Солнце сверкало на блестящих попонах прекрасно ухоженных лошадей и ярких костюмах жокеев. Зрители заключали пари друг с другом, выкрикивая имена своих фаворитов.

Стартовый выстрел слился с криками возбужденной толпы, и лошади устремились вперед, вытянув шеи. Они промчались мимо зрителей стремительным облаком и вскоре исчезли за поворотом дорожки. Дикий рев поднялся над толпой, когда они появились снова и стали приближаться к финишу.

Все закончилось в считанные минуты, и толпа снова беспорядочно задвигалась. Появились новые всадники.

Возбуждение Симоны росло с каждой скачкой. И когда наконец объявили четвертый заезд и Проказник рысью выбежал из паддока с хрупким юным жокеем на спине, она была почти как в лихорадке. Она не делала ставок в предыдущих заездах, но дала своему спутнику значительную сумму денег, чтобы он поставил на Проказника у одного из снующих букмекеров. Ее сердце быстро билось.

Проказнику очень подходило его имя. Он мотал головой и отпихивал соперников. Жокей сдерживал его и терпеливо возвращал на линию старта.

— Похоже, он нервничает, — сказал месье Отис, вернувшись с их билетами.

— Да. Боюсь, он непредсказуем. Возможно, он опозорит меня.

— Я думаю, ему просто не терпится бежать.

Симона согласилась. Проказник был сгустком энергии.

Раздался выстрел, и лошади помчались. Проказник ушел со старта третьим. Симона успела бросить лишь один взгляд на его прекрасные формы, и лошади промчались мимо. Преодолев поворот, они вытянулись длинной цепочкой на противоположной стороне овального поля. У некоторых мужчин были бинокли, и они опознавая лидера, выкрикивали:

— Королева Викки!

Мужчины и женщины шумно подбадривали своих фаворитов. Симона вдруг обнаружила, что тоже подает голос:

— Давай, Проказник! — задыхалась она, когда лошади появились снова, мчась к финишу. — Ты это можешь!

Проказник промчался мимо ближайшего соперника. Сердце Симоны как будто прыгнуло к горлу и сдавило его так, что она больше не могла кричать, но все ее существо подгоняло великолепное животное, которое — это чувствовалось даже с большого расстояния — боролось изо всех своих сил.

Проказник обгоняет… Проказник впереди!

Она с недоверчивым восторгом следила, как Проказник первым пересек финишную линию. Когда он изящно выступил вперед, чтобы принять венок из роз, который один из судей надел ему на шею, слезы гордости наполнили глаза Симоны.

Но в этот момент она увидела Ариста, стоящего рядом с Элен де Ларж и еще одной парой у перил слева от нее, и все удовольствие тут же покинуло ее, и все солнечное тепло, казалось, иссякло.

Месье Отис оставил ее, чтобы получить деньги, но даже пачка банкнот, которую он сунул ей в руки, не рассеяла мрачных теней, опустившихся на нее.


В тот вечер, вернувшись из юридической конторы, Алекс и отец сказали, что Роб был в городе и сообщил, что его раба Ноэля все еще не нашли.

Что же случилось с ним?

Симона просто должна была узнать об этом.

На следующее утро она приказала подать маленькую двуколку и поехала в город, взяв с собой Ханну. Она без проблем нашла антикварную лавку на Ройал-стрит, о которой говорил Чичеро. Колокольчик звякнул, когда Симона распахнула дверь. Ханна последовала за ней, держась в нескольких шагах позади.

В маленькой лавке пахло стариной, кожей и заплесневелыми тканями и пергаментом. Осколки прошлого окружили их.

Симона окинула взглядом экраны для каминов, предназначенные защищать легко плавящуюся косметику на воске, которой пользовались дамы раньше, большие жардиньерки из китайского фарфора, ленты звонков ручной работы и множество подносов со старинными украшениями. Пожилой бородатый мужчина сидел на табурете за высоким письменным столом, прислонившись спиной к стене.

— Здравствуйте, месье, — сказала Симона.

— Здравствуйте, мадемуазель. — Его голос был чистым и решительным и звучал моложе, чем выглядел мужчина.

«Неужели так очевидно, что я еще мадемуазель? — удивилась Симона. — Но он мог заметить, что я не ношу кольца». Неожиданно образ Ариста, стоящего рядом со смеющейся Элен де Ларж у скакового круга, мелькнул перед ее мысленным взором, и она услышала его слова: «Я женюсь на здоровой выпускнице монастыря…» Типичный креольский щеголь!

— Я ищу мухоловку из травленого хрусталя, — сказала она.

Бородатый мужчина оглядел ее удивительно проницательными глазами, и она вдруг почувствовала себя шпионкой.

— Я бы хотела очень красивую, — добавила она и вдруг осознала, что начинает болтать и не в состоянии остановиться. — Такую, как я недавно видела у подруги. С очаровательным узором… Цветы, кажется.

— Извините, мадемуазель. Возможно, такая будет в следующем грузе из Франции, но я не могу обещать именно травленый хрусталь. Она может быть из простого стекла, из Прованса. Вы не оставите ваше имя?

— Нет, — быстро сказала она. — Я хотела купить ее в подарок. Теперь мне придется поискать что-нибудь еще. Спасибо, месье.

Симона повернулась и вышла прежде, чем он смог предложить другой подарок, и, возможно, совершила ошибку, как подумала она потом. Но дело было сделано.

— Зачем вам нужна хрустальная мухоловка, мамзель? — Ханна была явно заинтригована.

— Я хотела купить подарок маман, — вдохновенно добавила Симона и предупредила: — Это секрет, Ханна.

— Что мы теперь поищем?

— О, сегодня больше ничего. Мне надоело. Я посмотрю что-нибудь в другой раз.

Теперь ей оставалось только ждать появления Чичеро.

В тот вечер все Арчеры сидели за длинным столом в Беллемонте. Все, кроме детей. Джеффи и Элинор уже уложили спать в старой детской наверху. Кроме семьи, были гости, соседи Тони и Роба.

Роб был все еще расстроен из-за потери раба и злобно ругал фанатиков-аболиционистов, разрывающих Союз на части.

— Мы уже в состоянии войны, — заявил он. — Это революция, неужели вы не понимаете? Члены партии «Свободная Земля» завидуют нам, потому что большая часть богатства страны сосредоточена здесь, на Юге, и мы контролируем конгресс. И не недооценивайте их зависть к нашему образу жизни. Они собираются уничтожить нас: не только наши устои, но и нас самих.

— Да, тот радикал Джон Браун высказал их намерения, — согласился его сосед. — Он воодушевляет беглых рабов собираться в банды и совершать набеги, вроде индейских, на своих белых хозяев.

— Неужели? — тревожно спросила Мелодия.

— Да, дорогая маман, — сказал Роб. — В Вирджинии и Миссури плантаторы живут в страхе перед беглыми неграми и их смертоносными рейдами.

За столом наступила тишина, никто не спорил, но никто и не присоединился к его скучному перечислению преступлений аболиционистов. Взгляд Мелодии смягчал обличительные речи, глаза Тони молили. Никто не должен подкармливать гнев Роба и еще больше воспламенять его. Хотя он выступал за благотворительное рабство, он становился очень резким в своей ненависти к аболиционистам в частности и ко всем северянам в общем.

Симона водила вилкой по тарелке, вспоминая раны от хлыста Роба на спине Ноэля и чувствуя тошноту. Она оглядела богато украшенный стол, пламя свечей в серебряных канделябрах, отражавшееся в хрустальных бокалах с красным вином, своих еще красивых родителей, Алекса и его прелестную Орелию, и подумала, что бы они сказали, если бы она рассказала им то, что поведал ей Ноэль.

Они все южане и рабовладельцы, но Алекс и ее отец терпимы во взглядах и считают, что каждый человек имеет право на свое мнение. Они также адвокаты и склонны к компромиссам и договорам. Они пришли в бешенство от жестокого нападения на Оюму, но все-таки Оюма — семья.

Она представления не имела, как они отреагируют, если безобразные ссоры из-за рабства перейдут здесь в открытые военные действия, как недавно в Канзасе и Миссури с пресловутым Джоном Брауном. Только в одном она была уверена: они не одобрили бы ее поступков. И не смогли бы спасти ее или мир в семье в случае разоблачения.

14

Симона не удивилась, когда на следующее утро встретила Чичеро у заросших садов старого дома. На нем были брюки и рубашка, какие мог бы надеть плантатор, отправившийся инспектировать свои поля, и он выглядел совершенно не так, как тогда, когда сопровождал художника и играл роль раба.

Он улыбнулся ей:

— У вас есть для меня еще один беглец, мадемуазель?

Она раздраженно взглянула на него:

— Вы привели сюда месье Отиса, не так ли?

— Да, ему очень понравились образцы, которые мы здесь нашли.

— Образцы! Я говорю о рабе моего деверя. Месье Отис видел его?

— Да.

— Он понял, что Ноэль — беглец?

— Да. Он дал Ноэлю список станций «подпольной дороги» и рассказал, как найти их.

— Месье Отис?

— Он также дал ему компас и немного денег.

— О нет! — простонала Симона.

— Не волнуйтесь, мадемуазель. Ноэль молод и силен, и он умный парень. Он дойдет.

— Но месье Отис! Я… я поражена.

— Это истинная цель приезда месье на Юг, — сказал Чичеро. — Помогать рабам, желающим обрести свободу. Он помогает сам, и у него много друзей, к которым он может послать тех, кто готов совершить трудное путешествие к свободе.

Чичеро с сочувствием смотрел на ее бледное лицо.

— Вы видели его на днях, не так ли? Он говорил мне.

— Я… да.

Симона была оглушена. Художник — один из тех «грабителей рабов», которых всегда проклинает Роб?

— Вы его снова увидите, потому что его везде приглашают. Его профессия открывает ему много дверей. К тому же он очень привлекателен, не так ли? Как и я, он не любит видеть ни одно живое существо — человека или животное — под принуждением.

— Вы оба — непрактичные идеалисты! — взволнованно воскликнула Симона.

— А вы, мадемуазель?

— Я сделала это для Милу, — возразила она.

— Да, но вам было не все равно, — сказал он. Затем, немного помолчав, продолжил: — Месье Отис и многие его друзья уверены, что рабство должно быть уничтожено, но он сильно рискует из-за своих убеждений, мадемуазель. Я говорил ему, что, если он попадет в беду и сможет поговорить с вами, он может попросить вас связаться со мной. Я попробую помочь.

— Он вовлечет меня?.. — начала она, ее голос дрожал от гнева и страха. Она не хотела увязнуть в этом!

— Нет! Я уверен, что он попросит, если только это будет безопасно для вас.

— А как я свяжусь с вами? — раздраженно спросила она. — Я должна вечно искать старинную мухоловку?

Он тихо рассмеялся:

— Только в случае крайней необходимости.

— Пожалуйста, я прошу вас, Чичеро, не используйте «Колдовство», как убежище для беглецов.

— Я обещаю, что не подвергну вас опасности, моя невольная сообщница.

— И… — она закусила нижнюю губу, — и, если вы послали Ноэля на Север на одном из кораблей месье Бруно, я не хочу об этом знать.

— Понимаю, дорогая мадемуазель. Я гарантирую: ваш месье Бруно не будет опорочен. Ноэль достаточно силен, чтобы путешествовать пешком, но он не пойдет на Север. Он пойдет на Восток, вероятно во Флориду, а это всего в пятистах милях. Оттуда он сможет сесть на корабль в… — Он пожал плечами.

— Флорида! — воскликнула Симона. Это значило, что южане тоже участвуют в «подпольной дороге»! — Лучше бы вы мне этого не говорили, Чичеро. Зачем вы рассказываете мне ваши секреты?

Он улыбнулся, но не ответил, только похлопал шею кобылы, а затем потянулся к руке Симоны и ласково пожал ее. Потом тихо скользнул в заросли старого сада и скоро исчез из вида.

Несмотря на свой выпад против рабства перед Аристом, Симона была слишком предана отцу и Алексу, чтобы считать себя аболиционисткой. И она соглашалась с Робом в одном: отпустить сразу тысячи рабов Юга было бы ужасной катастрофой для них самих. Куда бы они пошли? Как бы жили?

Она была сбита с толку, разрывалась между преданностью и растущим разочарованием в удобном мире, к которому привыкла. И страстное влечение к Аристу Бруно усиливало ее замешательство. Влечение к человеку, олицетворявшему все, что она ненавидела в Юге. Ее сжигало совершенно неразумное, нелогичное желание почувствовать снова объятие его сильных властных рук, прижимающих ее к его бьющемуся сердцу, и снова испытать сладкий плавящий огонь его поцелуев.


— Это будет очень маленький прием, — сказала Софи Дюваль, сидя рядом с Элен в ее внутреннем дворике под цветущей магнолией, — и я пригласила вашего доброго друга месье Бруно.

— Я не смогу принять приглашение, дорогая Софи, — ответила Элен, наполняя кофе чашечку подруги.

— Арист придет, — продолжала уговаривать Софи, обмахиваясь веером. — Я, конечно, посажу вас рядом с ним за столом.