Александра Йорк - На перепутье

Сначала она обратила внимание на прямой край — явный признак вмешательства человеческой руки. А когда отбила большой кусок осадочной породы, то заметила что-то зеленое. Значит, похороненный там предмет сделан из бронзы. Это могло означать… Стараясь унять дрожь в руках, она осторожно убирала твердые наслоения, но обилие пузырьков воздуха, поднимающихся почти на сто футов вверх, к поверхности, и частое дыхание, отдающееся в ушах, говорили о том, что она очень напряжена. «Не торопись!» Один неверный удар, и можно отсечь руку, голову или какую-нибудь бесценную часть сокровища, которое она пытается извлечь из его водяной могилы. Она заставила себя дышать поверхностно, чтобы тратить поменьше воздуха. Извлекаемый ею предмет начал обретать очертание.

Сзади, за ее спиной, мелькнуло длинное серое существо, но она так была увлечена находкой, что не обратила на него внимания.

Наконец предмет, который она откапывала, оказался у нее в руках. Он напоминал небольшую коробку. Счистив отложения с его поверхности, она обнаружила место, куда когда-то крепилась вращающаяся подставка. Сейчас она была отломана, а две тысячи лет назад она позволяла разглядеть установленный на ней предмет со всех сторон. Значит, мечта ее может сбыться! Сама скульптура тоже должна быть где-то здесь!

Внезапно краем глаза она заметила какую-то стремительно промелькнувшую тень. Она положила кусок бронзы в корзину, в которой его поднимут наверх, и, двигаясь с величайшей осторожностью, оглянулась.

Часть дыхательной трубки под водой лежала, свернувшись в кольца, около ее ног и напоминала огромного спящего угря. Сегодняшние находки — сосуды, амфоры и другие предметы домашнего обихода — покачивались в корзинках по периметру всего участка раскопок, ожидая, когда их поднимут на корабль для дальнейшего изучения.

И снова движение. Она ощутила паузу в своем легочном клапане, и на мгновение ее охватила паника — вдруг он сломался? Но тут пришла догадка: пауза вызвана тем, что у нее перехватило дыхание. Она видела уже не одну серую тень — их было несколько, и они находились очень близко друг к другу.

Акулы. Что привело их сюда? Она без всяких неприятностей ныряла уже два месяца. Причем всем рыболовным судам было запрещено заходить в этот район.

Она оглянулась, разыскивая Димитриоса, но его не было видно. Повернувшись к коричневому обломку, над которым она трудилась, она взяла самое большое зубило и принялась стучать по нему изо всех сил молотком. Она должна освободить центральную фигуру, которая наверняка находится где-то рядом.

Теперь она злилась. Она должна до нее добраться. Масляные лампы, многочисленная керамика, большие медные слитки, стеклянные ярко-синие слитки меньшего размера, даже бронзовый крест со шлема, который она нашла накануне, — без сомнения, ценные находки, но эта фигурка, этот бог, была главной целью ее поисков. Ей редко попадались целые предметы. А эта фигурка из бронзы и маленькая. Она обязана быть целой и достаться ей. Непременно!

Она довольно быстро добралась до бронзовой фигурки и сумела разглядеть ее. Правда, только изгиба плеча достаточно, чтобы определить ее размер — от двенадцати до пятнадцати дюймов — и место расположения в породе. «Поспеши!» Она сунула зубило поменьше в щель вне пределов размера фигурки и начала стучать по нему осторожно, но решительно, чтобы высвободить свое сокровище из коралловой могилы. «Не спеши!»

Статуэтка упала ей в руки, и тут же одна из корзин ударила ее в бок, отброшенная длинной тенью акулы, с огромной скоростью оплывающей место раскопок.

Она снова оглянулась в поисках Димитриоса и, не увидев его, попыталась подавить панику. Во всем виновата она сама, ее проклятая импульсивность. Заметив необычную выпуклость на обросшем ракушками рифе, она не раздумывая поплыла туда. Теперь, с драгоценной находкой под мышкой, судорожно дыша, она вжималась спиной в коралловый риф и держала перед собой молоток, чтобы ударить рыбу, вздумай она атаковать. Каждый аквалангист знает: его единственный шанс заключается в том, что, несмотря на свою непредсказуемость, акулы трусливы. Если их сильно ударить, они могут уплыть или отступить по крайней мере на несколько минут, прежде чем напасть снова.

Как ни странно, в насквозь мокром костюме она ощущала стекающий по спине пот. Нужно прекратить дышать с такой частотой, потому что, если ей удастся улизнуть от своей убийцы, у нее может не хватить воздуха для двух декомпрессионных остановок перед всплытием на поверхность.

Внезапно мимо нее промелькнула еще одна тень. И еще три…

Димитриос выплыл из-за скалы, где он прятался от акул, и, прищурившись, пытался разглядеть сквозь маску, где же она. Больше прятаться он не мог. Он насчитал пять акул. Слишком много. Видимость не была плохой, но и хорошей ее тоже нельзя было назвать. Быстрые движения акул взбаламутили осадок на дне, и песок медленно кружился в воде, подобно плавно поднимающемуся туману: довольно впечатляющее зрелище, которое в другой ситуации доставило бы ему удовольствие. Где же она? Всего несколько минут назад они плыли рядом, работали совсем близко друг от друга… Внезапно он забеспокоился. Ей не следовало отплывать от него без предварительного предупреждения. Нет, больше выжидать нельзя, нужно ее найти. Если ей грозит опасность, одна она с ней не справится. Он проверил давление в акваланге. Практически на нуле. Слишком мало воздуха. Он переключил свой обычный легочный клапан на резервный на маленьком запасном баллоне, который всегда брал на всякий случай для них обоих. Дышать стало легче, теперь он знал: у него хватит воздуха, чтобы отбить атаку. Если атака будет короткой… Она меньше, и ей нужно меньше воздуха, чем ему, и все же ее баллон наверняка уже почти пуст, особенно если акулы обнаружили ее и она дышит часто. Где же она?

Прижимаясь спиной к рифу, она недоуменно оглядывалась вокруг. Невероятно, но она была одна.

Акулы внезапно исчезли, даже та, которая закладывала круги, говорящие о намерении атаковать. Она чувствовала, как колотится сердце и с трудом подавляемый страх волнами прокатывается по ее телу. Слезы жгли глаза. «Думай! — приказала она себе. — Не торопись». Если в этом месте появились три акулы, то их вполне могло быть и больше. Происходило что-то необычное, что привлекло сразу такое количество акул. Шансов на то, что они ее не заметят, почти не было, а та, что уже заинтересовалась ею, могла и вернуться. Если на нее нападут внизу, у нее по крайней мере будет одно преимущество — риф прикроет ей спину и поможет удержаться на ногах. Но если она останется внизу, то непременно израсходует все остатки воздуха. Время их с Димитриосом пребывания на дне уже приближалось к концу, когда она заметила бронзу. Без воздуха ей придется подниматься без декомпрессионных остановок, она рискует получить эмболию легких или кессонную болезнь, которая часто смертельна. Более того, если она двинется сейчас к своей первой декомпрессионной остановке, то окажется на виду у акул, и, если они нападут, у нее не будет возможности защищаться. К тому же ей придется еще пять минут болтаться на веревке, подобно наживке, в пятнадцати футах от поверхности для последней остановки. Что выбрать?

— Двигай! — Если опасность будет угрожать ей у поверхности, команда может заметить это и помочь.

Копошась со шлангом, регулирующим плавучесть, она сообразила, что слишком разнервничалась и не может нажать кнопку, переводящую воздух из баллона, что позволило бы ей всплыть. Кроме того, нужно сохранить как можно дольше быстро иссякающий запас воздуха. Она сбросила балласт, но тут же поняла, подняться наверх будет нелегко: бронзовая фигура, зажатая под мышкой, утяжеляла ее вес. Однако ей даже в голову не пришло оставить ее на дне. Она поплыла наверх, поворачиваясь на триста шестьдесят градусов, медленно удаляясь от морского дна и напряженно озираясь в поисках опасности. Нервно дыша, она в то же время уговаривала себя успокоиться и не делать глубоких вдохов. Остановка для декомпрессии на глубине в пятьдесят футов показалась ей вечностью. Но акул не было видно. Она снова начала подниматься наверх. Наконец, добравшись до последней остановки, она вцепилась в веревку, чувствуя, что силы оставляют ее, а она все еще в опасности. Нужно выждать время, необходимое для декомпрессии. Если у нее хватит воздуха.

Она уже видела дно судна, с которого они ныряли, но ничего не слышала. Кто-нибудь на борту видел акул? И видят ли они сейчас пузырьки воздуха, которые говорят о том, что она поднимается? Она взглянула на индикатор давления: практически на нуле. Когда закончится воздух, ей придется всплыть. Она напомнила себе, что пятнадцать футов не нанесут ей большого вреда, если время декомпрессии было достаточным, и… Она взглянула вниз, в темную зеленую глубину, моля Бога о том, чтобы за ней никто не гнался. И вдруг вспомнила о Димитриосе. О Господи! Куда же он подевался?

Что-то задело ее ноги, послав новые волны страха. Затем она ощутила, как сильная рука схватила ее за запястье, а другая рука осторожно вынула у нее изо рта загубник и заменила его другим. Только почувствовав струю свежего воздуха, она поняла, с каким трудом ее легкие втягивали воздух из ее собственного баллона. Ее затрясло от смеха, маска залилась слезами, но пальцы, вцепившиеся в веревку, разжались, и она позволила себе откинуться в объятия своего спасителя. Она не видела его лица, но знала, что это Димитриос. Видимо, он тоже заметил акул и последовал за ней на поверхность. Она узнала небольшой загубник от резервного баллона и вернула его ему. Только во время учебы они дышали из одного баллона. Большинство тренеров, занимающихся с аквалангистами, даже не учат их этой процедуре, надеясь на усовершенствованное оборудование, но консервативный Димитриос настоял, чтобы она научилась всему. Мысленно поблагодарив его, Тара почувствовала, как его спокойная уверенность и сила передаются ей, и, все еще продолжая оглядываться, она тем не менее быстро вписалась в спокойный ритм дыхания своего товарища, пока они по очереди передавали друг другу загубник, дожидаясь окончания декомпрессии. Милый Димитриос!

Когда она передала наверх свою великолепную находку и они выбрались на палубу, она сообразила, что вся команда кричит во весь голос, да не просто кричит — ругается последними словами. Затем она увидела: их гнев был направлен на роскошную яхту, длинную, стройную и белую, которую окружили десятки обезумевших акул, потому что женщина на борту швыряла в воду куски мяса, а двое мужчин стреляли в рыб из ружей. В ярости она тоже принялась кричать. На какое-то мгновение ее охватила такая ярость, что ей захотелось расстрелять их так же, как они стреляли в акул, но она тут же поняла, что желание посмотреть, что же такое она принесла со дна, было куда сильнее.

Она увидела, что Думас, приехавший с Крита коллега, уже снял с фигурки последние куски осадочной породы и обрабатывает ее химикатами, чтобы убрать остальное. Димитриос, с улыбкой взглянув на ее сокровище, поднял вверх большой палец и принялся стягивать с себя костюм. Затем быстро направился нос судна и подал сигнал ревуном, требуя, чтобы яхта подошла к ним ближе.

Она быстро сняла свой костюм и встала на колени рядом с Думасом. Он был в таком же восторге от ее находки, как и она сама, и постепенно из-под их рук начала возникать великолепная мужская фигура. Это был атлет. Даже темно-коричневый налет — результат воздействия морской воды — не мог полностью скрыть мощных, выпуклых мускулов на бедрах. Когда один из нарушителей поднялся на их судно, за их спинами началась суета, но они с Думасом ничего не замечали и продолжали молча работать. Уже можно было видеть голову, гордо поднятую над мощным торсом и повернутую в сторону, чтобы оценить расстояние или рассмотреть соперника. Черно-зеленые водоросли покрывали его лицо, к телу прилипли частицы со дна моря, но ничто уже не могло скрыть уверенность его позы и квадратную линию его челюсти. Выражение лица было спокойным, но целеустремленным…

От разглядывания скульптуры ее оторвал мужской голос:

— Пожалуйста, позвольте мне принести свои извинения. Мы понятия не имели, что в этих водах кто-то работает…

— Да что вы говорите? Вы умудрились не заметить ни одного из знаков дайвинга, расставленных в этом районе? — Она гневно откинула голову, чтобы встретиться со своим врагом лицом к лицу и… остановилась не в состоянии продолжать.

Подошел Димитриос, чтобы успокоить ее. Опасность миновала, и он уже сказал этим людям все, что о них думал.

— Тара, дорогая, они американцы. Это Леон Скиллмен, скульптор из Нью-Йорка. Мистер Скиллмен, позвольте представить вам Тару Нифороус, мою помощницу.

Тара все еще стояла на коленях, глядя на худое загорелое лицо и яркие зеленые глаза. Затем взглянула на фигуру древнего греческого атлета, которую держала в руках: они были так похожи, как будто их высекла одна и та же твердая рука.