– А что, если пригласить на этот бал не только богачей, но и людей самых разных социальных слоёв? – пошла она ещё дальше в своих дерзновенных планах. – Поскольку мы устраиваем благотворительную акцию и сбор от неё пойдёт в фонд помощи малоимущим гражданам, то пусть они тоже здесь повеселятся! Это будет справедливо, по сути и, на мой взгляд, очень демократично. Пусть каждый, кто получит пригласительный билет, вносит за него такую сумму денег, какую сочтёт возможным заплатить. Для студентов, безработных и пенсионеров она вообще может быть чисто символической.

Так проект Алмы постоянно обрастал новыми деталями, и со временем в него оказались втянуты все члены её семьи, друзья дома, а также служащие конезавода. Правда, грандиозность предстоящего торжества не очень понравилась Эду и Эстеле – они сочли это излишним расточительством и вновь вспомнили об адвокате Силвейру, который смог бы наконец прояснить им ситуацию с родительским наследством. Но Алма об этих планах Эду и Эстелы пока ничего не знала. Она продолжала усиленно готовиться к празднику, выдерживая каждый день яростные атаки со стороны Педру, который считал недопустимым превращать конезавод в место для подобных массовых игрищ – это может повредить здоровью лошадей.

Как ни странно, эта непримиримая позиция Педру помогла ему вновь сблизиться с Синтией.

Во время всеобщей подготовки к празднику они волей-неволей вынуждены были работать бок обок с утра до ночи, и Синтия не без удовольствия наблюдала, как Педру то и дело ругался с дизайнерами, пытавшимися воплотить в жизнь задумки Алмы и Витора.

– Что вы тут затеваете? – запыхавшись, подбегал он к каким-то людям с сенокосилками. – Кто вас вообще сюда впустил?

– Мы хотим расчистить этот луг, – отвечали ему, – скосить всю траву и поставить здесь деревянный помост для танцоров.

– Совсем спятили! – возмущался Педру. – А ну убирайтесь отсюда, пока я не отстегал вас вот этим хлыстом!

Потом он мчался к Алме и доказывал ей, что нельзя губить бесценный луг ради краткосрочной забавы. И пока Витор вносил изменения в проект, Педру уже ругался с электриками, вздумавшими рыть траншею как раз возле водопоя.

– Но мы должны проложить кабель для освещения импровизированной сцены, – объяснял ему суть своих действий электрик. – Сцена с мощной подсветкой – это же так здорово! Неужели вы не понимаете таких элементарных вещей?

– А вы не понимаете, что по этой дороге лошади ходят на водопой! И сцену ставить я вам тут не позволю!..

Однажды он с такой же яростью налетел на Синтию, руководившую покраской стен внутри конюшни.

– Такого вероломства я не потерплю! – заявил он, красноречиво замахнувшись хлыстом. – Вон отсюда! Все! Мигом! Чтобы духу тут вашего не было!

Маляры, испугавшись, покинули конюшню, а Синтия пустилась в объяснения:

– Это распоряжение Алмы. Она собирается устроить для гостей экскурсию по конезаводу. Считает, что им будет интересно посмотреть, в каких условиях содержатся её лошади.

Синтия приготовилась к затяжной словесной схватке или даже к драке с Педру, а он сжал её в своих объятиях так крепко, что у неё перехватило дыхание.

– Пойдем ко мне! Прямо сейчас... И пусть они тут делают, что угодно!.. Мне уже всё это осточертело!.. – говорил он В коротких паузах между поцелуями.

Синтии стоило большого труда устоять перед его натиском, но Педру понял, что она борется с соблазном из последних сил, и, подловив её здесь же, поздно вечером, всё-таки сумел добиться своего.

И опять всё произошло почему-то в конюшне, а не в постели, что заставило Синтию всерьёз задуматься, поскольку на сей раз она не увидела в этом ничего зазорного и противоестественного.

А к Педру на следующий день приехала в гости Ингрид со своей горничной Сокорру, и он, не имея возможности приглашать к себе Синтию, не слишком об этом сожалел: любовные сцены в конюшне будоражили его кровь, вызывая такую остроту ощущений, которая вряд ли могла возникнуть в иных, более нормальных, условиях.

Ингрид приехала в Рио-де-Жанейро, чтобы подыскать здесь жилище для себя, Ирис и Сокорру, а затем устроиться на работу, но попала она сразу же на бал. Ирис с гордостью вручила ей пригласительный билет, полученный непосредственно из рук Алмы.

– Ты не поверишь, мама, но Алма полюбила меня с первой же минуты нашего знакомства, – докладывала она без ложной скромности. – Это редкая женщина, абсолютно не похожая на других. Признаюсь, мной тут многие бывают недовольны, особенно Педру, но Алма всегда меня понимает и защищает от его нападок. Я думаю, ты ей тоже понравишься.

Из всей этой тирады Ингрид вычленила то, что ей показалось главным, и спросила осторожно:

– Ты разочаровалась в Педру, дочка?

– Нет, что ты! Он бывает несправедлив ко мне, но я его всё равно обожаю! Сегодня на празднике я буду танцевать только с ним, – заявила Ирис без тени сомнения.

Ингрид невольно вздохнула. Она надеялась, что детская влюблённость дочери благополучно прошла после всех конфликтов с Педру, о которых он сам рассказал Ингрид, но, как выяснилось, на Ирис это нисколько не повлияло.

– Я не думаю, что Педру к тебе несправедлив, – сказала Ингрид, вспомнив его жалобы на Ирис. – Ты ведь ссоришься с Камилой, это правда?

– Я ненавижу эту предательницу! – гневно воскликнула Ирис. – Она отбила у Элены жениха. Будь моя воля, я бы...

– Перестань! – прервала её Ингрид. – Элена и Камила приютили тебя в своём доме не затем, чтобы ты вмешивалась в их личную жизнь! Это не твоё дело!

– Да ты сама увидишь сегодня, какая эта Камила противная. Наверняка будет чувствовать себя тут королевой бала. Как же – окрутила красавчика Эду, племянника доны Алмы! Ты думаешь, почему Элена отказалась идти на праздник? Только из-за неё, из-за Камилы!

Тут Ирис ни на йоту не погрешила против правды: Элена действительно не захотела ставить себя в двусмысленную ситуацию и отказалась от приглашения на бал, хотя туда пошли и Фред, и Зилда, и все соседи, включая Офелию, Онофри и семейство Паскоала.

Камила привезла приглашения и всем коллегам Элены, но те продемонстрировали солидарность со своей начальницей: деньги в благотворительный фонд внесли, а на праздник не поехали. Вместо этого они отправились в гости к Элене, чтобы она не чувствовала себя совсем заброшенной. Ведь даже Мигел в этот вечер был в числе почётных гостей Алмы и не мог скрасить одиночество Элены. Правда, если бы она хотя бы намекнула ему о том, что ждёт его у себя длма, то Мигел с удовольствием предпочёл бы её общество грандиозному балу, устроенному Алмой.

Но Элена не позвала Мигела, и он утешался тем, что во время бала говорил о ней с Паскоалом, Эмой и Капиту.

В какой-то момент к ним подошла Алма, и Мигел представил ей своих собеседников. А спустя некоторое время, наоборот, она представила Мигелу респектабельную семейную пару:

– Это Орланду, крупный бизнесмен, и Жилда, его супруга. Вам не приходилось прежде встречаться?

Орланду отвёл взгляд, не сумев скрыть своего смущения, а Мигел ответил беспристрастным тоном:

– По-моему, однажды мы уже где-то виделись.

– Да-да, я тоже припоминаю... – подхватил Орланду, глядя на Мигела с благодарностью.

Потом он улучил подходящий момент и попросил у Мигела прощения за скандал, учинённый когда-то в книжном магазине.

– Капиту ни в чём не виновата, – говорил он. — Я влюбился в неё, у нас был роман. А когда она узнала, что я женат, то решила прекратить наши отношения. И тут я словно с ума сошёл: напился, пытался во что бы то ни стало вернуть её... Разумеется, я был не прав... Прими мои извинения...

Слушая Орланду, Мигел сохранял спокойствие, чего нельзя было сказать о Сесе и Паулу, которые издали наблюдали за происходящим, готовые к любому развитию событий. Когда же стало ясно, что Орланду не собирается учинять скандал, Паулу отправился на поиски Капиту.

– Надо предупредить её на всякий случай, – сказал он сестре, – а то этот тип опять напьётся и неизвестно, что ему ударит в голову!

Искать Капиту ему пришлось долго: едва завидев Орланду, она поспешила скрыться от него, затеряться в толпе. Дрожа как осиновый лист, Капиту говорила Симони, что сейчас же уйдёт домой, иначе ей не избежать позора.

–  Орланду все узнали – и мой отец, и Офелия, и Онофри. Они уже сказали мне: «Посмотри, здесь тот бандит, что скандалил в нашем подъезде». А что будет, если Орланду увидит меня?

– Ничего не будет, – ответила Симони. – Он пришёл сюда с женой, ему придётся держать себя в рамках приличия.

– Ты не знаешь, на что он способен, когда напьётся, – возразила Капиту. – Он уже опозорил меня перед отцом, перед нашими соседями, перед Мигелом и Паулу. Я не хочу, чтобы то же самое произошло ещё и в присутствии Фреда.

– Но ты же не можешь сбежать отсюда, ничего не сказав хотя бы тому же Фреду. Пойдём к нему, а то он на тебя обидится, – потащила её за руку Симони.

Капиту нехотя поплелась за ней, и в этот момент их увидел Паулу. Он немного успокоил Капиту, сказав ей, что Орланду извинился перед Мигелом и пообещал вести себя прилично, не злоупотреблять спиртным в течение всего праздника.

– А если он всё-таки сорвётся, то я не дам тебя в обиду! – заявил Паулу и смутился, вспомнив о том, что Капиту до появления Орланду всё время танцевала с Фредом. – Впрочем, у тебя здесь ecть и другой защитник, – добавил он, потупившись.

Капиту не стала притворяться, будто не поняла, о ком идёт речь, и ответила предельно искренне:

– Если ты имеешь в виду Фреда, то я бы меньше всего хотела втягивать в подобную историю.

– Почему? – так же искренне спросил Паулу. – Ты же говорила, что вы друзья, а это значит…

– Да, мы с Фредом друзья, – не дала ему договорить Капиту, – но это особый случай. Понимаешь, Фред был моей первой любовью, поэтому мне и не хочется предстать перед ним в дурном свете.

– Ты до сих пор его любишь?..      

– Нет, это всё в прошлом. Фред женат, у него есть дочка. Между нами не может быть ничего, кроме дружбы.       

Капиту невольно вздохнула, и этот её вздох отозвался болью в сердце Паулу. Он подвёл её к Паскоалу и отошёл в сторону, понимая, что Капиту не очень-то нуждается в его обществе.

А ей пришлось успокаивать отца, который был как на иголках из-за Орланду.

– Скажи мне правду, – потребовал он от дочери, –  что тебя связывает с этим ужасным человеком?

– Ничего, – попыталась уйти от ответа Капиту, но Паскоал был настойчив как никогда:

– Капиту, не лги мне! Я видел, как он на тебя посмотрел и ты сразу же после этого куда-то исчезла.

Капиту пришлось рассказать отцу примерно ту же байку, которую Орланду рассказал Мигелу. Паскоал при этом огорчился пуще прежнего:

– Господи! Вокруг столько холостых парней! Ну почему ты спуталась именно с ним?!

– Я же не сразу узнала, что он женат.

– Но он же, кроме всего прочего, ещё и бандит! – возмущался  Паскоал. – Ты вспомни своё разорванное платье и мою разбитую физиономию!

– Это он напился и потерял над собой контроль из-за того, что я решила с ним порвать отношения. Но сейчас он трезв, и нам нечего бояться.

– И все же ты на всякий случай держись от него подальше, – посоветовал дочери Паскоал.

Капиту не замедлила воспользоваться его советом: взяв под руку Фреда, предложила ему погулять вдали от посторонних глаз и посмотреть на звёздное небо. Он с радостью поддержал её:

– Прекрасная идея! Сто лет я не смотрел на звёзды. Может, какая-нибудь из них упадёт прямо на наших глазах!

– И я успею загадать желание? – охотно включилась в эту игру Капиту, а Фред продолжил:       

– И оно обязательно сбудется!

Так уж получилось, что из всех молодых девушек, собравшихся на этом балу, самой счастливой, пожалуй, оказалась Капиту. Даже Камила, всё время находившаяся в центре внимания как избранница Эду, не могла бы сказать, что она счастлива. Фоторепортеры, устроившие за ней настоящую охоту, раздражали её не меньше, чем «любовная почта», затеянная в качестве развлечения распорядителем бала. Эта, в общем, невинная затея обернулась для Камилы сплошной нервотрёпкой, поскольку почтальоны то и дело приносили Эду любовные записки от анонимных поклонниц. Писала их в основном Сеса, но Камила этого не знала и чувствовала себя прескверно, усматривая в каждой женщине тайную соперницу, нагло посягающую на Эду.

Потом Камиле стало совсем плохо: закружилась голова, к горлу подступила тошнота. Эду счёл, что это голодный поморок, отвёл её в дом и попытался накормить. Но Камила не могла даже смотреть на еду – её сразу же начинало тошнить. Она прилегла на диване, а Эду присел рядом с ней. К гостям они в тот вечер больше не выходили. Эду отвёз её домой, когда праздник был в самом разгаре.