Кристина Хегган - На Лазурном берегу

– Ну так что же ты ничего не рассказываешь мне об этой школе в Монтре? – спросила наконец Карен. – Как она там называется?

Одним броском Элизабет взлетела на кухонный диванчик, задев головой сверкающие кастрюли, висевшие на крючках.

– «Ле Берже»! По-французски это значит «Пастухи» или «Пастыри». Она расположена в очень красивой долине и окружена просто сказочными горами со снежными шапками наверху. Эрин говорит, там можно кататься на лыжах, играть в теннис и даже скакать верхом. О-о, а еще в школе есть потрясающая театральная студия!

– И там ставят пьесы?

– Постоянно! – Элизабет спрыгнула на пол и помчалась к телефону. – Кстати, у Эрин есть брошюра. Я попрошу ее на завтра. Эрин едет с отцом в Монтре на следующей неделе и может все рассказать нам, когда вернется. А потом и мы с тобой отправимся записываться в школу, как только ты закончишь сниматься в Париже. Мамочка, все великолепно, замечательно! – И закричала в трубку: – Эрин! Что я тебе скажу! Ни за что не угадаешь!

Карен и Элизабет сразу же влюбились в Париж. Даже погода, которая оказалась на редкость неудачной для августа, нисколько не испортила впечатления двум восторженным туристкам из Америки.

Любое малейшее «окно» в плотном расписании съемок Карен использовала для того, чтобы вместе с Элизабет полюбоваться достопримечательностями Парижа. Вместе они побывали в Лувре, под дождем прогулялись по садам Тюильри, посетили воскресную мессу в Нотр-Дам, с благоговением стояли несколько минут в сырой и темной камере, где провела последние дни Мария Антуанетта.

Петри, ездившая к друзьям в Эльзас, взяла на себя обязанности официального гида и показала Карен с Элизабет тот город, который знала и любила. Париж давно минувших дней с великолепной площадью Вогезов, с узкими извилистыми улочками и старинными зданиями, с чудесными парками. Втроем они побродили по улицам Монпарнаса, за полцены купили в малоизвестных бутиках изысканные наряды.

Отмахиваясь от таксистов, которые гоняли по городу как сумасшедшие, туристки научились, словно прирожденные парижанки, не только ездить на метро, но при этом не хуже французов пользоваться локтями.

Поскольку «Райская бухта» уже появилась во французском прокате, куда бы ни приходила Карен, ее повсюду узнавали. К счастью, французы, в сердцах которых уважение к личной жизни коренилось так же крепко, как и в ее собственном, не досаждали актрисе. Лишь журналисты, вечно в поисках новых лиц, время от времени следовали за ней. Впрочем, почти всегда Карен удавалось легко прятаться от фотографов при помощи темных очков и огромной широкополой шляпы.

– Как же здесь красиво! – вздохнула Элизабет в последний вечер, когда они возвращались в отель. – Жаль, что нельзя остаться подольше.

Мать сжала ее руку. Из-за плохой погоды вместо двух недель съемки растянулись на три, но и они пролетели так быстро, что Карен и Элизабет не успели оглянуться.

– Мне тоже жаль, детка. – С Сены подул легкий ветерок, и Карен вдохнула ни с чем не сравнимый запах Парижа. – А не побаловаться ли нам напоследок еще двумя порциями мороженого с персиками? – спросила она, увидев киоск с мороженым.

– Ну, раз уж на то пошло, может, нам действительно сегодня кутнуть и полакомиться мороженым не с персиками, а с myrtille? – В свете уличных фонарей глаза Элизабет сияли, как звезды.

Карен засмеялась:

– Что еще за myrtille?

Девочка вздохнула.

– Ах, мама, неужели за три недели ты так ничего и не усвоила? Это черника.

Элизабет сама обратилась к продавщице на почти безупречном французском. Затем, наслаждаясь мороженым, мать и дочь медленно направились по бульвару Монтень к отелю – упаковывать вещи, чтобы ехать в Швейцарию.

«Ле Берже» оказалась в точности такой, какой описала Эрин Кармишель. Территория школы, расположенной на берегу Женевского озера, которое в Швейцарии называли озеро Леман, простиралась на несколько акров хорошо ухоженной земли. Школа находилась в полумиле от маленького городка Монтре эпохи одного из английских королей Эдуардов. Спрятанный среди каштанов, кипарисов и магнолий главный корпус – отремонтированный трехэтажный замок шестнадцатого века – навевал воспоминания о волшебной сказке.

Как только такси остановилось, Элизабет увидела вышедшую им навстречу директрису. Это была симпатичная, со вкусом одетая дама лет сорока с прямыми светлыми волосами, причесанными на косой пробор, пронзительными голубыми глазками и любезной улыбкой. Когда она спускалась по широкой каменной лестнице, Элизабет показалось, что еще немного и директриса запоет какой-нибудь мотивчик из популярного фильма «Звуки музыки».

– Добро пожаловать в «Ле Берже», – приветствовала она гостей на безукоризненном английском. – Меня зовут мадам Гилле. – Пожав руку Карен, она взглянула на Элизабет и улыбнулась: – А вы и есть наша юная леди?

Элизабет с облегчением отметила про себя, что Эрин ее не обманула. Мадам Гилле совсем не была похожа на их суровую директрису в Нью-Йорке, чьи односложные приветствия представляли собой нечто среднее между ворчанием и лаем.

– Да, мадам, – пробормотала Элизабет.

Карен приобняла дочь рукой.

– Мы просто ошеломлены красотой сказочного пейзажа и старинной архитектуры, – заметила она.

Похоже, ее слова доставили мадам Гилле истинное удовольствие.

– Да-да, – согласилась она, глубоко вдохнув в себя воздух. – Здесь и правда прекрасно и очень тихо. Хотя из-за джазового фестиваля, который продолжается в городе вторую неделю, сейчас это может вызвать некоторые сомнения.

Карен и Элизабет шли рядом с мадам Гилле, которая коротко описывала жизнь в «Ле Берже».

– У нас сейчас летний семестр, – сказала директриса, показывая им ухоженный сад. – Я думаю, вам хотелось бы заглянуть в какой-нибудь класс. – Мадам Гилле провела гостей через просторную аудиторию, где электрики проверяли ряд прожекторов для освещения сцены.

– Кстати, – обратилась мадам Гилле к Элизабет, – как у вас с французским?

– По-моему, неплохо. Могу заказать луковый суп для троих, объяснить, как пройти от площади Согласия до Нотр-Дам, купить книжечку билетов на метро и почитать комиксы.

Карен улыбнулась ответу дочери, а мадам Гилле рассмеялась:

– В таком случае у вас определенные преимущества перед большинством иностранок, которые приезжают в «Ле Берже» первый раз. Все уроки у нас идут на французском. Впрочем, для тех, кто не очень хорошо им владеет, мы предлагаем интенсивные шестинедельные курсы.

Вздох Элизабет был похож на стон. Мадам Гилле и Карен обменялись улыбками.

Через два часа, сносно отзанимавшись на уроках по французской речи и мировой истории, а также ознакомившись с условиями проживания в пансионе, напоминавшем роскошный курорт, Элизабет немного успокоилась. Сначала ее испугали высокие требования в этой школе, но вскоре девочка почувствовала себя более уверенно и поняла, что если действительно постарается, то вполне дотянет до «В» балла. Ведь она всегда была примерной ученицей, во всяком случае, до недавних пор.

Карен увидела, как ее дочь знакомят со стайкой разговорчивых девочек, которые возвращались с теннисного корта, и сердце ее сжалось. Материнский инстинкт подсказывал, что «Ле Берже» станет для Элизабет новым домом.

«Я уже скучаю, – думала Карен, глядя, как девочки весело захохотали над тем, что сказала Элизабет. – Как же я смогу жить вдали от нее?»

В феврале тысяча девятьсот восемьдесят шестого года были объявлены имена новых претендентов на премию «Оскар», и Голливуд принялся активно обсуждать это событие. Удивляя лишь немногих скептиков, «Райская бухта» получила награды по пяти номинациям. Картину признали лучшей, Майкла Харриса назвали лучшим режиссером, Мэгги Дрейфус – лучшей актрисой второго плана, Чака Лейтимера наградили за лучшую операторскую работу, а Карен Ричардс получила титул лучшей актрисы.

Через неделю после опубликования этой новости Джек узнал о том, что одним из новых спонсоров «Окаменевшего леса», к которому «Карнеги» приступила в середине июня, стал Максимилиан Прэгер.

Откинувшись на спинку кресла, Джек принялся грызть ноготь – эту привычку он приобрел в тот самый день, когда бросил курить. «Что бы это значило? – размышлял Джек. – Знает ли Макс о том, кто такая Карен Ричардс? Потому ли он финансирует новый фильм? И самое главное, – не грозит ли это ей какими-нибудь неприятностями?» Некоторое время Джек обдумывал все с настороженностью наседки, готовой броситься на защиту своего питомца. Нет, вряд ли Максу известно, кто скрывается под именем Карен Ричардс. Иначе Джек Витадини об этом бы уже знал.

Он взглянул на рекламный плакат фильма «Райская бухта», висевший напротив его письменного стола. Как всегда, когда Джек смотрел на Карен, его сердце переполняла гордость. Если она узнает, что новый фильм финансирует Макс, то сразу откажется от съемок, и не важно, будет ли уже подписан контракт или нет. Газетчики уцепятся за эту историю, как свора голодных койотов.

Его терзали сомнения: с одной стороны, он был предан делу, с другой – Карен. Но желание защитить ее победило. А пока Джек решил подождать и посмотреть, как развернутся дальнейшие события.

Вся неделя была заполнена вечеринками и встречами, обычно предшествовавшими вручению «Оскаров». Вечером двадцать четвертого марта тысяча девятьсот восемьдесят шестого года, когда звезды и продюсеры съезжались в павильон Дороти Чандлер на тридцать восьмую ежегодную церемонию вручения награды Американской академии искусств и наук, Ники сидела перед телевизором в своей роскошной бело-розовой гостиной.

Ники знала, что церемония будет транслироваться через спутниковую систему. Камера прошлась по залу, показав украшенных драгоценностями и одетых по последнему писку моды гостей, Ники прочла на их лицах целую гамму чувств. За напряженными отрепетированными улыбками она видела надежду, разочарование, а у тех, для кого это торжество, возможно, окажется последним, – страх.

– Шампанского, cherie?[8]

Перед ней вдруг появился изящный длинный бокал, который протягивала мускулистая бронзовая рука. Удобно устроив голову на спинке кресла в стиле эпохи Луи Пятнадцатого, Ники с ленивой улыбкой взглянула на очередного любовника, побежденного ее чарами, и взяла у него бокал.

– Спасибо, Паскаль.

Красивая внешность Паскаля Дюшена, двадцатидвухлетнего французского актера, год назад принесла ему в Париже кинороль, сразу получившую широкую рекламу. Впрочем, из-за полного отсутствия таланта у актера фильм изъяли из проката уже через три дня после премьеры, и Паскаль погрузился в безвестность, не успев подписать ни одного автографа.

Разочарованный, он приехал в Лос-Анджелес, где один из продюсеров пригласил его на роль в легкой романтической комедии, в которой удалось наилучшим образом использовать физические данные актера, скрыв, насколько это возможно, отсутствие у него таланта. В результате студия «Рэмси» объявила о том, что подписывает с Паскалем контракт еще на два фильма.

Ники познакомилась с Паскалем в буфете киностудии после очередного неудачного собеседования. Заметив, что такая красивая женщина скучает в одиночестве, он попросил разрешения сесть за ее столик. Его откровенно восторженный взгляд немного поднял Ники настроение. Макс был в тысячах миль от нее и совершенно не беспокоился из-за того, что Ники терпит одну неудачу за другой. Паскаль же оказался рядом – обожающий, умеющий красиво льстить и очень настойчивый.

Одетый в белый махровый халат, француз присел у Ники в ногах.

– Когда-нибудь на эту сцену поднимусь я, – глядя на экран, сказал он с сильным, но очаровательным акцентом и, обернувшись к Ники, покраснел до корней волос. – А может быть, и вместе с тобой, правда?

Потягивая шампанское, Ники смотрела на молодого любовника поверх бокала. Взгляд карих глаз был томен, как всегда после того, как Паскаль выкуривал слишком много марихуаны, кудрявые, черные как смоль волосы, все еще влажные после душа, прилипли ко лбу блестящими колечками. Ники задержала взгляд на его манящих губах, на подбородке с ямочкой и затрепетала. «Он так молод, – подумала Ники, – так полон невинных надежд. Совсем как я сама когда-то…»

Ники увидела, как одна из ведущих, ослепительная блондинка в черной блузке, из-под которой едва выступала коротенькая юбочка, поправляет микрофон. Впервые за последние шесть лет Ники не присутствовала на вручении «Оскаров». К ее радости, Макс, сначала собиравшийся поехать на церемонию, позвонил и извинился за то, что очень занят и не сможет повезти ее на Лазурный берег. Сразу же после звонка Макса она заказала на этот вечер роскошный обед для двоих и пригласила к себе молодого актера.

Взяв с подноса тонкий ломтик французской булки, Паскаль положил на него ложечку икры.