Михаил Колосов - Мужчины Микки

– Потрясающе, – выдохнула Керри.

– Этому секрету еще кое-что способствует. Что я несу, господи! Я же буду потом жалеть.

– Умоляю, Майк! Продолжай.

– Ладно. – Микки отхлебнул еще из своего стакана. – У меня очень маленький, понятно?

– Чтоо?!

– То самое. – Он не слишком широко расставил пальцы большой и указательный. – Вот такой.

– Ты шутишь?

– Почему? Я серьезно. Во-первых, вопрос подсознательной конкуренции отпадает начисто. Во-вторых, малюсенький пенис очень хорошо кровоснабжается, доктор Флетчер, и поэтому у меня практически всегда стоит. Да у них в башке фейерверк делается при виде моей игрушечной писи. Их огромные елдаки до небес взлетают. – Микки икнул. – Извини, я предупреждал, что тебе не пригодится. Всё. Больше секретов не выдам.

– Я на колени встану!

– Нет.

– Майк, ну пожалуйста!

– Мущщиныы! Уберите от меня эту нимфоманку! Левин! Я напился в стельку! Как ты меня повезешь?

– На руках понесу до самого дома.

– Я согласен. Гилберт, такси уже вызвали?

– А у нас не хотите переночевать?

Тедди поблагодарил, но отказался, повез свое сокровище домой.

– Микки, сынок, может, тебе уехать отсюда?

– Исключено, – ответил Левин.

– Ну, почему же? – Вскинулся Финчли. Они втроем собрались поужинать в итальянском ресторанчике и обсудить последние новости. – Ты же сам навел панику. А хорошую больницу мы ему в любом штате найдем. В Неваде, например, у меня такая большая шишка в долгу, тебя там могут хоть главным врачом, хоть больницы, хоть округа сделать. – Микки хихикнул. Левин тоже улыбнулся. – Чего вы потешаетесь? Охотится за ним маньяк или нет?

– Откровенно говоря, мне не очень верится в маньяка. Если бы не Тедди, я бы…

– Во дает! Это я, что ли, в своей квартире к голым кишкам твое лицо приклеивал? Это я попёр твои трусы? Вскрыл квартиру третьего дня тоже Тедди?

– Меня в квартире этой практически не бывает, консьержа в доме нет, удивительно, что раньше еще туда не залезли. Это мог быть кто угодно.

– Знаю, знаю, на счет трусов, я тоже ничего не доказал, но поверь моему опыту…

– Вот я и верю. Поэтому и говорю, если б не ты, я на счет маньяка усомнился бы. Не очень понятно, с какого перепугу тот парень мог на мне свихнуться.

– А мне, как раз, очень понятно.

– Доля сомнения есть и у меня, – заметил Финчли, – довольно странное сочетание киллер и маньяк, не находишь?

– Вот, вот, я ему тоже самое говорил.

– Слететь с катушек никогда никому не возбраняется, даже киллеру. Уж ты-то, Айзек, был в его квартире, как можешь сомневаться?

– Слушай, а, может, он просто хотел разыграть свою гибель и Микки подставить? Но что-то там не заладилось.

– А кишки? А фотки?

– Да. Фотки. Неприятная история. Чего же вы тогда не хотите уехать? Я помогу всем, чем только возможно.

– А смысл? Маньяку ведь тоже не запретишь кататься из штата в штат.

– Ростовцеву, как раз, нельзя. Его же вся полиция мира ищет.

– И я ищу. А толку?

– Да уж, супергерой, если ты не нашел, то где уж остальным.

– Давайте не будем больше об этом. Как поживает миссис Финчли?

– Спасибо, Микки, замечательно. Правда, мучается запорами.

– Я знаю одно прекрасное средство.

– Надо меньше жрать всякую гадость, вот прекрасное средство.

– Вы совершенно правы, мистер Финчли, овощная диета – буквально панацея почти от всех видов запоров. Разумеется, кроме тех случаев, когда необходимо оперативное вмешательство. А кстати, колоноскопию она давно делала? Тем, у кого проблемы с кишечником это необходимо делать регулярно.

– Вы что, шутите? – Поперхнулся Левин.

– А чем разговор о запорах хуже разговора о маньяке?

Тедди так скривился, что Микки и Финчли дружно расхохотались.

– Приходите как-нибудь к нам, моя старуха обрадуется. Только знаешь, Микки, она у меня немного ханжа, я скажу, что ты внебрачный сын Джоуи, ладно?

– Вполне приемлемая легенда. Мне будет приятно сыграть эту роль.

– Кстати, а что на счет твоих настоящих родителей? Я ведь так и не в курсе. Они живы?

– Эта странная история когда-то была длинной. Но, чем старше я становлюсь, тем она короче. Видимо, излишние подробности с годами выпадают из памяти. В принципе, я уже рассказывал Тедди, но если он вас до сих пор не посвятил, могу повторить. Я жил в России, в Москве, всё детство там провел, практически безвылазно. Жили мы с мамой. Отец очень щедро оплачивал мое содержание. Собственно этим его участие в моей судьбе до поры и ограничивалось. Женат он на маме не был, в метрике под словом отец у меня стоял прочерк. Не знаю, была ли у него другая семья, до четырнадцати лет я его вообще не видел. А вот когда мне исполнилось четырнадцать, мама умерла. До сих пор не понимаю, в чём было дело. Подозреваю, что она отравилась. Или отравили ее? Мне казалось, мы жили хорошо, и причин убивать себя не было. Тогда возник отец. Он странно себя вел. Оставил жить одного в пустой квартире. Сделал так, что в интернат не забрали, оформил на кого-то фиктивное опекунство. Заваливал деньгами, подарками, сам редко приходил. Я начал выпивать, кутить с друзьями. Бог знает, что мы вытворяли, сейчас страшно вспомнить. Как я не погиб, не понимаю. Вот так я жил недолгое время (раньше казалось, долгое). А однажды отец приехал и велел идти за ним, повез куда-то. Я до последнего не знал, куда мы едем. Привез в аэропорт. И в ожидании рейса объявил, что в России жить невозможно, а он мне делает царский подарок – где надо заплатил, подсуетился и устроил так, что меня усыновляет американская семья. И вот сейчас я полечу в Америку.

– С ума сойти. Неужели такое возможно?

– Говорят, сейчас там совершенно другие порядки, но в 90-е было возможно.

– А те люди, что тебя усыновили, Эвансы?

– Нет. Они мне дали другое имя и свою фамилию. Но когда я получал уже взрослые документы, сказал, усыновители плохо со мной обращались, и попросил записать меня Майклом Эвансом. Мне разрешили.

– А почему Эванс?

– Просто понравилось звукосочетание.

– Они действительно плохо с тобой обращались?

– А как вы думаете, что за люди согласятся усыновить пятнадцатилетнего русского мальчика, да еще не глядя? Разве что святые. Но эти святыми не были. Я уехал от них в восемнадцать. С тех пор мы не виделись. И даже не созванивались.

– А русский отец не искал тебя?

– По крайней мере, не нашел.

– Ты не хотел бы узнать, жив ли он? Я могу это выяснить.

– Нет, спасибо, мистер Финчли, зачем?

– Всё-таки отец. И он уже стар, я полагаю. Возможно, он нуждается в тебе.

– Вы очень добрый человек, мистер Финчли, видимо, я не такой.

– Ты прекрасный человек, Микки. Учитывая всё, что тебе пришлось пережить, и чего при этом добиться. И прости меня, сынок, прости, что не узнал тебя раньше.

– Ну что вы, мистер Финчли, мне вы ничего не должны.

– Ты прав, перед Джо я тоже виноват.

Микки и Тедди переглянулись. «Старика здорово развезло, подумал Микки». – «Да-а, давно он так не набирался, видимо твой рассказ на него подействовал. Отвезем его домой», – подумал Тедди. Они подхватили адвоката под руки с двух сторон, и повели к машине.

По дороге домой Тедди спросил:

– Слушай, Микки, а как твое настоящее имя?

– Майкл Эванс. Всё, что я сделал настоящего, я сделал под этим именем. Но ты можешь звать меня просто Микки. Тебе ведь нравится так?

– Мне очень нравится.

Дома Тедди заладил свое:

– Ты действительно думаешь, что не Дмитрий проник в квартиру?

– А ты действительно думаешь, что Дмитрий?

– Без вариантов.

– Тедди, прошу тебя. Я уже устал себя казнить за то, что с ним связался. Это глупое приключение отравляет наши отношения. Разве мы не счастливы с тобой вдвоем? Зачем ты всё время ставишь его между нами третьим? Обними меня и перестань о нём думать.

– Я боюсь за тебя. Если он задумал что-то…

– Замолчи. Меня тошнит от разговоров о Ростовцеве. И вообще от всего, что с ним связано. Я даже отказался от своей каморки, а так удобно было отдыхать там между операциями.

– Теперь ты будешь уезжать домой, и отдыхать здесь. Долго-долго.

– Кстати, я вот всё удивляюсь, что это за дом такой?

– В смысле?

– Для гей-пары совершенно не подходящий дом. Даже не верится, что в этом доме столько лет жили порядочные педики.

– Э… я что-то не догоняю. Соседи не подходят, или что?

– Да нет же, плевать на соседей. Совершенно невозможно уважающей себя гей-семье жить в доме, где нет джакузи.

– Микки! Рыбка моя. Ты и так всё время плещешься, то в ванне, то под душем.

– Так ты хочешь?

– Хочу.

– Дурашка, я про джакузи!

– Я всё хочу, чего ты хочешь. Завтра закажем.

– Не будешь сердиться? Я уже заказал.

– А если буду сердиться?

– Отменю, что ж делать?

– Счастье мое, я тебе хоть бассейн на лужайке сооружу. Лишь бы ты почаще дома бывал.

– Бассейн? Шикарно! Но тут, как раз, встает вопрос о соседях.

– Плевать на соседей. Впрочем, они милые люди. Ты так любишь воду?

– Угу. Люблю быть чистым.

– А плавать любишь? В море? Здорово было бы махнуть вдвоем куда-нибудь.

– Да, неплохо. Мы с Джо однажды были в Майами, мне понравилось.

– Вижу, идея с поездкой тебя не слишком вдохновляет.

– Я бы поехал с удовольствием, но для этого нужно брать отпуск.

– Вот и возьми. Ты уже сто лет нормально не отдыхал, насколько я знаю.

– Это вредно для рук.

– Для чего?

– Для рук. Хирургу нужна постоянная практика.

– Что я на это могу ответить? Банальность. Отдыхать ведь тоже нужно. Постой-ка! Есть идея. Что если устроить тебе гастроли?

– Чего-чего?

– Гастроли. У Финчли полно связей, да и у тебя, небось, в медицинских кругах немало. Ты классный специалист. Любая клиника на побережье будет счастлива, если ты у них сделаешь несколько операций.

– Интересная мысль.

– По-моему гениальная. Махнем во Флориду! Согласен?

– Теоретически возможно, правда, я точно не знаю, как это осуществить.

– Мы выясним, Микки! Это же будет здорово!

– Немного страшновато выбиваться из привычной колеи. Но, в общем, ты прав: некоторое разнообразие в жизни мне не помешает.

– Если ты будешь оперировать, мы можем оторваться, хоть на месяц. Позагораем, поплаваем. Красота! Это будет наш медовый месяц, Микки. Самый настоящий. Кстати, рыбка, ты плавать-то умеешь?

– Да. Я в детстве ходил заниматься в бассейн. Мама меня водила.

– Ты похож на свою маму?

– Нет, совсем не похож. Она была очень… красивая. И добрая.

– В таком случае, ты её копия.

– Что ты! Она была крупная блондинка. Очень… нет слов даже. Похожа на Анну Герман. Да, ты же не можешь знать Анну Герман. Сейчас я тебе покажу.

Микки проворно отыскал нужный сайт на русском языке. Чарующий ласковый голос заполнил комнату. Нежность. Вот опять она накатила. Всё, что связано с Микки, вызывает нежность. Он – воплощение нежности.

– Очень красиво. О чём это?

– Мы вечная нежность друг друга, как-то так.

– Не может быть.

– Почему? Может.

Полистали фотографии Анны. Тедди сказал, что она напоминает принцессу Диану.

– Пожалуй, есть что-то. – Согласился Микки. – Тот же типаж. Наверное, европейский, Анна Герман была полячка.

– А она? Твоя мать?

– Думаю, русская. Я в семейные предания в детстве как-то не вникал. А в маму, видишь, я не зародился. Ни ростом, ни лицом. Совершенно другой тип. Мелкий.

– Мне очень нравится твой тип! Я просто обожаю его! Слышите все?! Обожаю этого типа! Микки, ты просто чудо какое-то!

Они завозились играючи.

– Эй, поосторожней, Тедди-беа! Ты меня задавишь.

Внезапно Тедди остановился, замер, пристально заглянул в глаза:

– Микки, радость моя, я тебе уже говорил, ты можешь мне доверять.

Микки отвел свой взгляд, стал целовать его в плечо. Ответил шепотом:

– Я не знаю, что сказать. Прости меня. Не знаю…

Утром Левин отвез своего драгоценного друга на работу. Перед тем, как отправиться по делам, он заехал проведать старого адвоката.

– Ну, как ты после вчерашнего?

– Я-то в норме. Чего не скажешь о твоем приятеле Ростовцеве.

– Нашли его?

– И ни за что не угадаешь, где! В Швейцарии. В психушке. Лечится в частной психиатрической клинике. Кто там платит за него, пока не ясно.