Тимофей как раз понимал много, этого не отнять. И ситуацию тогда отследил и спрогнозировал абсолютно точно. Наверное, Андрей напрасно не внял совету друга и сам себя ошиб… Дело труба…

Ту ночь Андрей и Лиза запомнили навсегда. Она их и развела. Та первая и единственная ночь, которую Лиза провела в ночном клубе, где работал Андрей.


…Зал наплывал на глаза. Тимофей, верный приятель, медленно подкатил к Викиному столу, слегка нарушая обычную композицию танца, — но сегодня все равно народец одурел от жары! — и с меланхоличной, блуждающей и наглой улыбкой идиота-соблазнителя остановился перед Викторией. Викуша, салют! Она тотчас возмущенно шлепнулась на стул, поправила съехавшую с розового крепенького плеча бретельку черного платья и сделала Зинаиде большие глаза: дескать, полюбуйся, что происходит! Литвиненко и знать меня больше не желает, подослал нынче Семушкина в качестве заместителя! Смотри, Андрюша, ой как пожалеешь!

Зинуша в ответ добродушно усмехнулась. Андрею показалось: чуточку иронически. Полуребенок-полудевушка, ласковая, улыбчивая, трогательная, якобы мужчинами не интересующаяся, она в ночном клубе с удовольствием внимательно рассматривала декольтированных посетительниц, хотя, по слухам, барышень у Зинули невпроворот. Или враки?

Иногда Андрей подозревал, что она больше прикидывается лесбиянкой, ей почему-то нравится эта придуманная роль. На самом деле она, скорее, тривиальная бисексуалка, склонная к небанальным развлечениям. Созданная с помощью иносказаний и намеков. Порой ему хотелось поиметь ее, разок с ней переспать, с этой одновременно прозрачной и двусмысленной. Милой сердцу… Безобманной, безоблачной, беспечальной… В отличие от других. И проверить, наконец, свои впечатления: подтвердить или опровергнуть.

— Ежкин нос, с каких небес слетел к нам этот ангел? — изумленно спросил Тимофей, увидев Зинушу впервые.

А с таких… Куда торопиться не стоит.

Зато Викуля потрясающе хороша, эффектна до обалдения. Едва возникла — сразу всех заколебала. Девка по высшему разряду. Кадра отпадная. Вся состоящая из похоти и кружев.

Когда она впервые нарисовалась у них в клубе, танцоры моментально, один за другим, начали осторожно кружиться вокруг и возле ее столика. Крутились и крутились рядом, неторопливо, в такт музыке, раздеваясь и поглядывая на Викушу. А она на них почти не смотрела. Виктория тотчас впилась яркими острыми глазками в Андрея и не отрывалась от него до самого утра. А потом отправилась его провожать и по-простому нахально завалилась в квартиру. Приставучая, как жвачка, и настырная до восхищения. Она сама требовательно набилась к нему в гости, хотя он тогда безумно устал, не хотел ничего и никого — только броситься на диван и спать, спать, спать до позднего вечера…

Вместо этого пришлось варить кофе и доставать из холодильника вино и конфеты. Викуля сидела на диване и с большим интересом рассматривала апартаменты Андрея.

— Ничего живешь! — заключила она, наконец. — Вкус имеешь и деньги! Сразу видно! И музыка у тебя хорошая. Кассет и дисков навалом. Увлекаешься? Могу тебя бесплатно стричь: я известный стилист-визажист из лучшего салона Москвы!

Андрей устало сел в кресло и вытянул ноги. Спать, спать, спать… Его не интересуют сейчас даже стилистки-визажистки из лучшего салона Москвы. Красотки, вроде Виктории, сработанные по идеальным земным образцам и моделям.

Вика встала, засунула теплые, умелые ладошки в густые, длинные волосы Андрея и ласково их взъерошила.

— А ничего волосики! — удовлетворенно сказала она. — Запросто сделаем грандиозную голову!

И она положила руку Андрея себе на грудь. Он вяло, безразлично провел по гладкой коже, дошел до соска, нехотя, заученным, давно прекрасно отработанным жестом погладил его и грубовато, больно зажал в пальцах. Терпи, если навязалась! А мужику, раз дают, стоит брать, не задумываясь… Нужно уметь пользоваться любым удобным случаем.

Вика вздохнула, вздрогнула и прошептала что-то невнятное. Андрей спустил бретельки с розовеньких плечиков и оглядел Викушу взглядом знатока. Хороша!.. Девка плейбойная… На данный момент сложена классически, хотя с возрастом обязательно начнет полнеть и, в конце концов, станет обрюзгшей и рыхлой. Но это еще нескоро.

Андрей встал и начал стелить диван.

— Раздевайся! — бросил он, не глядя на Викулю. — У тебя сегодня выходной? Ванная по коридору прямо. Пижама нужна? Полотенца чистые. Останешься до завтра, нет возражений?

— Нет! — с готовностью отозвалась Викуша. — Могу и до послезавтра! Как ты захочешь…

Виктория оказалась блестящей партнершей в постели. И здесь по самому высшему разряду. Она годилась на любые трюки и подходила Андрею по всем параметрам, работала на высоком профессиональном уровне, иногда ночами напролет, переходя от одного оргазма к другому и, едва закончив, почти сразу, без перерыва начинала следующую любовную игру… Только этого мало…

— О-о! — почтительно, с ироническим одобрением протянул Андрей после первого знакомства. — Что мы умеем! А сколько мне еще уготовано про запас?.. Надеюсь, ничуть не меньше…

Почему она ему так быстро надоела?.. Мгновенно приелась… Скорее всего, он почувствовал в ней привычный, похожий на собственный, автоматизм движений и немалый холодный опыт, ощутил готовый стандарт и набор клишированных ласк и, не находя ничего нового, начал скучать… Все, что накашляли…Штамп на штампе… Назовем вещи своими именами. А потом у Викули были чересчур розовые ноги… Красивые, но отвратительно, неестественно розовые…


…Викуша надменно и гневно отвернулась от грациозно-жеманного, картинно ломающегося перед ней Тимофея. Бледнолицый брат мой… Половых дел мастер… Всегда в образе. И готовый к представлению.

Зиночка, ласково улыбаясь, с большим интересом наблюдала за ритмичными телодвижениями Тима и кивала в такт музыке. Танцоры уже сбросили с себя почти все, оставшись в одних плавках. Эта деталь одежды была самая дорогая и продумывалась дольше и тщательнее остальных.

— Ни фига себе! Плавки ценой в целое состояние! Это здорово! — смеялся Тимоша. — "Как прекрасен этот мир!"


…В ту ночь, когда Лиза в первый и последний раз попала в клуб, все выглядело точно так же. Здесь всегда одна и та же музыка, одни и те же — хотя и посменно — исполнители, одни и те же танцы, прикосновения, коленопреклонения перед дамами. Привычность и однообразие. Тысяча и одна ночь… Иногда и в клубе тоже становилось скучно, муторно, все казалось надоевшим. Все навевало тоску.

Но в ту ночь Андрей играл по-настоящему. И вдохновенно подыгрывать ему с полной самоотдачей сначала взялся Тимошка, высококлассный танцор, а потом — остальные. И начался подлинный спектакль, маленький шедевр, сценическое действо… Даже Виталий, скупой на похвалы и немногословный, — умеет только распоряжаться, — сказал им под утро:

— А что, ребятки, вы неплохо умеете работать! Когда захотите!

Лизонька сидела, вытянув вперед и вверх напряженную шейку. В тающих глазах — какая-то муть из застывшей странной смеси ужаса, изумления и восхищения. Тим высматривал каждое ее движение, караулил малейший жест и звук, но она молчала и не шевелилась, ничем себя не проявляя и никак не выражая. А Андрей вообще моментально перестал ее видеть и наблюдать: увлекаясь танцем, он уходил в него с головой.

— Почему ты выбрал для себя такую профессию? — спросила его Лиза на следующий вечер, когда они, наконец, выспались.

— Это не профессия, — справедливо возразил полусонный Андрей. — Это просто способ — рациональный, но временный — заработать на жизнь. На вполне приличную жизнь. Сама недавно убедилась. Так деньги в плавках и носим. "Бабки" с помощью баб бьем. Понято?

Лиза передернулась. Чистенькая… И из последних сил пытается таковой остаться.

— Но ведь ты же профессиональный танцор! И очень талантливый! — продолжала она. — Где ты работал до клуба?

Андрей заложил руки за голову и посмотрел на Лизу. Она сидела на диване, прислонившись к нему спиной, и нервно теребила пуговку на симпатичной пижамке в горошек. Андрей протянул руку и неторопливо расстегнул пуговку. Лиза дернулась.

— Ты не ответил! — сказала она.

Он расстегивал пуговицы и молчал, думая о том, что даже Тимоша, лучший и верный приятель, не подозревает о многих деталях биографии Андрея. Но довольно редко о чем-нибудь спрашивает. А женщине вечно хочется полной информированности…

— Я ответил! — пробормотал Андрей. — Разве ты не слышала? Сегодня пятница, четырнадцатое октября, девятнадцать сорок… Плюс десять… Переменная облачность… Собирается дождь… Это точно! Теперь ты знаешь все!..

И рванул милую пижамку, которая явно оказалась лишней.

— Почему люди обожают брать друг у друга интервью? — задумчиво поинтересовался Андрей. — Вот ты, например, Лизавета, для чего непрерывно любопытствуешь да пытаешься вникнуть в мое темное, безрадостное прошлое, когда нужно интересоваться лишь одним: сексом, сексом и еще раз сексом! Особенно тебе! Чтобы, наконец, научиться кончать… А кончил дело — гуляй смело…


…Прошлое… Если бы можно его забыть, навсегда от него отказаться, куда-нибудь выкинуть за ненадобностью…

Со старшим братом у Андрея была очень большая разница: пятнадцать лет. Отец умер от рака, когда Андрюше сравнялось семь, а через три года разбился в автокатастрофе брат — он работал водителем такси.

Брата Андрей помнил — такой коренастый, всегда веселый, бодрый, все время шутил и дарил Андрею то марки, то кассеты для магнитолы и плеера, а однажды привез дорогой музыкальный центр. Мать тогда очень ругалась, зачем, дескать, много тратишь на ребенка… Но брат Андрея любил и только отшучивался да смеялся.

Была еще молодая женщина: то ли жена, то ли просто сожительница брата. Но она сразу исчезла после его гибели, хотя Андрей иногда ее вспоминал и жалел, что она больше не появляется.

Мать, похоронив старшего сына, стала страшно задыхаться по ночам и без конца таскать младшего, а теперь единственного ребенка на кладбище. Ей почему-то казалось, что туда нужно ходить как можно чаще. На могиле она истошно голосила и билась головой о землю. Остановить и образумить мать никто не мог. Соседи по подъезду пытались уговорить ее прекратить свои опасные поездки хотя бы на время, просили пожалеть Андрея и подумать о нем, но тщетно. Рехнувшаяся от горя мать ежедневно ездила на кладбище и упорно, маниакально возила с собой сына: она боялась расстаться с ним даже на минуту.

Андрей начал истерично плакать, пугливо оглядываться и дергать головой. Он перестал спать по ночам, похудел, побледнел и постоянно хотел есть: мать перестала готовить, ходить по магазинам и убирать квартиру. Ему пришлось чересчур тяжело: очень привязанный к матери и брату, Андрюша долго чувствовал себя маленьким, младшим, ничего не умел… Его опекали, баловали, лелеяли. До дня гибели брата.

В детстве Андрей любил забираться в шкаф, где висели платья матери, и с удовольствием их обнюхивал. Платья и кофточки пропитались чудесными духами.

— Мамой пахнет! — бормотал про себя Андрей. — Мамой…

Когда ему было четыре года, мать неожиданно отрезала свою удивительно красивую, тяжелую, толстую косу, дважды обвивавшую голову. Увидев мать, вернувшуюся из парикмахерской, Андрюша бурно, истерично зарыдал, закрыв руками лицо.

— Ты стала ненастоящая мама! — кричал он, топая ногами. — А была настоящая! Пусть коса вернется, пусть она вернется скорей! Куда ты ее дела? Я не хочу такую маму, не хочу!

Испуганная мать пообещала сыну снова вырастить косу. И свое обещание сдержала. У нее были изумительные волосы, которые унаследовал Андрей.

Учиться после смерти брата он уже не мог. Перестал ходить в школу, делать уроки, начал избегать и сторониться приятелей во дворе… Учителя напрасно взывали к разуму матери: совершенно обезумевшая, она продолжала непрерывно возить Андрея на кладбище. Потом мать бросила работу — все равно ходить туда у нее не было ни времени, ни желания, ни сил. И стала просить милостыню в поездах метро. Конечно, вместе с Андрюшей. Он всю жизнь потом не переносил московскую подземку и старался ездить наземным транспортом: черный детский ужас охватывал его всякий раз на перронах и в тоннелях.

Мать толкала Андрея вперед и тягуче, хрипловато рассказывала о смерти мужа и старшего сына, о своей тяжелой, неизлечимой болезни, об одиночестве… И заставляла младшего вторить ей, повторять заученные, страшные слова и выклянчивать деньги у пассажиров, смотревших с недоверчивым презрением. В мире больших людей Андрей чувствовал себя лишним и никому не нужным.

Несмотря на то, что милостыню подавали, в доме все равно нечего было есть. Скорее всего, Андрей просто бы умер от голода, бесприютности и отчаяния, если бы однажды ночью с матерью не случился тяжелейший приступ астмы. Перепуганный мальчик в ужасе заколотил кулаками в дверь соседей — вызвали "скорую", и мать увезли в больницу.