Алиса Берг - Муза Диониса

И не я один. Моя мать, которая в молодости мечтала о карьере артистки, медленно сходила с ума от царившей здесь смертельной скуки. Она ни раз просила отца перевестись куда-нибудь в другое место. Ее тянуло на юг, к теплу, к морю, солнцу. Но он отказывался, ему тут было хорошо. У него был один аргумент, зато совершенно непробиваемый: он выполняет долг перед Родиной. И это оправдывало все лишения, все неудобства, всю тамошнюю убогость.

– Мне симпатичен твой отец, – сказала Анна.

Миловидов усмехнулся.

– А вот моей матери это все опостылело до такой степени, что однажды она взяла и исчезла. Ходили слухи, что сбежала с одним штабным офицером, который приезжал в поселок в командировку.

– Неужели она тебя оставила?

– Именно так она и поступила. И я ее понимаю и не осуждаю; у нее иссякли силы выносить эту нестерпимую жизнь.

– И что было дальше с твоей матерью?

– Понятие не имею. Она больше никогда не подавала о себе вестей. А отец не стал искать жену, он вычеркнул ее из своей жизни. Он же был суровый воин, а человек, не выдержавший испытание этой ужасной действительностью, не достоин даже памяти. И я не помню, чтобы он хотя бы разу упомянул о матери.

– И ты не пытался ее искать, даже став взрослым?

– А зачем? Теперь я понимаю, что она, как и я, принадлежала к племени дионисийцев. Я думаю, что она относилась к той породе людей, которые либо находят счастье, либо погибают. И хотя она бросила меня в маленьком возрасте, я ее не осуждаю, она не могла поступить иначе. Разве только застрелиться…

– И что ты хочешь сказать мне своим рассказом? – спросила Анна.

– Неужели ты после всего, что тут с тобой произошло, вернешься в свой заполярный поселок?

– Именно это я и сделаю.

– Но почему? Это же безумие. Ты не выдержишь возвращение к прежнему убогому существованию.

– Выдержу, потому что я этого хочу.

– Ничего не понимаю.

– Боюсь, в этом-то все и дело.

– В таком случае, сделай милость, объясни.

Анна тоже сделала несколько глотков вина. Этот разговор давался ей тяжело. Но и избежать и даже смягчить его не было никакой возможности. Все должно быть сказано до конца.

– Для того, чтобы ты и такие, как ты, могли бы купить свои роскошные дома, их должен кто-то сначала построить. А это тяжелая, нудная и не самая высоко оплачиваемая работа. Но без нее такие, как ты, сидели бы под голубым небом и не знали, что им делать, где голову свою приткнуть. Как тебе это ни печально слышать, но в основе всего лежит труд. А это означает, что в мире должен существовать определенный порядок. А его в свою очередь нужно поддерживать. Иначе люди, вроде тебя, не оставят от мира и камня на камне. Он просто рухнет, погребя под собой и дионисийцев, и не дионисийцев.

Миловидов, не скрывая своего раздражения, пожал плечами.

– Но что тебе до того?! Мир переполнен людьми, готовыми поддерживать в нем порядок, ставить бесчисленные подпорки под его свод, чтобы он не рухнул. Их хватит и без тебя. Пусть они занимаются своим скучным делом. А ты же из наших, разве ты этого не поняла? Ты, как и я, должна выпить нектар жизни до последней капли. В этом наше с тобой предназначение. – Миловидов внезапно взял ее за руку. – Мы же любим друг друга. И наша любовь – это торжество бога Диониса назло всем остальным. Вспомни, какой путь мы с тобой прошли. И теперь ты предлагаешь вернуться обратно, в прежнее состояние? Ни за что!

– Теперь ты послушай меня. Ты прав в том, что благодаря тебе я открыла в себе то, о чем раньше и не подозревала. Тебе нравится думать, что это дионисово начало. Пусть так, я не возражаю. Оно долго таилось во мне, пока однажды не произошел мощный его выброс. И я благодарна тебе за то, что он случился. Иначе я бы никогда не осознала, что кроется во мне, и это мучило бы меня все сильней и сильней, разрывало бы на части. Чтобы избавиться от этого мучительного состояния, я совершила поступок, который раньше бы не совершила даже в страшном сне – отправилась в качестве любовницы со своим подследственным за границу. Не знаю, сумею ли я оправдаться когда-нибудь в своих глазах.

– Так тебя только это заботит?

– Нет, не только. И даже не столько это. Видишь ли, я тут поняла и другое, что дионисово начало не покрывает всю мою сущность, это только небольшая, хотя и существенная часть моего я. А есть и другая, и уж, по крайней мере, не менее важная. Так уж я устроена, что мне не все равно, что происходит вокруг меня. Я убеждена в этом, и я это глубоко чувствую, что в мире должна царить справедливость. Это самый главный и самый сложный вопрос. Без справедливости все рассыпается, мир становится не только не управляемым, жить в нем просто невыносимо. А то, что делаешь ты, противоречит моим представлениям о справедливости. С моей точки зрения ты заслуживаешь наказания. И никакой Дионис не может тебя оправдать.

– Приехали. Две недели трахались без перерыва – и ты ни о каком наказании даже не вспоминала. А теперь, когда настала пора возвращаться, вновь заговорила, как в своем кабинете.

– Я согласна с твоими упреками. Но во мне созрела острая необходимость понять себя, сделать выбор.

– И ты сделала?

– Как видишь, сделала.

– Ты будешь жалеть о нем всю жизнь.

– Нет. Я буду жить в согласии со своей совестью. Если я не буду наказана за свой проступок, и меня не выгонят с работы, то есть все основания, что я стану прокурором города. И я намерена самым серьезным образом бороться с коррупцией, которая пронизывает буквально весь административный аппарат. А ты был один из тех, кто активно насаждал коррупцию.

– Иными словами, ты убеждена, что мое место в тюрьме…

– Да, ты должен понести наказание за свои мошеннические деяния.

– А какое наказание понесешь ты?

– Мне будет очень больно знать, что ты находишься в заключении. Я люблю тебя.

– Мы можем быть счастливы друг с другом и наслаждаться свободой, а не находиться по обе стороны решетки.

– Нет, мы никогда не будем счастливы вместе.

Миловидов несколько минут молчал.

– Что ты хочешь от меня?

– Чтобы ты выполнил наш уговор и вернулся домой.

– И снова бы сел в тюрьму?

– Я отпустила тебя на две недели. Завтра мы возвращаемся. А это значит, что послезавтра утром ты должен прийти ко мне.

– И что дальше?

– Я буду продолжать следствие. И никаких поблажек тебе не обещаю. Будет так, как предписывает закон.

Внезапно Миловидов рассмеялся. Он смеялся громко и долго, на него смотрели все посетители заведения. Но он не обращал на них никакого внимания. Его смех оборвался столь же неожиданно, как и зазвучал.

– Хорошо, я понял тебя, – сказал он. – А теперь я пойду.

– Куда?

– У меня есть в запасе ночь. И я могу распорядиться ею так, как пожелаю. Или я не прав?

– Прав. Эта ночь – твоя.

– Вот видишь. Тогда до свидания. Поешь хорошенько, когда еще придется отведать такие блюда.

– А ты?

– У меня что-то нет аппетита. До свидания.

– До свидания.

Анна проводила его взглядом до двери. Он шел быстро, но не бежал. При этом он ни на кого не смотрел. Ему навстречу бросился было Георг, но Миловидов покачал головой, сунул ему несколько купюр, и тот замер на месте.

Миловидов скрылся за дверью, а Анна перевала взгляд на расставленные на столе закуски и блюда. Здесь, в самом деле, было что поесть. Но она чувствовала, что не в состоянии проглотить ни кусочка. Секунду подумав, она встала и направилась вслед за ним к выходу.

Ни самого Миловидова, ни его джипа на стоянке не было. Анну охватила растерянность; каким образом она доберется до гостиницы. По привычке последних дней она даже не взяла с собой деньги и не может воспользоваться такси.

Она услышала рядом с собой шаги. Надеясь, что это Миловидов, она резко обернулась. Но это был Георг.

– Он уехал, – сказал метрдотель по-английски.

– Вам нужна машина, чтобы доехать до отеля. Наш служащий вас довезет. Я был счастлив с вами познакомиться.

Как ни удивительно, но Анна поняла все, что он сказал, дословно. И с благодарностью пожала ему руку. А ведь считала его плохим человеком.

Через несколько минут Анна уже мчалась по вечернему шоссе к отелю.

Анна медленно толкала тележку. Очередь на регистрацию таяла прямо на глазах, но она все оттягивала момент присоединения к ней. Вместо этого то и дело смотрела на часы. Но и минуты, словно солдаты строем, дружно шли друг за другом, а ничего не менялось. Миловидова по-прежнему не было.

Да и что он сумасшедший, чтобы прийти в аэропорт и сесть в самолет, который повезет его прямо в тюрьму? А здесь – великолепный особняк, жить в котором одно бесконечное удовольствие. То, что она еще надеется на его появление, не что иное, как та самая соломинка, которую утопающий хватает в последней надежде, но которого она все равно не спасает. Она должна смириться с тем, что вернется домой одна. А завтра пойдет к Кулакову и все ему расскажет. Легко представить, какой грандиозный скандал разразится, ничего подобного у них в управлении никогда не случалось. Ну, ловили кого-то с поличным на получении взятки. Но разве это может сейчас кого-то удивить? В прошлом году застукали сотрудника и сотрудницу, они занимались сексом в кабинете. Их даже не уволили, вкатили выговор и чего-то там еще лишили. А то, что натворила она, даже не с чем сравнивать – старший следователь, без пяти минут прокурор уехал в любовное путешествие с подследственным в преддверии суда. До подобного поворота сюжета даже в сериалах не додумывались. А чего там только не напридумывают…

Анна последний раз взглянула на часы. Больше оттягивать регистрацию нет возможности, иначе она опоздает на рейс. А оставаться на острове она не намерена. Это она решила твердо и бесповоротно. И ни при каких условиях не собирается пересматривать свое решение.

Анна решительно толкнула тележку вперед, и заняла, наконец, очередь к стойке. Впрочем, очереди как таковой уже не было, впереди оставалось всего три пассажира.

Анна старалась не думать о том, что ее ждет после возвращения. За все надо платить. И когда она летела на Кипр, то сознавала, что добром эта поездка не может кончиться. Такие поступки всегда подлежат наказанию.

Анна протянула паспорт с билетом служащему аэропорта. И внезапно почувствовала, как кто-то встал рядом с ней. Она повернула голову – и увидела его. И не поверила своим глазам. Этого не может быть, потому что не может быть никогда, это что-то случилось с ее воображением, у нее галлюцинации.

Внезапно из ее глаз брызнули слезы и подкосились колени. Напряжение, в котором она находилась все последние часы, обернулась страшной слабостью. Если бы Миловидов ее не подхватил, она бы рухнула на пол.

Все вокруг засуетились вокруг нее. Анна же быстро приходила в себя.

– Спасибо, я уже чувствую себя нормально, – поблагодарила она всех, кто готов был оказать ей помощь.

Поддерживаемая Миловидовым, она направилась в предполетную зону. Он усадил ее на сиденье, сам сел рядом.

– Ты все-таки приехал, – проговорила она.

– Да, – кивнул Миловидов головой.

– Но почему?

– Иначе у тебя были бы большие неприятности.

– Но теперь они будут у тебя. Еще можно вернуться, остаться здесь. Уехать куда пожелаешь. Ты сам говорил, что мир велик, и в нем не сложно затеряться.

Странно, что она его вдруг начала отговаривать, подумала Анна.

Несколько мгновений Миловидов напряженно молчал, затем улыбнулся так хорошо знакомой ей улыбкой.

– Я обещал тебе вернуться, когда мы сюда отправлялись. Значит, вернусь. Я не смог бы быть счастливым, зная, какие у тебя неприятности. И вообще, какой смысл обсуждать эту тему? Я здесь и я лечу с тобой. Чего тебе еще надо? А все остальное не имеет значения.

У Анны снова навернулись на глаза слезы. Только их причина теперь была совсем другая.

– Нам в ближайшее время будет очень тяжело.

– Я знаю, – пожал он плечами. – Но ты сама это выбрала.

– Но ты мог сделать другой выбор.

– Я не знаю точно, почему я так поступил. Когда я вчера тебя покинул в ресторане, то был уверен, что не приеду в аэропорт. И даже утром, когда проснулся, не сомневался, что так и поступлю. А потом меня вдруг словно бы подхватил какой-то вихрь, он налетел на меня внезапно. Но главное я был не в силах ему сопротивляться. И вдруг необычайно ясно осознал, что не могу остаться, не могу тебя бросить на произвол судьбы. И я здесь. Можешь считать себя победителем.

– Я, и в самом деле, победитель, но только победа меня нисколько не радует.

– Это уже не имеет значения. – Миловидов прислушался к голосу диктора. – Объявили посадку на наш рейс. Идем.

Обнявшись и прижавшись друг к другу, они направились к отсеку, через который производилась посадка на их самолет.

Во время полета они разговаривали мало. Все это сильно напоминало ситуацию, когда они летели на остров. Было лишь одно существенное отличие: тогда она была уверена, что им предстоят долгие и сложные разговоры. Теперь же Анну не покидало ощущение, что между ними уже все сказано.