, это у нее за спиной, но голову повернуть она не могла.

– Я разбился, Кэт…

Вновь послышался его стон, теперь ближе, и почти сразу она увидела его. Она испытала огромное облегчение. Он может двигаться. Он не встает, но может передвигаться. Она видела его в лучах света и поняла, что фары все еще горят. Электричество, бензин, огонь!

– Меня зажало! – настоятельно проговорила она. Но он будто и не слышал этого. Он сидел рядом, сжимая голову руками, ей показалось, что он все еще пьян. Даже странно: она слышала, что люди, испытав потрясение или сильный испуг, сразу же трезвеют. Оставалось надеяться, что и с Коллином произойдет нечто подобное.

– Коллин! – Он посмотрел на нее таким мут­ным взглядом, что все надежды вмиг испарились. – Меня зажало. – Она старалась говорить как можно громче. – Помоги мне выбраться.

– Я все разбил!..

Он издал жуткий стон, думая только о себе, и Кэтрин сразу, в тот же момент, почувствовала, что он даже и не попытается помочь ей.

– Коллин, самой мне не освободиться. По­моги же!

На лице его виднелась кровь. Тонкая струйка сте­кала к его подбородку, и он размазал ее, причем, казалось, не стал ничуть трезвее. Она видела, что он пытается встать, и это удалось ему. Коллин стоял над ней, шатаясь, рука его оперлась о накренив­шийся над ней автомобиль, который, к ее ужасу, от этого устрашающе покачнулся.

– Надо звать на помощь, – пробормотал он.

– Попробуй сам, Коллин! Здесь бензин, он мо­жет вспыхнуть…

Он стоял, глядя вниз, а потом покачал головой, как будто только что разглядел ее.

– С тобой все будет хорошо, Кэт. Ничего тут не вспыхнет. Все под контролем. – И пошел в сторону дороги, так что ей осталось лишь отчаянно возо­пить:

– Я лежу на льду, замерзаю! Хотя бы подложи под меня пальто или еще что…

– Лучше тебе не двигаться. Я позову кого-нибудь на помощь.

Слова его прозвучали невнятно, она их едва рас­слышала и больше просить ни о чем не стала. Он явно не способен думать, наверное, это послед­ствия аварии, решила она. Уходил он довольно легко, значит, серьезных повреждений у него не было. Ну ничего, пройдется немного по дороге, придет в себя, вернется и попытается ей помочь. Кэтрин ждала его, но он все не возвращался, и теперь она была так скована холодом, что даже дрожать не могла.

Здесь я и помру, безнадежно подумала она. Ава­рию я еще как-то пережила, но вот теперь умру от холода. Она почувствовала первые прикосновения снежинок к лицу и закрыла глаза. Одно хорошо: при этом оледенении совсем не чувствовалось боли.

Коллин пропал в поисках подмоги. Через нео­пределенное время она сквозь дрему услышала, как остановилась машина, кто-то вызывал полицию и «скорую помощь».

Позже Кэтрин узнала, что Коллин добрался до ближайшего небольшого паба и выпил несколько порций бренди. Ясно зачем: когда начнется разби­рательство, у него будут свидетели, что он выпил уже после аварии, поскольку этого потребовало его состояние. А то, что Кэтрин лежит на льду, с но­гой, зажатой искореженной дверцей автомобиля, его, как видно, не волновало. Нет, он не злодей, конечно, и не оставил ее умирать нарочно, просто при его инфантилизме в подобной ситуации она – как и любой другой, оказавшийся в этот момент в его машине, – отходила на второй план. Главное, как он считал, было доказать полиции, что за рулем он не был пьян.

Не считая того единственного визита в боль­ницу, когда Коллин бесстыдно признался в нали­чии другой женщины, Кэтрин его больше не ви­дела. Полицейские пытались добиться у нее при­знания в том, что он был пьян за рулем, но она это отрицала. Все осталось в прошлом, она не хо­тела ни видеть Коллина, ни преследовать его, ни мстить ему. Кэтрин не злилась на него, даже не думала о нем, будто его и не было, но тогда, очевидно, это происходило из-за ее болезненного со­стояния.


Кэтрин поежилась от того, прошлого холода, хотя ее согревали лучи ласкового осеннего солнца, и со­средоточилась на предстоящей работе. Подобные вос­поминания бессмысленны. Она решила это давно. боль прошла, хотя она и прихрамывала теперь на одну ногу, которая часто побаливала. Но появилась надежда на полное выздоровление. Она легко отпус­тила свое прошлое и сейчас даже удивилась, что оно вдруг так ярко ей вспомнилось.

В банку угодил жук и теперь раздраженно опи­сывал круги по ее дну. Кэтрин начала зарисовывать его во всех позах, которые он принимал. Поз­же она дорисует детали, но сейчас приходилось работать быстро, чтобы не держать это создание слишком долго в заточении. Она не забыла беспо­мощность, которую испытала, когда ее зажало машиной, по коже до сих пор пробегала дрожь при одном воспоминании об этом. Потому ей и не хотелось слишком долго удерживать кого бы то ни было в плену.

Работу Кэтрин прервала лишь однажды, чтобы перекусить сандвичами и кофе, приготовленными ее тетушкой. Потом опять работала, чувствуя, что сегодня ей определенно везет. После жука попалась зеленая, в тонких светлых прожилках, бабочка. Та­кие обычно обитают в лесу, но эта решила прогу­ляться в иные области, где ей пришлось ненадолго задержаться в непонятной прозрачной ловушке. Кэт­рин быстро зарисовала ее и даже придумала для этой бабочки целую историю, где та будет щеголять в пышном шифоновом наряде с крошечной сияющей короной на изящной головке.