– Что ты такое тут болтаешь? – осведомился Педру, в тот момент вернувшийся домой.

Необычайно довольная Ирис поделилась с ним новостью.

– Как ты можешь быть такой жестокой? – в сердцах спросил Педру, очень обеспокоенный происходящим с Камилой.

– Я говорю что думаю, – отрезала та. – Раз мне её не жалко, чего я буду притворяться? К тому же плохой горшок не бьётся, говорят, что из больницы её на днях выпишут!

– Нет, ты точно ненормальная, – проговорил Педру, с недоумением глядя на эту совсем ещё молоденькую девчонку, которая постоянно со всеми конфликтовала. – Что она тебе такого сделала, за что ты её так возненавидела?

– Она предала Элену! Отобрала у неё возлюбленного! Забеременела специально, лишь бы женить его на себе! Добилась своего насилием! – злобно выпалила Ирис.

– Вот теперь я понял. Ты ей просто завидуешь, она добилась, а ты нет, – язвительно усмехнулся Педру.

– Я ещё своего добьюсь! – вспыхнула Ирис. – И Синтия, эта гадина, своё получит!

– А ну пошла в свою комнату! – распорядился Педру. – Там и ужинать будешь! У тебя ни для кого человеческих слов не находится! Ты понимаешь один только кнут!

Больше он внимания на Ирис не обращал, взял тарелку с едой и принялся звонить в город, чтобы узнать, как там дела у Камилы.

К телефону подошла Зилда, и от неё Педру узнал номер телефона больницы и номер палаты, в которой лежала Камила.

Он позвонил в больницу, а когда медсестра объяснила, что у больной врач, повесил трубку с тяжёлым сердцем. Оно подсказывало ему, что с Камилой далеко не всё в порядке.

Спать он лёг в дурном расположении духа и точно в таком же состоянии проснулся. Он беспокоился о Камиле и злился на Ирис из-за Синтии. Утреннее свидание с лошадьми всегда наполняло его радостью, поэтому Педру отправился в конюшни. Возле одной из них он заметил Ромеу и разозлился ещё больше: он не сомневался, что там находится Синтия. Так оно и было. Синтия поила лошадей глистогонным, а Ромеу ждал, когда она закончит все дела, чтобы отправиться с ней на конную прогулку. Не прошло и пяти минут, как в конюшне появилась Ирис. Синтия как раз собиралась дать лекарство её Урагану.

– Он не будет пить эту гадость, – заявила надменно Ирис, взглянув на ведро с коричневой жидкостью. – Ты ничего не смыслишь в лошадях, Синтия, если задумала его этим напоить.

– Лошадям положено раз в три недели давать эту гадость, – уже закипев, но сдерживаясь, ответила Синтия, – иначе им бывает очень плохо.

– Это ты плохой ветеринар, – хамски заявила Ирис, поглаживая Урагана, который косил на Синтию налитым кровью глазом.

– Ты будешь хорошим, – ответила Синтия, не желая вступать в препирательства с сумасшедшей девчонкой, которая лезла на рожон, чтобы привлечь к себе внимание и поссориться. – Начни врачебную практику со своей лошадки. – Потом она повернулась к Северину и попросила: – Оседлай нам с Ромеу двух лошадей, пожалуйста.

И пошла снимать халат, в котором работала. Тут–то её и подловил Педру.

– Что у тебя с этим хлыщом? – грозно спросил он.

– Его зовут Ромеу. А с каких пор я должна перед тобой отчитываться? – Синтия холодно взглянула на Педру.

– С тех пор, как стала моей, – заявил он, крепко беря её за запястье.

– Твоей я ещё не стала и вряд ли стану, – ответила Синтия.

– Перестань ломаться! – вскипел Педру. – Ты знаешь, как я отношусь к тебе и как мне хорошо с тобой. Я ревнив как чёрт и не потерплю никого рядом!

– Мне тоже было хорошо с тобой, Педру, – честно ответила Синтия, сразу его обезоружив. – Но наши отношения меня не устраивают, – вздохнув, сказала она. – Я заслуживаю большего.

Северину в это время оседлал лошадей, и Синтия, помахав Педру, взлетела на спину своей кобылки и сразу поскакала галопом. За ней следом помчался Ромеу.

Педру только головой покрутил и отправился звонить в больницу. Но ему снова не дали поговорить с Камилой, зато позвали Эду. Педру наконец понял, что происходит что-то очень серьёзное, и убедился в этом, когда Эду пообещал ему рассказать всё при личной встрече.

– Я скоро приеду, – сказал Педру. – Я не знал, не думал, что Камила больна всерьёз.

Посетителей к больной Камиле Фернандес теперь записывали, пропуская только одного или двух. При лечении химиотерапией контакты обычно ограничивались. Но Педру настоял на своём и появился в боксе как раз в тот момент, когда Камила в очередной раз отказалась от предложенной Эленой еды.

– У меня совсем нет аппетита, мамочка, – сказала она, – меня всё время подташнивает.

И вдруг глаза её оживились, она увидела стоявшего на пороге Педру.

Он стоял и с непривычным щемящим чувством смотрел на похудевшую Камилу, ему даже показалось, что и волосы у неё поредели…

– Как мне тебя не хватало, Педру! – воскликнула Камила.– Я уже не раз о тебе спрашивала.

– Прости, я только сегодня узнал, что ты нездорова, и сразу приехал,– ответил Педру, подходя к кровати.– Привет, Элена, рад тебя видеть. Что тут у вас, рассказывайте!

– Ты сам видишь, что со мной делается. – натужно улыбнулась Камила.     – Я вижу, что ты скоро поправишься, потому что ты сильная.

Камила улыбнулась на сей раз без какой-либо натуги.

– Я пошла в твоего кузена, мама, – сказала она, – я легко не сдамся. Буду бороться до конца! И вы вдвоём мне поможете!

В голосе Камилы прозвучала такая вера, что у Элены вновь болезненно сжалось сердце: она должна помочь своей дочери, непременно должна помочь!

– Раз Педру пришёл тебя навестить, моя дорогая, я пойду и сделаю несколько важных звонков, – сказала она и вышла.

Ей нужно было разобраться, какая помощь нужна Камиле, потому что на сей счёт имелись разные мнения.

О помощи Камиле думала, например, Алма, но у неё был один рецепт на все случаи жизни: заграница! За границей всё гораздо лучше – там лучше врачи, питание, уход, больницы.

Как только Алма видела Эду, она начинала убеждать его, что Камилу нужно отправить в Соединенные Штаты. Что руководило ею? Искренняя уверенность в превосходстве заграничной медицины? Или подсознательное желание избавить Эду от забот? Как говорится, с глаз долой – из сердца вон? Безусловно, Алма отмела бы с негодованием такие подозрения, но Эду чувствовал скрытое разочарование тётушки и реагировал на него болезненно.

– Там её непременно вылечат, – говорила она с проникновенной убеждённостью. – Там настоящие специалисты, не то что у нас.

Эду мгновенно вспыхивал и обрушивался на тётушку, горячо защищая своих коллег.

– Слушать такое о них мне неприятно, – говорил он. – Сезар – прекрасный врач, а главное, что в особо опасных случаях недопустимо метаться, нужно вдумчиво и ответственно выбрать врача, довериться ему и следовать предложенному лечению. Камила доверилась Сезару, и, значит, менять врача нет смысла, нужно только его слушаться.

Кого убеждал Эду, всякий раз твердя о необходимости доверия: себя или Алму? Наверное, всё-таки и себя тоже...

Словом, своим желанием помочь Алма вносила только смуту и дополнительное беспокойство в тревожную и напряжённую ситуацию. Камила всегда болезненно реагировала на её визиты, чувствовала себя виноватой из-за своей болезни, чувствовала, что не оправдала надежд. Другое дело – Педру. Рядом с ним Камила сразу становилась уверенной и спокойной. Его присутствие действовало на неё успокаивающе и благотворно.

Сезар понравился Педру, они успели познакомиться у постели Камилы, когда врач в полдень, как обычно, зашёл проведать свою пациентку. И Камилу порадовало то, что Педру отнёсся с симпатией к её лечащему врачу.

– Тебе повезло, Педру, – сказала она, – многие мои друзья уходят, не повидав меня: я то лечусь, то отдыхаю от лечения. А ты повидал не только меня, но и моего врача.

– Лечите её хорошенько, доктор, – попросил Педру с несвойственной ему нежностью в голосе. – Эта девочка всем нам очень дорога!

– Не беспокойтесь, я так и делаю, правда, Камила? – улыбнулся Сезар.

Камила закивала. Когда с ней рядом были эти двое мужчин, она чувствовала себя в надёжных руках. Сезар ушёл, и она обратилась к Педру с доверительной просьбой:

– Не оставляй сейчас маму, ладно? Она так переживает из-за меня, что мне её очень жалко. Мигел всегда рядом с ней, но ты же брат, не оставляй её одну.

Педру невольно нахмурил брови, но сразу же взял себя в руки и постарался улыбнуться:

– Конечно, конечно, не сомневайся, я её не оставлю и тебя буду навещать. Думай сейчас о себе, Камила, побольше отдыхай.

– Спасибо, Педру, непременно. Приходи! Я всегда тебе рада!

– Надеюсь, тебе станет гораздо лучше к следующему мо¬ему визиту, – пожелал он и тихонько прикрыл за собой дверь.

В холле он увидел Элену, она разговаривала по телефону с Мигелом. Дело было в том, что Камила вовсе не хотела целыми днями отдыхать, наоборот, она попросила принести ей в палату компьютер, хотела собрать как можно больше информации о своей болезни и, возможно, пообщаться через Интернет с такими же, как она, больными.

Мигел взялся доставить ей и компьютер, и всю необходимую информацию. Элена, опасаясь, не повредит ли эта информация её дочери, отняв последнюю надежду, отговаривала его.

– Успокойся, – звучал уверенный ласковый голос Мигела на другом конце провода,  –  больные делятся друг с другом надеждами, а не безнадёжностью. Мы живём в век потрясающих открытий, необыкновенных технических возможностей, так пусть Камила пользуется ими. Это увлекательно, интересно. Это совсем по-другому её настроит. Я и сам увлёкся этой темой. Подыскивая для Камилы материал, я прочитал потрясающую статью о трансплантации костного мозга, которая дает стопроцентный положительный эффект. Нужно только найти донора. Я уверен, что Камилу очень поддержит эта статья.

Элена побледнела. Хорошо, что Мигел не видел её бледности, зато её заметил Педру и тут же подумал о поручении Камилы. Похоже, и вправду Элену нужно было поддержать.

– Ладно, Мигел, ты меня убедил, – сказала она. – Привози компьютер. Спасибо. Пока.

Она торопилась закончить разговор, потому что хотела ещё кое о чём попросить Педру. Ей было очень важно, чтобы Педру ничего не сообщал Ирис о Камиле. Ирис могла принести её девочке большой вред.

– Попроси её мне позвонить, – сказала Элена. – Я сама сообщу ей то, что сочту нужным.

– За кого ты меня принимаешь? – возмутился Педру. – Чтобы я стал разговаривать о Камиле с Ирис? Не дождётся!

– К сожалению, девочки в плохих отношениях, и появление Ирис не вызовет у Камилы положительных эмоций.

– Не волнуйся, я постараюсь оградить Камилу от Ирис. Но тебе она позвонит, раз ты просишь. Я всегда с тобой, знай об этом. И если что-то понадобится, звони. Я приеду в ту же минуту.

– Спасибо, Педру. Я не отказываюсь. Положение такого, что мне может понадобиться твоя помощь.

– Имей в виду, что Камила, несмотря на внешнюю хрупкость, очень сильная. У неё просто не было необходимости воспользоваться своей силой, но теперь ты убедишься, какая она выносливая, терпеливая и целеустремленная.

– Ты так говоришь, будто знаешь её лучше меня, – невесело усмехнулась Элена.

– Мне иногда кажется, что так оно и есть, – подхватил Педру,– только не могу понять, откуда я так хорошо знаю и чувствую Камилу.

Элена посмотрела на него испытующе, но его глаза выражали искреннее недоумение.

– Счастливо тебе, Педру!  –  попрощалась она. –  Я пойду к Камиле. Пока я не оставляю её надолго одну, сижу в соседнем боксе, иначе мне неспокойно.

– Я буду тебе звонить, – пообещал он и направился к выходу.

По дороге домой он всё раздумывал о хрупкой девочке, лежащей на больничной койке. Она давно уже стала ему очень дорога. Пожалуй, ни к кому на свете не испытывал он такой нежности.

Ирис встретила его расспросами, но он отмолчался и только передал просьбу Элены о звонке. Ирис жаждала узнать, что же всё-таки творится с дочкой Элены, и поэтому позвонила немедленно на мобильник.

– Вечером я буду дома, – сказала Элена, – если хочешь, приезжай.

«Серьёзное, значит, дело», – сделала вывод Ирис и в тот же вечер приехала к сестре.

Элена подтвердила сделанный Ирис вывод.

– Да, Камила серьёзно больна, она ещё долго пролежит в больнице, но пообещай мне, поклянись, что ты не переступишь порога её палаты, – потребовала Элена. – Я до сих пор не могу забыть ваших ссор. И если ты опять спровоцируешь её на ссору, я тебе никогда этого не прощу, слышишь?     

– Ладно, ладно, – тут же пообещала Ирис, – только не плачь, я не могу видеть твоих слёз!

Сказать, что Элена плакала, было преувеличением, но при мысли о безвыходной ситуации Камилы, о её неоправданных надеждах на Фреда и своей вине перед дочерью глаза Элены наполнялись невольными слезами.