– В крупных стационарах, наверное, везде.

– А в другое место перейти не хочешь?

– Нет. Пока и здесь неплохо.

– Вы здесь вместе работали с Джо?

– Угу.

– О вас знали?

– Немногие. Два-три верных человека. Женщина, которая сейчас моим отделением заведует, тоже его ученица.

– А почему он тебя заведовать не назначил?

– Я не захотел. Мне больше нравится оперировать, чем администрировать. А она со мной считается, вообще у нас хорошая команда. Так что, Джо всех верно по местам расставил. Он умница. – Микки вздохнул.

– Тебе его очень не хватает?

– Очень. У него было больное сердце. Он это знал. Я тоже знал. Нелепо вышло. Следил, чтоб он лекарства вовремя принимал, чтоб не переутомлялся, а всё равно в серьез не думал, что могу его потерять. Смешными хлопоты его казались. Он хлопотал всё время обо мне. Жизнь мою устраивал. Хотел, чтобы я без него ни в чём не нуждался. Чтобы мог спокойно работать. Почему, думаешь, он Керри заведующей сделал? Знал, что будет нянчиться со мной, если что – всегда прикроет. Если бы не он, я бы…– Микки замолчал внезапно, и побледнел слегка.

Тедди испугался, свернул к обочине, затормозил.

– Микки! Что с тобой?

– Нет, нет, ничего страшного, поезжай. Так. Неприятная мысль посетила. Подумал, что если бы он был жив, я бы не сделал одной ошибки.

Тедди не тронулся с места, он положил ладонь на голову Микки, гладил его мягкие густые волосы, зарывался в них пальцами. Он уже почувствовал легкое напряжение в районе ширинки, абсолютно никуда не хотелось ехать, а только быть вдвоем, говорить задушевно и ласкаться.

– Что ты имеешь в виду?

– Да ничего особенного. Надеюсь, обойдется без страшных последствий. Случайная глупая связь.

– Дмитрий?

Микки вздрогнул, отшатнулся. Его глаза смотрели теперь напряженно, тревожно и холодно.

– Откуда ты знаешь?

«Боже, какой дурак! Неужели всё испорчено? Непоправимо? Нет, нет, не может быть. Еще возможно всё наладить…»

– Микки! Микки! Выслушай меня, прошу! Клянусь, ты можешь мне доверять! Честное слово, всё вышло случайно. Я частный детектив, работаю на Финчли, твоего адвоката. Припомни, ты видел меня в его кабинете, я заходил за папкой.

– И он тебя ко мне приставил?

– Ну, что ты, Микки, нет! Чистая случайность, череда совпадений, не больше. Понимаешь, Финчли велел разузнать о Ростовцеве, я приходил в больницу и просто захотел выпить кофе, а там этот припадочный. Подумай сам, припадочного ведь я не мог подговорить?

– Я теперь уж и не знаю, кому и чему можно верить. И так уже по уши с этим Ростовцевым, пропади он пропадом. В любом случае я должен идти, операция скоро.

– Мне, Микки, умоляю, верь мне! Я никому тебя не дам в обиду, честное слово! Позволь, я тебя подожду. Ты освободишься, и мы поговорим, окей? Я буду здесь, в машине, ты придешь?

– Посмотрим.

Микки ушел, а Тедди Левин остался в совершенном отчаянии, почти в панике. Он влюбился без памяти, с ума сходил от нежности к Микки. Ни слова он ему не солгал. Всё вышло случайно. Ведь Левин настоящий профессионал, никогда бы не пошел на отношения с клиентом… но ведь пошел? Да. Только от его воли и разума уже ничего не зависело. В больничном кафе, куда он забежал на минутку, с каким-то человеком случился приступ эпилепсии. Маленький изящный доктор пулей подлетел к нему, так среагировал, будто заранее знал, что случится. Медиков было много, но сориентировались не все и не сразу. Возникла, не то чтобы паника, так, некоторая сумятица. А Микки спокойно сидел на полу и голову несчастного держал у себя на коленях, и давал распоряжения, куда и кому звонить и бежать.

– Помочь? – спросил его Левин.

– Да, держите ему ноги.

Тедди, не заботясь о чистоте штанов, тоже плюхнулся на пол и крепко обхватил трясущиеся лодыжки. Когда подоспели спецы с носилками, припадок почти закончился. Бедняга стал приходить в себя, хоть явно ничего не соображал. А Микки гладил его по небритой щеке. Так ласково гладил, что у Левина всё внутри перевернулось. До того ему под эти пальцы свою щеку подставить захотелось, что чуть не застонал в голос, аж язык прикусил. Больного подняли, увезли. А Левин поспешил вскочить на ноги, чтобы доктору помочь подняться. Микки принял его руку, улыбнулся, поблагодарил. Он не вспомнил, что они уже виделись у адвоката. А Левин не догадался сразу сказать. Так они стояли, держась за руки, болтали. Потом сидели и пили кофе. И Левину было ясно как день, что это тот самый случай, когда встречаешь того самого человека, твоего единственного и всё остальное становится неважно. Дела и люди отступают в сторону и исчезают в туманной дымке. Смотришь, как движутся его губы, наблюдаешь за трепетом ресниц и понимаешь, что вы теперь одни во вселенной. Ты и он. Потом вообще не до разъяснений стало. На втором свидании они поцеловались и немного потрогали друг друга. И Майк предложил называть его Микки. У Левина прямо башню снесло от счастья. А сегодня, то есть вчера уже, вечером они увиделись в третий, то есть четвертый раз, и Левин пригласил его к себе. В свой домик в тридцати километрах от города, куда после смерти Дерека гостей почти не звал. «Так просто кончиться не может. Нет. Я не отступлюсь. – Лихорадочно думал Тедди. – Я тебя теперь никому не отдам». Зазвонил телефон, один из его нанимателей-адвокатов просил подъехать в центр города, проследить за мужем клиентки. Левин был как раз в центре, но отказался. Он решил, что глупо ждать Микки в машине и продумывал стратегию проникновения в отделение хирургии. Вдруг еще одна дерзкая мысль пришла ему в голову. Он набрал номер старика Финчли.

– Знаешь, Айзек, я хочу, чтоб ты был в курсе, мы с Эвансом… в общем, я и Микки… короче теперь мы вместе.

Финчли помолчал немного.

– Неожиданно. Я должен поздравить?

– Да. И на этот раз, я надеюсь, ты будешь радоваться счастью своего друга.

– Надеюсь на это и я. – Финчли отключился.

– Что заморочился? – Сказал потухшему мобильнику Тедди. – Понять не можешь, чем он нас цепляет? А тебе и не понять этого. Никогда! Слышишь? – Поймал себя на том, что кричит. Постарался успокоиться. – Он понятия не имеет Микки, что в тебе нашел профессор. А я это тоже нашел. И терять не собираюсь.

Успокоившись, он перезвонил на счет неверного супруга, там уверили: работы часа на три максимум. Левин здраво рассудил, что раньше Микки не освободится и принял заказ.

Расчет оказался правильным, через три часа пятнадцать минут Тедди въехал на больничную стоянку и издалека увидел в глубине вестибюля милую фигурку, идущую к выходу. Он вышел из машины и поспешил навстречу. Сердце радостно колотилось. «Не волнуйся, Тедди, без боя мы не сдадимся».

– Как дела, детектив! – С приличного еще расстояния окликнул Микки. – Внедрились в преступную среду? Работаете под прикрытием?

Левин видел, что друг его улыбается и млел от радости, глупо улыбаясь в ответ.

– Прости меня, я должен был сказать, но не успел. Так в тебя влюбился, что забыл обо всём на свете. Ты не сердишься?

Микрожестом, почти телепатически, доктор дал понять, что не желает обниматься на людях. Левин подал ему руку. Тонкие прохладные пальцы позволили большой мясистой ладони обхватить себя в объятья.

– Как твоя операция?

– Нормально. Пока без осложнений.

– До семи еще пять часов, тебе нужно выспаться. Может, завтра поговорим?

– Поехали ко мне, здесь рядом. Мне интересно, что ты выяснил про Ростовцева.

– Думаю, Финчли тебе уже всё сказал.

– По-моему естественно, что я и тебя хочу послушать.

– Да, конечно, но ведь это может подождать. Мне хочется, чтобы ты выспался.

Левин понимал прекрасно, Микки не пожелает откладывать разговор. Просто он прикидывал так и сяк, что именно стоит выложить. Адвокатская версия, уже известная его возлюбленному была такова: Дмитрий – вовсе не Дмитрий и не Ростовцев. На него, обладателя нескольких русских имен, пришла ориентировка из Интерпола. Полиция Австрии разыскивала его как киллера. Недавно он был обнаружен в Штатах. Но перед самым арестом как в воду канул. Предупредили его, или ликвидировали – не понятно. На кого он здесь работал, тоже не удалось выяснить. А Микки Эванса полиция беспокоила потому, что в компьютере Дмитрия была обнаружена переписка по скайпу, в которой Ростовцев хвастался связью с ним: «Зацени, я сейчас трахаю этого перчика», и фотографии взятые в фейсбуке. Адвокату удалось убедить своего большого друга окружного прокурора, и, кстати, в прошлом друга профессора Карстена, что всё это исключительно фантазии Ростовцева и благонадежный респектабельный доктор не имеет к уголовнику никакого отношения. Прокурор приказал полиции больше Эванса не беспокоить. В случае крайней необходимости, могут задать ему пару вопросов, и то через Финчли. Вот какие детали были при этом опущены: фотографии Микки, которыми хвастался Ростовцев, были 20-ти, 15-ти летней давности. Такими фотографиями у него в туалете и в ванной все стены обклеены. Плюс еще снимки теперешнего Эванса, сделанные в морге, во время его работы с трупами. А еще картинки из медицинских пособий – тела с раскрытыми внутренними органами и к ним понятно, чья голова приставлена. И это еще не всё. У него нашли кружку с надписью «Майк». Левин аккуратно поспрашивал, около полугода назад доктор Эванс жаловался уборщику на пропажу чашки, просил вернуть, если найдется. Так же у Дмитрия был обнаружен грязный медицинский халат с вышивкой «М.Э. д.м.». Советник Финчли с большим трудом уговорил окружного прокурора пока не впутывать Майкла в это дело. Дескать, пусть они сначала найдут Ростовцева. Строить догадки и версии на таком материале можно бесконечно, вопрос в другом: нужно ли сейчас пугать Микки своей излишней откровенностью? Сам-то Левин был достаточно напуган. Если Дмитрий мертв, Микки вполне могут потянуть в качестве подозреваемого, а если жив, может статься, он захочет о себе напомнить, и кто его знает, каким образом.

– Послушай, Микки, я уже поклялся, что ты можешь мне доверять. Твои слова, недавно на стоянке, с чем связаны? Почему ты считаешь историю с Ростовцевым для себя опасной?

– Я не говорил, что считаю опасной.

– Но ты сказал что-то вроде того, что по уши вляпался, почему? Ведь если ты ничего не знаешь…

– Стоп. Чего я не знаю?

«Ну, Левин, опытный сыщик, бывший полицейский, что ж ты так одурел? Действительно, что ли, все мозги в ширинку провалились?»

– Будь великодушен, дорогой, не придирайся к словам. Просто скажи, почему ты думаешь, что история паршивая. – При слове «дорогой» Тедди потянулся погладить Миккины волосы. Тот ответил на его ласку и фразу свою детектив заканчивал сквозь поцелуи. А дальше случилось то, что полностью подтвердило поставленный им самим ширинкофренологический диагноз.

Утомленный любовью Микки моментально заснул в его объятьях. Тедди старался дышать через раз, лишь бы милого не потревожить.

По будильнику Микки встал спокойно, будто вовсе не спал. Левину потребовалось некоторое время, чтобы очухаться, продрать глаза. Интересно, что Микки, завернутый в полотенце после душа, вернулся к разговору ровно с того места, на котором они остановились. Тедди это с одной стороны позабавило, с другой растрогало. А то оставался небольшой осадочек перед сном, вроде как Микки замял беседу, рот ему заткнул поцелуями. Оказалось, ничего подобного.

– Почему меня с души воротит от этого Дмитрия? Неужели надо объяснять? Собирайся, мы опаздываем. Или ты остаешься?

– Нет, нет, я сейчас.

– Мне просто неприятно всё, что было между нами, начиная от разговоров и кончая этим самым. Впечатление осталось тяжелое, тухлое послевкусие. Как будто испачкался. Я не должен был с ним… ну, ты понимаешь. Я сделал это из озорства что ли. Представляешь, просыпаюсь как-то, а он стоит надо мной, хозяйство своё демонстрирует. Ну, думаю, давай применим твой агрегат по назначению. Сглупил. Ты ведь прав на счёт моногамии, я не склонен к интрижкам, тем более к таким. Бес попутал. Откровенно говоря, я даже рад, что он смылся. Только б его где-нибудь в канаве не нашли. – «Лучше бы нашли в канаве» – подумал Левин.

– Почему ты боишься, что тебя заподозрят?

– Не знаю. Сериалов, наверное, насмотрелся. Найдут, к примеру, мой волос у него на письке, и иди, доказывай им, что ты не верблюд. Хотя, конечно, это паранойя, я понимаю. Но, всё же, почему-то гадко на душе от этой истории. Зато нашелся повод к Финчли сходить. Хотелось, знаешь, поговорить с человеком, который помнил Джо не только как профессора. Я серьезно, ты оставайся, если хочешь, поспи еще.

– Спасибо, милый, я не хочу.

– Тогда поторопись.

– Значит, в квартире его ты ни разу не был?

– Нет. А Финчли тебе не говорил?