Александра Таневич - На краешке любви

На свадьбу Женя пришла в веселом расположении духа. Она даже не боялась встречи с Антоном, потому что после новогоднего праздника они больше не виделись. Правда, он пару раз звонил ей, но Женя быстро отбивалась от него короткими фразами.

Там ее ждал маленький сюрприз – Антон пришел с девушкой, симпатичной, но худой. Когда он поздоровался, девушка окинула Женьку придирчивым и недовольным взглядом. «И чего она на меня зырит так, будто я ей уже три года десять рублей должна», – подумала Женька. Но даже это не испортило ее веселого настроения. За столом Женька ела за двоих и танцевала без устали вместе с остальными гостями. Три раза на медленный танец ее пригласил Антон.

Скоро должны были разносить каравай и вручать подарки, а Жене вдруг приспичило в туалет. Следом за ней поплелась и Антонова девушка – может, хотела покурить тайком или еще что.

– Ты, мелочь пузатая, если еще раз будешь с ним танцевать, я тебе морду намылю прямо при всех, ясно? – услышала Женя совершенно неожиданно для себя.

Она тоже окинула девицу неласковым взглядом:

– Ты на себя-то посмотри. Вместо грудей два прыщика, а еще обзывается. Если бы мне нужен был твой Антон, я бы с ним сразу после Нового года начала встречаться. Но и теперь не поздно. Сейчас пойду, найду его, и он проводит меня домой.

Девица внезапно дернула Женю за волосы, но та, падая, уцепилась за ее кофточку, подмяла под себя, и они покатились по полу. Подружка Антона вонзила в соперницу свои острые когти, а Женя пыталась поцарапать ей лицо. Наконец ей это удалось, правда, царапина получилась неглубокой, но это придало девушке уверенности, и она начала изо всех сил пинать наглую хищницу коленями, стараясь отпихнуть ее от себя. Та отвечала ей тем же и с не меньшей яростью. Если бы к ним не подоспели две незнакомые женщины, тоже гостьи, эта мерзавка, скорее всего, порвала бы на Женьке всю одежду. Женщины растащили дерущихся в разные стороны. Девица вырвалась и убежала, а Женя расплакалась: ее бежевый брючный костюм стал просто черным. А вот на платье девушки Антона пятна были почти не заметны.

В таком виде Женя не могла идти к общему столу, поэтому, стараясь не привлекать к себе внимания, прошла на кухню. Найдя в куче свертков свой подарок, она хотела забрать его с собой, чтобы вручить Эльке завтра, но потом передумала. Ее вдруг осенило – можно положить заварник в холодильник. Элька завтра туда полезет, найдет коробку и увидит, что это подарок от ее любимой подруги. Тогда она не обидится, что Женя ушла раньше и без предупреждения.

В холодильнике свободное место было только в морозилке, вот туда и сунула девушка чайник, предположив, что мороз не повредит чудесным расписным соловьям.

В конце июня приехал Дима. Женя чуть не выронила стакан с молоком, когда открыла дверь и увидела высокого молодого человека в военной форме.

– Молочко пьете, сударыня? – спросил он, улыбнувшись, и только по голосу девушка узнала своего возлюбленного.

Она не завизжала, как Элька при виде своего Максика, а просто прислонилась спиной к стене и, не отрываясь, совершенно счастливая, смотрела на Диму. А он взял стакан и выпил молоко. Потом сказал:

– Ну вот, теперь можно целоваться.

Они обнялись, и Димка так крепко сжал Женю в своих объятьях, что голова у нее закружилась, а в глазах поплыли фиолетовые круги.

– Ты хоть бы написал, что приедешь, – слабым голосом поругала она любимого. – Так ведь можно и умереть от неожиданности... Чаю хочешь?

Курсант кивнул. Они прошли на кухню, и Женя налила ему горячего чаю. Дима отпил глоток и вдруг, что-то вспомнив, сбегал в прихожую и вернулся с оранжевым свитером.

– Это тебе, Ева. Ты вечно мерзнешь...

– Ой! – девушка не нашла слов от неожиданности.

Она тут же надела свитер и побежала к зеркалу. Обновка была великолепной, как раз по размеру и пахла Димой вперемешку еще с чем-то, чужим, незнакомым. Дима подошел к ней сзади, он был уже в одной рубашке. Смешная такая рубашка, зеленая, с карманами и множеством пуговиц... Женя улыбнулась. Но вдруг она поймала в зеркале его взгляд. Дима тяжело дышал. Ей тоже стало не хватать воздуха. Она повернулась к нему:

– Димочка...

Парень подхватил девушку на руки и опустил на кровать. Они так соскучились друг по другу, что дрожали всем телом.

– Что это? – удивился Дима. – Зуб на зуб не попадает, будто от холода...

– Любимый мой! – только и смогла прошептать она в ответ.

Дрожащими пальцами она попыталась расстегнуть пуговицы на его рубашке, но они не поддавались, были очень маленькими и казались намертво пришитыми к петлям...

Дима стянул с Жени свитер, потом сорвал футболку и, жадно глядя на ее обнаженные груди, стал быстро расстегивать рубашку. Но терпения у него хватило только на две верхние пуговицы, после которых он просто снял рубашку через голову и отбросил в сторону. Затем переместился чуть дальше от девушки и нежно, с улыбкой на лице завел руки ей под юбку. Она зажмурилась, представив, что это не руки, а легкие лодочки, которые всегда плывут к своей цели. Лодочки эти ласково причалили к берегу ее счастья, немного покачались, поднимая горячие волны желания, и осторожно потянули тонкую ткань трусиков. Женя приподняла попку, уступая им дорогу, и это легкое усилие вдруг так возбудило ее, что она выгнулась на кровати мостиком и громко, сладостно застонала.

Одним быстрым движением Дима лишил ее трусиков и с головой залез под юбку. Ничего такого он раньше не делал! Женя прикусила губу и пошире раздвинула ноги. Она испугалась: вдруг он решит, что она стыдится этого нового поворота в их сексуальных отношениях? Она положила руки Диме на затылок и тихонько прижала его голову к себе. То, что она ощущала, невозможно было сравнить ни с чем в жизни. Теперь ее любимый стал частью ее голого тела, и каждое шевеление этого тела вызывало у нее сладостный стон. Это продолжалось целую вечность, волны блаженства накатывали на девушку одна за другой, и каждая следующая была мощней предыдущей, а в самом конце вечности ударил такой шторм, что она, резко выгнувшись, дико закричала. Сознание улетело куда-то в розовую пучину чувств, где царило счастье, где пели птицы и цвели абрикосы. Оно словно оторвалось от тела, его не было в комнате, оно улетело в немыслимую даль. Сколько Женя там пробыла, она не знала. Но вот, понемногу приходя в себя, она стала ощущать в бедрах приятные последствия того чудесного взрыва, она как бы вновь возвращалась в свои мышцы, наполняя их жизнью. Она старалась не шевелиться, все ее существо стремилось как можно дольше продлить это состояние физического восторга.

– Ева... – услышала Женя, как издалека, голос над своим ухом.

Она открыла глаза и, увидев взволнованное лицо Димы с мокрым чубом на лбу, засмеялась. Обхватив любимого за шею, крепко прижала к себе.

– Что с тобой было? – спросил Дима, когда она выпустила его из своих объятий.

– Не знаю... Мне кажется, я потеряла сознание... – И она опять тихо засмеялась. – Представляешь? И это от тебя! Ты растворил меня в себе. Такого я еще не испытывала.

В его глазах промелькнуло удивление.

– Но ведь я еще не... – начал он, но Женя зажала ему рот поцелуем.

– А еще не поздно, – улыбнувшись, сказала она и нашла рукой то большое и упругое, о котором Дима говорил с таким сожалением. Дима в ответ радостно вздохнул и немедленно приступил к делу...

Они еще долго, без устали, занимались любовью, будто заново познав друг друга. А после всего, в изнеможении раскинувшись поверх одеяла, просто лежали и тихо разговаривали ни о чем.

Все лето Женя вела себя неправильно. Мать сердилась. Надежда Петровна была уверена, что ее непутевая дочь не поступит в институт, и она имела все основания так думать. Под видом учебы Женя оставила доходное место на рынке, а сама все время до отъезда провела с Димой на речке, на острове с камышами, про экзамены так ни разу и не вспомнив.

Институт, в который Женя собиралась поступать, находился в Краснодаре, это был даже не институт, а Кубанский государственный университет, экономический факультет – уже от одних этих звуков девушку бросало в дрожь. Она была уверена, что не поступит, нечего и стараться. Именно эта уверенность и заставляла ее волноваться, ведь в случае провала ей придется вернуться на ненавистный базар и о частых встречах с возлюбленным нельзя будет даже мечтать. Поэтому она сразу решила для себя, что будет поступать на другой факультет, где самый низкий проходной балл, – биологический, например. Если не поступит даже туда, то ее совесть будет чиста. А если поступит, то поставит мать перед фактом: либо она получает хотя бы такой диплом, либо снова мерзнет у лотка на базаре.

Дима предложил ехать вместе, но Жене эта мысль пришла в голову намного раньше, поэтому у нее был готовый ответ:

– Нет, Димочка, ты не сердись, но я должна ехать одна. Во-первых, жалко Люсю. Она тебя совсем не успела рассмотреть. Ты должен походить с ней по улице, чтобы она могла гордиться перед подружками. Но не это главное. Понимаешь, если я не поступлю, у нас с тобой опять останутся одни только письма. А этого мало. Мы должны быть вместе.

– Не понимаю связи... – пробормотал Дима расстроенно.

– Если мы поедем вместе, я не смогу готовиться и провалю экзамены, понимаешь? – объяснила Женя. – Нужно только совсем немного потерпеть. Я поступлю, и мы всегда будем вместе.

Кажется, столь рассудительные слова убедили его.

– Ну хорошо, – согласился Дима. – Только я долго не выдержу и все равно приеду к тебе. Не смогу без тебя.

– Глупый, всего-то две недели! – рассмеялась Женька. – Семь месяцев мы были в разлуке, а тут всего четырнадцать дней... Через две недели я сдам все экзамены и сама приеду. И у нас останется еще целая неделя! А потом мы поедем уже вместе. Навсегда вместе.

Эти аргументы убедили Димку окончательно.

Хоть Женя и забросила учебники, в глубине души она надеялась на чудо, на какие-нибудь волшебные обстоятельства, которые позволят ей поступить в университет. Ей нужен был даже не диплом, а сама учеба: ведь тогда она будет рядом с Димой и к тому же навсегда распрощается с ненавистным рынком. Свою работу она презирала. Торговля на рынке приносила немалый доход, что очень нравилось Надежде Петровне, но Женя ощущала себя настоящей «барыгой», особенно в зимнее время, натянув на себя три пары теплых штанов, три свитера, надев на ноги валенки, а на голову – дурацкую шерстяную шапочку (капюшон от ветра защищает лучше, но в нем труднее зазывать покупателей). И эта вечная холодрыга... Сколько себя помнила девушка, она всегда боялась холода. Чуть подует прохладный ветерок или, не дай бог, заморосит промозглый дождик – на нее набрасывался чудовищный насморк, и кожа покрывалась твердыми острыми пупырышками. Одну зиму она кое-как перетерпела на рынке, но второго такого испытания ей было просто не вынести.

Провожала Женю и Галю целая толпа народу – Дима, Люся, родители. Женя все-таки разревелась, но только когда поезд уже тронулся. Ей очень хотелось поехать вместе с Димой. Да и страшновато было покидать родной город. Хорошо, что рядом была подруга.

В университет девушки поступили легко. Даже сами удивились. Все-таки хороший конкурс – полчеловека на место! Справедливый. Галя тоже пошла на биологический – и за подругой увязалась, и просто сказала, что ей «важны только корочки». Мать обещала пристроить ее в свой производственный отдел на швейной фабрике, а для этого дочке нужно было иметь высшее образование.

На обратном пути в купе к ним никто не сел, они наслаждались раскованностью, пили чай с конфетами, мечтали о том, как будут жить в одной комнате в общежитии, и гадали, кого им подселят. Хорошо, если девочки попадутся нормальные, не такие, как Танька, с которой они маялись, пока сдавали экзамены. Какая жадная! Навезла с собой еды, половину все равно выбросила, потому что не успела съесть, а соседкам даже вареной картошки ни разу не предложила.

Чудом у девчонок остались деньги, и они купили полкило «Каракума». Хватило на всю поездку. Правда, Женя предлагала отметить поступление пивом и сушеной рыбой, но Галка настояла на конфетах. Приехали домой хоть и голодные, но вполне довольные жизнью.

Десять дней, которые Женя провела с Димой перед окончательным отъездом, были самыми счастливыми в ее жизни. Каждый день они были вместе, везде вместе. А одну ночь даже провели в палатке на острове. Взяли спальник один на двоих... До утра просидели у костра, вспоминая школьные годы. А уже под самое утро легли, но в спальнике было так тесно, что они прохихикали весь остаток ночи, так и не заснув.

Надежда Петровна не рассердилась на дочь. «Конечно, плохо, что не пошла на экономический, – думала мать. – Но конкурс ведь большой оказался, да и плата там высоченная... А тут еще дефолт этот проклятый, еле оклемались после него. Так что и биологом тоже неплохо – будет любить и оберегать природу, а то вон понастроили заводов кругом, дышать нечем стало. Плохо только, что Женя по хозяйству не помогает, все бегает где-то как вертихвостка». Дочка появлялась дома только к ночи, а то и вовсе не приходила до следующего вечера, и от этого Надежда Петровна все чаще вздыхала: «Не дай бог, забеременеет девочка раньше, чем учиться начнет».