— Ты не единственная, кого я боюсь.

В этот момент, когда наши тела были так близки и нам стоило лишь потянуться, чтобы коснуться друг друга, я знала точно, что он имел в виду, потому что чувствовала себя так же. Я изучила его лицо, все ещё поражаясь его совершенной красоте: заострённый овал лица, твёрдое очертание рта, высокие скулы, кошачьи глаза и широкий подбородок. Даже небольшая горбинка на переносице была бесконечно мужественной, грубо высеченной, но все же совершенной. Это был не мальчик, скрывающийся за бородой. Это был настоящий мужчина.

И вдруг я ощутила каждый сантиметр своего тела, дрожь между ног и трепет в животе. Прежде я чувствовала только оттенки такого желания и никогда не ощущала чего-то сильнее или ярче.

Каким-то образом, я нашла силы кивнуть.

— Да, тебе, на самом деле, нужно идти. — Я была уверена, что ничего хорошего не произойдёт, если он останется.

Мужчина сделал шаг назад, позволяя мне вновь дышать полной грудью.

— Я уйду, как только перестанет идти снег.

— Прекрасно, — надув губы, сказала я. Мой желудок выждал момент, чтобы заурчать. Громко.

— Так как насчёт сэндвича? — спросил он, воспользовавшись возможностью установить между нами дистанцию.

Я ела свой сэндвич в гостиной, в то время как он остался за обеденным столом. Нам обоим было необходимо некоторое пространство, которое так трудно заполучить в маленьком доме. Каждым своим движением, каждым вдохом я чувствовала, что он рядом. Я поняла, что начала чувствовать себя комфортно в его присутствии, и при этой мысли моё лицо запылало от злости.

Я всегда гордилась своей независимостью. С тех пор, как мой отец попал в тюрьму, я сама о себе забочусь и, будь я проклята, если позволю кому-то ещё вторгнуться в моё пространство, заставляя меня чувствовать себя и зависимой, и слабой, и вообще дерьмом.

Ни в коем случае.

Закончив с ланчем, я прошла к раковине и помыла свою тарелку. Только я направилась в студию, как глубокий голос незнакомца обратился ко мне, останавливая на полпути:

— Не злись, Кэт.

Посмотрев через плечо, я снова поразилась красоте лица этого мужчины.

— Я не злюсь.

Он приподнял бровь.

— О, это счастье.

— Я в чертовом восторге, — сказала я невозмутимо.

Незнакомец тихо засмеялся.

— Ты же знаешь, тебе нечего стесняться, — сказал он. — У тебя прекрасное тело.

Мой пульс снова подпрыгнул, несмотря на мои желания.

— Прекрасное. Да. Правда.

— Ты не думаешь, что у тебя красивое тело?

— Я думаю, что у меня сильное тело, — сразу ответила я.

— Не говори мне, что думаешь, будто ты толстая.

Я развернулась, сжав кулаки.

— Боже, ты такой упёртый.

Его глаза уставились в мои.

— Как и ты.

— Черт побери, нет, я не думаю, что я толстая, — сказала я. — Думаю ли я, что там снаружи есть тела получше моего? Определённо. Рыдаю ли я из-за того факта, что у меня никогда не будет сексуального голливудского тела? Чёрт, нет. Забочусь ли я о том, как сейчас выгляжу? Угадай с первого раза.

— Сделай мне одолжение, Кэт, — мягко сказал мужчина через всю комнату. — Когда я уйду, встань напротив зеркала и посмотри на себя. По-настоящему посмотри. Притворись, что ты смотришь на себя чужими глазами.

— Какой смысл в этом маленьком бесполезном упражнении?

— Я хочу, чтобы ты увидела, какая ты на самом деле, — сказал он. — Не бойся посмотреть.

Хорошо, это привело меня в ярость. Ничего не злит меня сильнее, чем когда говорят, что я трусливая кошка.

— Я не боюсь. Я просто не хочу без всякой причины любоваться собой. Я живу одна. Единственный человек, кому я должна угождать — это я сама. И тебе лучше поверить в то, что я в порядке с тем, что имею.

— Есть чёткое различие между «в порядке» и «счастлива».

— Я была счастлива, пока ты не пришёл.

— В самом деле?

Я хотела сказать «да». Каждая упрямая косточка в моём теле кричала «да», и, возможно, два дня назад это было бы правдой. Но обстоятельства изменились, и я буду лгуньей, если скажу, что это меня не задевало.

— Почему для тебя это так важно?

Его светлые глаза изучали моё лицо, а тёмные зрачки пронизывали мой мозг.

— Потому что.

— Я буду в порядке, как только ты уйдёшь, — сказала я. — Тогда все вернётся на свои места. — Но я сомневалась в сказанных словах.

Незнакомец пошёл в комнату моего отца вздремнуть, надеясь, поспав, избавиться от головной боли. Вместе с Джози, я вернулась обратно в студию, чтобы, слушая музыку, поработать над укорачиванием платья. Но каждый раз, удерживая ножницы над синей тканью, я останавливалась и задавала себе вопрос. Делаю ли я всё правильно? Буду ли я сожалеть с наступлением утра? Было ли что-то, что затуманивало моё решение?

В итоге я отложила ножницы и заперла дверь на ключ. Неспособная выкинуть из головы слова незнакомца, я разделась до нижнего белья и остановилась перед зеркалом, поставив ноги на ширине плеч и расположив руки на бёдрах.

— Так, я смотрю, — сказала я своему отражению в зеркале. — Ничего особенного.

Я высокая, крепкая и не такая стройная, как те модели из журналов мод, но я атлетически сложена, и это было заметно. У меня чётко очерчены мышцы рук. Если я напрягу живот, то можно увидеть кубики пресса. Мои бедра более пышные, чем мне бы того хотелось, но я планировала исправить это большим количеством приседаний.

Повернувшись, я посмотрела на своё отражение через плечо и внезапно мельком увидела себя со стороны, выгнутой в форме буквы «S». У меня задница торчком. Это та часть меня, которую я редко рассматривала, и, должна сказать, я была удивлена тому, как сексуально она выглядит. Это шокировало даже больше, чем осознание того, что у меня не такая уж и неприятная наружность.

Я попробовала другую женственную позу перед зеркалом, склонив бедро в сторону и выпятив грудь. И тут же заметила, что пышные бедра заставляют мою талию выглядеть тонкой и выделяют грудь. Даже если грудь и была моей любимой ценностью, я часто скрывала её от мира, чтобы тело не мешало становлению моей личности. Я хотела, чтобы люди видели меня как Кэт, а не как пару сисек с ограниченным мировосприятием.

Долгое время я позировала перед зеркалом и, в конце концов, позволила себе полюбоваться своим телом со стороны так, как никогда не делала прежде.

Так, может быть, незнакомец был прав, говоря о том, что мне надо ценить своё тело? К чертям, я не собиралась признавать этого вслух.

Я отчётливо услышала шум капели снаружи, потому что мой айпод давно разрядился, и комната была наполнена тишиной. Высунувшись из-за штор, я удивилась, увидев, что выглянуло солнце и снег начал таять. Вода капала с карниза дома с огромной скоростью, а значит, снег скоро растает.

И это означает, что моего гостя больше не будет рядом. Не будет высокого, тёмного и симпатичного парня. Не будет пронизывающих глаз и словесных перепалок.

Вместо того, чтобы обратить внимание на чувство грусти, я оделась и пошла на кухню проверить холодильник. По крайней мере, я могла приготовить ему прощальный ужин, что-нибудь, что могло бы компенсировать моё грубое отношение, чтобы он не смог навсегда запомнить меня как ничтожество в трейлерном доме.

Мужчина вышел из комнаты, погруженный в свои мысли, только когда я слила спагетти.

— У тебя безошибочное чувство времени, — сказала я, смотря на его спутанные волосы и помятый вид. — Хорошо вздремнул?

— Да, но мне всё же нужен аспирин или что-то в этом роде.

Я кивнула в сторону ванны.

— Там под раковиной в пластиковой коробочке таблетки и лекарства, — сказала я, поздно осознав, что отправила его туда, где также хранились мои тампоны и прокладки.

Спустя несколько минут мужчина вернулся, его волосы были влажными и немного зачёсаны назад.

— Выглядишь почти цивилизованно, — произнесла я, приготовив наши тарелки.

Он улыбнулся, и вокруг его глаз собрались морщинки.

— Ты только что сделала мне комплимент? — спросил он, доставая стаканы.

Я пожала плечами.

— Снег тает.

Он кивнул.

— Ах, так ты сейчас прекрасно играешь, чтобы я ушёл отсюда, — сказал незнакомец.

— Что-то вроде этого.

Он посмотрел в окно.

— Всё зависит от ситуации, после того, как мы поедим. Возможно, я смогу уйти вечером.

Я почувствовала, как что-то дёрнулось в животе.

— Ммм, нет, если хочешь, можешь остаться на ночь, — сказала я, стараясь изо всех сил, чтобы мой голос звучал спокойно и без паники. — Тебе больше повезёт добраться до станции утром.

Мужчина остановился позади меня, забирая наши тарелки с едой.

— Ты будешь по мне скучать, — поддразнил он меня, подтолкнув рукой. — Просто признай это.

— Нет, не буду. — Вероятно. Надеюсь.

— Ну, а я буду по тебе скучать.

Я посмотрела на него, чтобы понять, дразнит ли он меня. Но на его лице было лишь выражение полной искренности и теплоты.

— Как же ты можешь скучать по тому, кого знаешь лишь несколько дней? — спросила я, нуждаясь в ответе, да хоть в чём-нибудь, что сможет объяснить тяжесть в моей груди.

Мужчина посмотрел на меня, и с полной ясностью я осознала, что уже никогда не буду прежней. Этому незнакомцу как-то удалось меня изменить.

— Ты единственная, кого я знаю. Конечно же, я буду скучать.

Это не было похоже на романтическое признание, на которое я невольно надеялась, но этого было достаточно. Кем бы он ни был, когда бы ни вернулась его память, по крайней мере, он будет помнить меня как единственного человека, который некоторое время занимал его мысли.

Мы ели в гостиной и смотрели по телевизору реалити-шоу о людях, совершающих смелые трюки, которое я никогда прежде не смотрела. Куча людей выглядели так, словно их сейчас стошнит, в то время как человек должен был пройтись по канату, натянутому между двух небоскрёбов. Было ясно, что он не настоящий участник шоу, потому что позже он брал интервью у каждого участника.

— Так что такое прозак? — спросил незнакомец, осушив последний стакан пива.

— Ты что, шпионил? — спросила я, опуская вилку.

— Я просто искал аспирин, когда наткнулся на него, — объяснил мужчина, больше ничего не говоря. Он просто продолжил есть своё спагетти, оставив вопрос висеть в воздухе.

— Это антидепрессант, ладно?

— Ладно.

Я вздохнула.

— Боже, ты такой любопытный, — проворчала я. — Я начала принимать их в старших классах.

— О. — Он долго и пристально всматривался в меня, прежде чем спросить: — Ты все ещё их принимаешь?

Я покачала головой.

— Уже год как прекратила. Мой врач сказал продолжать, но я просто больше не хотела вести себя как полумёртвая. Мне хотелось снова чувствовать себя. Даже если это означает, что иногда я не смогу сменить пижаму и встать с дивана в течение нескольких дней. Значит, так тому и быть. — Поэтому я так много работала. Чтобы чувствовать себя нормальной от притока эндорфинов.

Мужчина откинулся на спинку кресла, спокойно изучая меня и поигрывая подбородком.

— Не суди меня, — сказала я, искренне разочарованная в нём. Я не думала, что он такой, и это ранило.

— Я и не сужу, — быстро ответил мужчина. — Мне просто интересно, как спросить тебя, зачем тебе в старших классах понадобились антидепрессанты. Это из-за твоей мамы?

— Немного. Но в основном из-за придурков, с которыми я ходила в школу и которые думали, что это нормально — превращать мою жизнь в настоящий ад. Я была девочкой, которая одна ела свой ланч, которая постоянно рисовала в тетрадке, постоянно скрывалась под капюшоном с наушниками в ушах, и это их не устраивало, а мне всего лишь не хотелось быть частью их компании.

— Они издевались над тобой?

— Они распространяли обо мне сплетни. Будто я пыталась покончить с собой. Что я стучу учителям, чтобы получать хорошие оценки. Они превратили и без того мою уже дерьмовую жизнь в настоящий ад.

— Мне очень жаль, — сказал незнакомец с выражением стыда на лице.

— Один раз я попыталась приспособиться. На выпускной вечер я надела элегантное платье. А после вечеринки мой парень попытался заставить меня переспать с ним. Он был очень агрессивным и не принимал никаких отказов.

— Он... — Мужчина прочистил горло. — Он тебя изнасиловал?

Я покачала головой, отчётливо помня ту ночь. Ведь именно она создала того человека, которым я сейчас являюсь.

— Нет. Мне удалось его ударить и выбежать из комнаты, но он порвал мне платье. В тот понедельник фотографии меня в разорванном наряде обошли всю школу. — Я сделала глубокий вдох, готовясь раскрыть все карты. Черт, я уже начала, можно пойти и ва-банк. — Всё стало настолько плохо, что я попыталась себя убить.