Но это не значило, что Кавано остановился. Он снова прижал к себе Лилу, но теперь уже одной рукой. Очень медленно он попятился назад, увлекая ее за собой. Сделав несколько неуверенных шагов, Адам рухнул в коляску. Она медленно покатилась к кровати, и Лиле ничего не оставалось, как следовать за ней. Адаму пришлось-таки отпустить девушку, чтобы перебраться в кровать. Но, устроившись, он снова притянул к себе Лилу.

— Покажи мне, на что ты способна, малышка, — ласково прошептал он.

И она показала. Они долго целовались, вложив в эти поцелуи всю страсть и желание. Когда они наконец оторвались друг от друга, Адам стянул кимоно с ее плеч. Одним движением Лила освободилась от своего одеяния и встала на колени перед Адамом, гордая собой и ничуть не стыдящаяся своей наготы. Она протянула руку к пуговице на его шортах.

И сразу же заметила тень сомнения, промелькнувшую в его глазах. Адам схватил ее за руку:

— Лила, подожди, я…

Она шлепнула его по руке и ткнула указательным пальцем в грудь:

— Не вздумай снова остановиться, Адам Кавано. Я спустила тебе это прошлой ночью, но такое, черт побери, больше не повторится.

— Я…

— Замолчи и послушай меня. — Лила убрала волосы с лица:

— Ты боишься, что у тебя ничего не получится. Но, пока не попробуешь, ты никогда не узнаешь, получится или нет. — Она глубоко вздохнула, ее груди тяжело поднялись и опустились. — Ты можешь забыть о своих страхах. Я понимаю, ты боишься, что я стану тебя вышучивать, если ты будешь делать все медленно, или окажешься неловким, или проявишь себя никудышным любовником. Но этого ты бояться не должен. Я не смогу понять, плох ты или хорош в постели, потому что… потому что ты будешь моим первым любовником.

Адам тупо посмотрел на нее. Спустя несколько секунд он разразился смехом, но это был неприятный смех.

— Ты маленькая лживая притворщица. У тебя больше наглости, чем у кого бы то ни было. Ты сделаешь все, что угодно, скажешь все, что угодно, только бы пациент прореагировал на твои методы лечения. Так вот, я не хочу выслушивать твои небылицы. И уж тем более не нуждаюсь в твоей жалости.

Лила уперла кулаки в бедра.

— Послушай, пират, есть только один способ выяснить, лгу я или нет.

Она решительно стянула с него шорты и уселась на него верхом. Упершись ему в грудь руками, Лила низко нагнулась и коснулась губами его губ.

— Предлагаю тебе попробовать. — Она поцеловала его по-настоящему, провела языком по зубам. — Попробуй, Кавано. Попытайся. — Нагнув голову, она потерлась носом о волосы на его груди, коснулась губами соска. Адам что-то прошептал и погрузил свои руки в облако ее волос. — Попробуй.

Она только выдохнула это слово, как Адам обхватил руками ее бедра и резко опустил ее на себя. В эти минуты он уже не был ни терпеливым, ни нежным.

И ощутил сопротивление, потом услышал короткий крик Лилы.

Адам замер, боясь пошевелиться.

— О господи. Лила, прости меня. — На его лице сразу отразились и сожаление, и замешательство. — Я не хотел… Я не могу понять, почему… Это… Ты и вправду… Почему же ты мне не сказала?

— Я говорила. — Лила прямо взглянула ему в глаза. — Это правда, Адам. Ты мой первый любовник. И если ты сейчас остановишься, я тебя убью. В это можешь тоже поверить.

Уголки его рта дрогнули в улыбке, но, когда он прикоснулся к ее щеке, в этом жесте было столько сочувствия и нежности, что у Лилы дрогнуло сердце.

— Ты уверена?

— Да, — невнятно произнесла Лила. — Только я вряд ли смогу смотреть тебе в лицо, когда мы… Это так… И я…

— Лила!

— Что?

— Замолчи.

Адам привлек ее к себе и поцеловал. Его язык ласкал ее рот, а его руки нежно прикасались к ее груди, спине, бедрам. Лила отвечала на все, что он предлагал тихим шепотом, пока, принося не боль, а наслаждение, он не погрузился в нее целиком.

Адам продолжал подсказывать ей, что делать. Нежное прикосновение, направляющий жест, негромко произнесенное ласковое слово. Любовная игра. Сексуальный разговор. Эротичный и возбуждающий. И уже трудно было сказать, кто же кого учит.

Они забыли, кто есть кто, они впились друг в друга. Он позвал ее по имени, она прошептала его имя в ответ.

Удовлетворенная, Лила рухнула ему на грудь. Она так ослабела, что не могла пошевелиться. Ее кожа стала влажной от пота. Его руки продолжали гладить ее спину и ягодицы, но она могла лишь молча улыбаться в ответ. Ей потребовалось много времени, чтобы снова обрести силы и поднять голову.

Адам улыбался. Лила тоже улыбнулась и сказала:

— Что ж, для начала это было совсем не плохо.


— ..я понял только, что мы летим вниз, и я ничего не могу с этим поделать. Я пытался за что-нибудь ухватиться, но рука хватала только воздух. Я продолжал твердить про себя: «Ну давай же, Адам, сделай что-нибудь. Останови это. Не дай этому случиться». Но я был бессилен.

— И тебе это не понравилось.

— Да. — Адам вздохнул, проводя пальцами по волосам Лилы, прикрывшим, словно покрывало, его грудь. — Я помню крик Пьера. А может быть, это кричал Алекс. Или это кричал я сам, потому что потом мне сказали, что мои друзья умерли мгновенно.

— Тебе было больно? — Рассказать о трагедии было Адаму необходимо. Хотя ему это было трудно, Лила подбадривала его, чтобы он выразил наконец в словах все обуревавшие его чувства.

— Я так не думаю. Не помню, чтобы я испытывал боль. Вероятно, я был в шоке.

— Возможно.

— Я то терял сознание, то снова приходил в себя. Я не видел моих друзей, но я помню, что звал их. Наверное, я плакал.

Лила крепко обняла его и не отпускала несколько минут. Адам откашлялся, потом заговорил снова:

— Следующее воспоминание — я уже в вертолете, который везет меня в больницу. Грохот стоял ужасный. Я чувствовал волнение окружавших меня людей. Когда я наконец полностью пришел в себя, то мне сказали, что я перенес операцию.

— Мне так жаль. — Лила поцеловала его грудь. — Это должно было стать для тебя ужасным испытанием.

— Мне вспоминается, что я не столько испугался, сколько разозлился. Это случилось со мной, и я никак не мог до конца в это поверить. Мне еще так много хотелось сделать в жизни. — Кавано обескураженно покачал головой. — Я понимаю, что было глупостью так думать в тот момент, но именно эта мысль засела у меня в голове.

— Ты думал: «Это несправедливо». Я права?

Его рука тяжело опустилась ей на голову.

— Да, по сути, так. Предполагается, что трагедии случаются с кем угодно, только не с нами. Только не со мной, Адамом Кавано. Сколько раз я слышал по телевизору о том, как кому-то не повезло, но со мной никогда ничего не случалось. Не слишком красиво звучит, верно?

Лила положила кулачки ему на грудь и опустила на них подбородок. Подняв на него глаза, она сказала:

— Нет, это звучит совершенно нормально. Люди всегда так думают. Синдром «почему именно я». И это оправданно. Почему ты?

Адам задумался.

— Не знаю. Наказал меня господь или оказал мне милость? Я много думал об этом, когда пришел в себя. Почему выжил именно я?

— Ты не должен считать себя виноватым, потому что остался в живых. Ага, ты так думал, я вижу. — Лила правильно распознала выражение его лица. — Иногда на долю оставшихся в живых выпадают самые суровые испытания.

— Об этом я тоже думал. Особенно в больнице, пока не переехал сюда. Я так отвратительно себя чувствовал, когда лежал в больнице в Риме — беспомощный, терзаемый болью, неспособный пошевелиться, испуганный, никому не нужный.

— И чего же ты больше всего боялся?

Адам на мгновение задумался, прежде чем ответить:

— Я боялся, что никогда больше не стану прежним Адамом Кавано. Мне казалось, что я лишился не только способности двигаться, но и моей индивидуальности.

— Это тоже характерно для твоего состояния. — Лила легким поцелуем коснулась его губ. — Что такое? Ты как-то странно улыбаешься.

— Я понимаю, что это звучит глупо, но я испытывал смущение. В первый раз, когда они положили меня на этот… — Он сделал поясняющий жест рукой.

— Наклонный стол, — подсказала Лила.

— Да. Я просто не знал, куда деваться. Я, Адам Кавано, исполнительный директор крупнейшей корпорации мирового масштаба, и вдруг оказался в таком унизительном положении.

Лила потянулась вперед и снова чмокнула его, на этот раз более звучно.

— Ты один относился без всякой жалости к своему состоянию.

— Да, знаю. Из-за меня всем пришлось нелегко.

— Не глупи.

Адам рассмеялся, потом снова стал серьезным.

— Один из моих недостатков состоит в том, что я не терплю личной несостоятельности.

— Ты не терпишь того, что не можешь контролировать.

Адам посмотрел на нее:

— Мне кажется, что ты тоже относишься к этой категории. Тебя я точно не могу контролировать.

Лила хихикнула:

— Вот поэтому я тебе и не нравлюсь.

— Ты мне нравишься. — Он говорил тихо и очень серьезно, чем моментально насторожил Лилу.

— Я тебе нравлюсь? С каких это пор?

— С того времени, как… Я не знаю.

— Зато я знаю. Я начала тебе нравиться в тот момент, когда сдернула с тебя плавки и оседлала тебя.

— Нет. То есть да, мне это понравилось.

Очень. — В глазах Адама загорелись огоньки вожделения. — Но я вдруг только что осознал, что еще ты мне очень близкий и дорогой человек.

— Почему?

— Может быть, потому, что ты терпеливо слушала, когда я рассказывал о несчастном случае.

Лила обвела пальцем его губы. — Я рада, что ты поделился этим со мной. Тебе было нужно рассказать кому-нибудь о том, что тебе пришлось пережить. Мне говорили, что ты отказался беседовать с психотерапевтом в больнице.

Адам пожал плечами:

— Я чувствовал себя идиотом.

— Ты слишком крутой, чтобы попросить о помощи, так? — Она спросила насмешливо, заставив Адама улыбнуться.

— Спасибо за то, что выслушала и не стала судить, Лила.

— Не за что.

Он протянул руку и накрутил на палец прядь ее волос:

— Мы обсуждали непростой вопрос, но мне кажется весьма сложным обсуждать философские вопросы, когда поперек моего живота улеглась необычайно сексуальная девчонка.

— А как теперь?

— Гм-м. — Он с откровенным любопытством и интересом посмотрел на нее.

— Но сейчас, когда я выложил тебе все свои секреты, нам пора поменяться местами. Расскажи мне, почему и как все это случилось.

С беззаботным видом Лила чмокнула его в мочку уха. Она сделала вид, что не поняла вопроса:

— Что почему и как?

— Почему ты до сих пор девственница…

— Как быстро ты обо всем забыл. Адам нахмурился:

— Почему ты до сих пор оставалась девственницей и как такое вообще возможно?

— Чисто технически такое возможно, потому что у меня ни разу не было настоящего романа и я ни разу не дошла до конца.

— Это ответ на вторую половину вопроса. А как насчет первой? Чтобы освежить твою память, напомню — почему?

— Мне никогда раньше этого не хотелось.

— Лила! — Голос Адама прозвучал с такой укоризной, словно он отец, пытающийся усовестить ребенка, явно говорящего не правду. — Я хочу знать правду.

— Это и есть самая настоящая правда. Ты же меня хорошо знаешь. Неужели ты можешь подумать, что я хранила девственность по какой-нибудь другой причине?

Кавано все равно ей не верил.

— Но это никак не укладывается у меня в голове. Ты всегда вела себя так уверенно, так раскованно. Мне трудно поверить, что человек, настолько свободно относящийся к сексу, никогда им не занимался.

— Я хожу на футбол и от души болею за любимую команду, но я никогда сама не играла. Такое объяснение годится?

— Это сравнение никуда не годится. Лила с отчаянием вздохнула:

— А ты что, предполагал, что мне следовало бы носить на лбу большую красную букву Д?

Его руки сомкнулись у нее на талии, и Адам крепко обнял ее. Щекоча ей шею, он сказал:

— Теперь уже слишком поздно.

— Правильно. Поэтому я не могу понять, почему ты придаешь этому такое большое значение.

— Меня это удивило. Нет, потрясло, вот это слово больше подойдет. И ты так и не ответила на мой вопрос.

— Никогда раньше у меня не возникало желания заняться любовью. Все просто. Но Адам покачал головой.

— Нет, все должно быть намного сложнее. — Он попытался заглянуть Лиле в глаза и понять, где же скрывается правда, но она постаралась избежать его взгляда. — Имеет ли это какое-то отношение к нашему с тобой разговору о том твоем чувстве несостоятельности, которое у тебя возникало?

— Разумеется, нет!

— Ага, значит, я угадал!

Лила рассерженно посмотрела на него:

— Ладно, даже если и так, что в этом такого?

— Ты красивая, веселая, чувственная, сексуальная женщина, вот что такое. Почему ты лишала себя того, что приносит такую радость и удовлетворение?