Анна Альварес - Мудрость любви

– Возьми, пусть она будет с тобой! Я хочу, чтобы она освящала каждый твой день и каждую ночь.

Ирис воспротивилась:

– Нет, не возьму. Это же твоя святая! Ты всегда носишь её с собой, я знаю!

– Да, она всегда была со мной, сколько я себя помню. Но сегодня мне захотелось отдать её тебе. Пусть она тебя храпит и оберегает от всяческого зла!

Слова матери растрогали Ирис. Она взяла иконку, прижала её к своей груди, потом нежно обняла Ингрид.

– Мамочка, возвращайся поскорее, ладно? – попросила она совсем по-детски, тонким голоском. – Я только недавно поняла, как мне без тебя плохо и как ты мне нужна!

Ингрид увидела в её глазах слёзы и, боясь тоже расплакаться, стала суетливо укладывать вещи в чемодан. Потом, немного успокоившись, она сказала Ирис:

– Я вернусь через несколько дней, и мы снимем квартиру где-нибудь здесь, вблизи конезавода, чтобы ты могла возиться со своими лошадьми, могла учиться у Синтии...

– И могла жить рядом с Педру! – восторженно закончила Ирис, вызвав невольный вздох разочарования у матери.

После некоторой паузы Ингрид обратилась к Сокорру:

– Ты поживёшь эти дни в комнате Марты, будешь помогать ей на кухне, я уже обо всём договорилась. Веди себя хорошо, слушайся Марту и Педру.

– А я? – спросила Ирис. – Ты хочешь, чтобы я вернулась к Элене?

– Ну конечно! Мы должны освободить комнату Педру, чтобы он не ютился из–за нас в кладовке.

Ирис вынуждена была согласиться с этим доводом.

Не желая отвлекать Педру от дел, Ингрид не захотела, чтобы он вёз её в аэропорт на своей машине, и отправилась туда на такси. Сокорру осталась у Марты, а Ирис поехала вместе с матерью. Но когда они сели в такси, Ингрид вдруг сказала дочери:

– Я завезу тебя в Леблон, к Элене. Так мне будет спокойнее. Не хочу, чтобы ты возвращалась из аэропорта одна.

– Значит, поедем через Леблон? – спросил таксист, услышав их разговор.

– Да, пожалуйста, – отозвалась Ингрид.

– Я только, с вашего позволения, заправлюсь, – сказал водитель и свернул к ближайшей бензоколонке.

Но едва он успел затормозить и открыть дверцу машины, как перед ним вырос огромный верзила с пистолетом в руке.

– Ну-ка вылезай! – сказал он водителю, держа его под прицелом.

Тот исполнил его команду, и верзила уже собрался сесть за руль, но тут Ирис сделала попытку к бегству – открыла заднюю дверцу.

Бандит бросился к ней с криком: «Сидеть, а то убью!» Ирис замерла, а бандит, сам себе противореча, вытащил её за руку из машины и, размахивая пистолетом, стал истошно кричать:       

– Я прикончу тебя, дрянь! Ты хотела меня надуть? Не на того напала! Я тебе покажу, кто здесь главный!

– Отпусти её, это моя дочь! – подала голос Ингрид, пытаясь переключить внимание бандита на себя, и ей это удалось.

– Ты тоже выходи! – скомандовал бандит. – Я вам обеим покажу, кто тут командует! А ну, марш к стене, обе! Руки за голову!

Этот бандит был явно сумасшедшим: он уже забыл о том, что хотел сесть за руль, забыл и о таксисте, который беспрепятственно сбежал от него и сразу же позвонил в полицию.

Группа захвата устремилась к месту происшествия, а тем временем бандит взял в заложники ещё и владельца автозаправки вместе с женой и ребёнком. Всех пятерых он выстроил вдоль степы и, расхаживая перед ними с пистолетом, стал втолковывать им, «кто тут самый главный».

Так продолжалось до тех пор, пока руководитель группы захвата не скомандовал в мегафон:

– Бросьте оружие! Вы окружены, сопротивление бесполезно!

Бандит проявил неожиданную резвость: мгновенно встал за спиной Ирис и, почуствовав себя в относительной безопасности, направил оружие на остальных заложников.

– Кто посмеет меня ослушаться – тут же получит пулю! – пригрозил он им. – А теперь медленно, по одному, заходите в помещение. Первым идёт пацанёнок, потом его мамаша, потом ты, – кивнул он Ингрид. – Мужчина идёт последним. Только не вздумай трепыхаться! Я буду держать тебя под прицелом, понял?

Всё это время он левой рукой прижимал к себе Ирис, прикрываясь ею как щитом. С помощью этого нехитрого приёма ему удалось войти в помещение автозаправки, а дальнейшие переговоры с полицией он вёл с помощью телефона, который был там установлен.        

Выдвинутые им условия ни у кого не оставили сомнений в том, что заложников захватил безумец: он потребовал миллион долларов и бронированный автомобиль, на котором собирался уехать невесть куда. Ему пообещали всё это предоставить, поскольку возражать сумасшедшему было опасно – он и так в любой момент мог расправиться с заложниками. Руководитель операции согласился на всё, лишь бы выманить преступника из помещения и затем уже его обезвредить.

Однако переговоры затягивались. Преступник хоть и был сумасшедшим, но всё же понимал, что его могут обмануть, и оговаривал для себя дополнительные гарантии безопасности. Кроме того, он хотел непременно пересчитать деньги, которые ему пообещали через некоторое время доставить, но не мог сообразить, как это сделать и не попасть в ловушку.

Пока велись эти долгие переговоры, по телевидению и радио прошла информация о захвате заложников, а в специальном выпуске новостей начальник городской полиции рассказал о происшествии более подробно и в том числе сообщил, что, судя по документам и авиабилету, найденным в такси, одну из женщин зовут Ингрид Ласерда.

Услышав об этом, Марта срочно разыскала Педру, он помчался к месту происшествия, но полицейские, конечно же, туда его не пропустили.

А тем временем к злосчастной автозаправке уже был подогнан бронированный автомобиль – вместе с замаскированным в нём снайпером. Другие снайперы тоже заняли удобные позиции на крышах соседних домов. Бандиту издали показали мешок с ассигнациями и положили его рядом с автомобилем: дескать, хочешь – пересчитывай, а не хочешь – так бери.

Теперь свои обязательства должен был выполнить преступник: отпустить всех заложников в обмен на одного добровольца из числа полицейских.

Бандит поначалу на такой вариант согласился, но когда увидел приблизившегося к нему полицейского, то снова вцепился в Ирис и заявил, что уедет вместе с ней, а остальные могут быть свободны.

И тут у Ингрид началась истерика.

– Оставь мою дочь, негодяй! Я не уйду отсюда без моей девочки! – кричала она, пытаясь вырвать Ирис из рук бандита.

– Ты хочешь, чтобы я вас обеих успокоил? – разозлился бандит, взяв под прицел Ингрид.

Ирис взмолилась:

– Мамочка, не надо, отойди! Я потерплю, он со мной ничего не сделает.

– Ты тоже заткнись! – бросил ей бандит. – Вы мне обе надоели!

– Отпусти мою девочку и возьми меня! – продолжала настаивать Ингрид. – Ради всего святого, прошу тебя!

– Замолчи, или я прикончу тебя! – вновь пригрозил ей бандит. – Всё будет так, как я сказал! Тут я командир!

– Сеньора, отойдите, не мешайте – подал голос полицейский, намеревавшийся заменить собой заложников. – С вашей дочерью ничего дурного не случится.

Говоря это, полицейский хотел отвлечь внимание преступника на себя, но тот вдруг заклокотал от гнева, истошно завопил:

– Здесь я командую! – И… нажал на спусковой крючок.

Ингрид упала, как подкошенная.

А в следующее мгновение выстрел одного из снайперов сразил наповал бандита.

– Мама! Мамочка! закричала Ирис, ещё не веря в то, что Ингрид больше никогда не сможет откликнуться.

Похоронили Ингрид рядом с Алесиу, на деревенском кладбище.

Все хлопоты, связанные с похоронами, взял на себя Педру, а Элена ни на секунду не оставляла Ирис, которая несколько дней пребывала в шоке – не ела, не спала, не говорила ни с кем. Лишь на кладбище её словно прорвало – она забилась в рыданиях над гробом матери. А рядом с ней так же безутешно рыдала Сокорру. Они обе осиротели, и обе нуждались в опеке, поэтому Педру сказал им после похорон:

– Мы с Эленой решили, что ты, Ирис, будешь по-прежнему жить у неё, а ты, Сокорру, останешься у меня и будешь помогать Марте по хозяйству.

Такое решение казалось Элене и Педру не только правильным, но и единственно возможным. Однако Ирис вскоре затосковала в доме Элены и обратилась к ней с весьма неожиданной просьбой:

– Разреши мне поселиться на конюшне вместе с Сокорру!

– На конюшне?! – опешила Элена. – Почему? Тебя кто-то здесь обидел? Может, вы опять поссорились с Камилой?

– Нет, Камила, похоже, мне искренне сочувствует, и мы с ней сейчас не ссоримся. А ты и Зилда вообще носитесь со мной как с малым ребенком! Дело не в вас...

– А в чём же?

– В самом этом месте.

– Мы можем переоборудовать комнату Фреда по твоему вкусу. Можем заменить мебель.

– Нет, Элена, спасибо. Ты всегда готова сделать для меня всё, я даже не знаю, как тебя отблагодарить... Но пойми, мне хотелось бы жить на свободе, дышать свежим воздухом, видеть луга, деревья, звёздное небо, закаты и рассветы! А здесь, в Леблоне, выйдешь на улицу – и все на тебя пялятся: «Эту девушку показывали по телевизору, у неё погибла мать!» Мне здесь душно, Элена!

– Я думаю, на самом деле всё обстоит иначе, – мягко возразила Элена. – Ты ещё не оправилась от горя, вот тебе и кажется, будто все узнают тебя на улице. Но со временем это пройдёт.

– Возможно, тогда я и вернусь к тебе. А пока отпусти меня, пожалуйста, – взмолилась Ирис. – Мне сейчас это очень нужно!

– А с Педру ты уже говорила об этом?

– Пока нет. Ты же его знаешь, он и слушать меня не захочет!

– Да, с тобой не соскучишься, – покачала головой Элена. – Значит, это я должна уговорить Педру, чтобы он взял тебя к себе?

– Я уверена, если его попросишь ты, он тебе не откажет!

– Ну, допустим, не откажет. А где ты будешь там спать? Кто станет о тебе заботиться? Тебе ведь ещё и учиться надо. Мы давно об этом не говорили, но учиться-то надо!

– Я буду учиться, обещаю! Только отпусти меня туда, хотя бы на какое-то время. Мне нужно привыкнуть к тому, что случилось с мамой.

– Не думаю, чтобы твоя мама разрешила тебе жить у Педру, заметила Элена. – Пойми, теперь я несу всю ответственность за тебя!

Ирис прекрасно поняла, чего больше всего опасалась Элена, и поспешила её успокоить:

– Ты не волнуйся, я поселюсь вместе с Сокорру. Там есть ещё две комнаты, которые надо только очистить от хлама и переоборудовать их под спальни. Вот мы с Сокорру и займёмся этим... А мама сама хотела поселиться где-нибудь рядом с конезаводом. Да, правда, ты не веришь мне?

– Вполне возможно, – допустила Элена, не желая обижать Ирис.

– Мы говорили об этом в последний день, – продолжила та и, вспомнив о матери, заплакала.

Эти слёзы и разжалобили, в конце концов, Элену.

– Ладно, – сказала она, – завтра поедем с тобой к Педру, объясним ему всё и послушаем, что скажет он.

Педру болезненно переживал гибель Ингрид. Даже смерть Алесиу он перенёс легче, поскольку она была естественной и вполне предсказуемой. На похоронах Ингрид Педру вдруг осознал, что оборвалась последняя ниточка, связывавшая его с детством, юностью и с этой фазендой, принадлежавшей теперь совсем чужим людям. И хотя рядом стояли дочери Алесиу, одна из которых была для Педру и кровной роднёй, и любимой женщиной, его всё равно не покидало чувство сиротства и печали о прошлом, безвозвратно канувшем в Лету.

Это состояние Педру чутко уловила Синтия, увидев его вскоре после похорон.

– Мне кажется, ты нуждаешься в помощи, в чьём-то участии, – сказала она. – Хочешь, я тебе помогу? Ты устал от хлопот, от горя, это понятно. Так расслабься немного, отдохни, поплачь, наконец!

Педру криво усмехнулся:

– Поплакать? А ты знаешь, сколько лет я не плакал? По-моему, я уже разучился это делать.

– А ты попробуй, у тебя получится! – в тон ему ответила Синтия. – И сразу почувствуешь облегчение. Хватит уже изображать из себя каменную глыбу!

– Да я ничего и не изображаю, – сказал он просто, без всегдашней строптивости. – Я привык оставаться сильным в любых обстоятельствах, но сейчас мне и правда очень худо. Я почувствовал себя одиноко, в какой-то тяжкой пустоте... Сначала умер дядя, теперь вот не стало Ингрид... А ведь только они и были на самом деле моей семьёй!

– Но у тебя есть Ирис, есть Элена и её семья, – напомнила ему Синтия.       – Это совсем другое! – возразил Педру, и Синтия отважилась затронуть тему, которой прежде, никогда не касалась в разговоре с ним:

– Ты можешь создать и собственную семью – жениться, стать отцом. Разве не пора об этом подумать? – Педру ничего ей не ответил, и она тотчас же попыталась обратить всё в шутку: – Ну, а если не хочешь жениться, то позволь себе, хотя бы скупую мужскую слезу – тайком, дома, когда никто не увидит...