Эмилия Грин - Нахал

– Бесовой, – улыбнулся, испытывая смущение. Звонила моя будущая жена.

Я не мог отпустить ее. Она принадлежит мне. Хочет сниматься – пусть снимается… в перерыве между декретами…

Неожиданно в ворота позвонили. Кого там еще принесло? Я не ждал гостей. С минуты на минуту собирался ехать за любимой – вечеринка киношников подходила к концу! Натянул кроссовки, вышел во двор и, миновав ухоженную лужайку, остановился возле забора.

– Эдик, ты дома? – помахал рукой лучший друг.

– Боря, какого черта тебе надо? Я опаздываю. Поехал за Ангелиной, – щелкнул дверным замком, впуская компаньона на территорию двора.

– Поздно, – гость растерянно пожал плечами.

– Что? – мои ноги вдруг ослабели.

– За ней заехал Цветков. Они вместе отправились в аэропорт. Кажется, Макс предложил полететь на частном самолете, – поясницу прошиб пот.

Машинально засунул руку в карман в надежде нащупать пачку сигарет, но уперся кончиками пальцев в бархатистую коробку. Пару секунд непонимающе таращился на друга, а потом тихо поинтересовался:

– Борь, она просила что-нибудь передать? – компаньон пожевал губу.

– Нет.

– И ничего не сказала? Просто поехала с Цветковым? Ты ничего не путаешь?!

– Ну, они с Максом смеялись, что-то бурно обсуждали. А вспомнил!

– Говори!

– Лина боялась пропустить какое-то важное интервью. Кажется, завтра с утра их ждут на съемках «Вечернего Малахова», поэтому ребятам срочно понадобилось в Москву.

– Ах, интервью. Ну да, конечно… – произнес натянутым, словно струна, голосом.

– И ещё… – друг сконфуженно отвел взгляд.

– Что?

– Я как-то случайно подслушал, как девчонки нас обсуждали. Лина призналась, что не ожидала, насколько весёлым может оказаться курортный роман. – Боря хмыкнул. Я стиснул челюсти, чтобы не зарычать.

– Зачем ты приехал? – холодно поинтересовался в ответ.

– Ты же сам просил завести смету. – Только тут заметил пухлую папку с документами у него в руках. – Эд, не спорю, она классная барышня, но не для тебя. У Линки одни съёмки в башке. А мы через месяц открываем свой первый отель. Со временем появится целая сеть бюджетных отелей по всему побережью. Мужик, я верю в нас!

– Да…

– И Эдик?

– Что еще?

– Я тут Настю видел… – товарищ загадочно прищурился.

– Мы расстались. Не хочу говорить о ней.

– А вот это ты зря. Она хорошая девчонка. Сохнет по тебе. Может, хватит играть в героя любовника? Или я сам за ней приударю, – Боря хитро вскинул выгоревшую бровь.

– Ты? – плотно сжал челюсти.

– Ага! – самодовольно ухмыльнулся компаньон.

– А как же Молли? – поглядел на него в упор.

– Да брось! – Боря заржал. – Поразвлеклись, пора и честь знать. Она завтра возвращается в Питер. Я буду скучать., – подмигнул товарищ.

– Ладно. Я спать.

– Может, прокатимся по побережью? Телочек зацепим?

– Борь, я спать хочу! – повысил голос, сжимая кулаки.

– Ладно-ладно. Да не грусти ты, одной бабой больше, одной меньше – забудешь свою Железнову!

Я недобро хмыкнул. Попытался сделать вдох, но ничего не вышло.

Нечем.

Забыть ее – как разучиться дышать…

Я закрыл дверь, медленно потирая виски. Обвел взглядом просторную гостиную, морщась от изобилия подсолнухов.

– Господи, какой же я идиот! – затрясся от истерического смеха, хватаясь за голову. – Решил удивить Железнову подсолнухами. Тупой босяк. Она, вон, летит на частном самолете со звездой экрана, а я…

А кто, собственно, я? Хотелось, чтобы Ангелина сказала это вслух, забив последний гвоздь в крышку гроба самооценки. Достал из кармана телефон, проведя пальцем по иконке с изображением задумчивой сероглазой девушки.

«Абонент не доступен. Пожалуйста, перезвоните позже».

Боря оказался прав – мой ангел находился в своей стихии. В облаках связи нет.

«Предлагаю беззаботный курортный роман. Без ругачек и выноса мозга. Как будто мы только познакомились» – собственные слова громыхнули в сознании, отсвечивая сотнями шаровых молний.

Мне не за что её винить. Мы ведь заранее обо всем договорились. Белоручка не виновата, что я окончательно на ней сдвинулся. Она даже звонила перед отъездом, наверняка хотела попрощаться…

Я открыл дверцу мини-бара, замурованного в одном из кухонных шкафов, и выудил оттуда бутылку водки. Скрутил крышку, сделав большой глоток. Алкоголь обжег горло. Присел на корточки, вцепившись ногтями в кожу на затылке.

– Забыться. Хоть ненадолго. Я прошу…

Вдруг вспомнил, как сорвался спустя несколько недель после приезда в Сочи: днем и ночью куролесил по прибрежным забегаловкам. Тогда казалось, что жизнь – дерьмо. Вернее, нет – полное дерьмо. В какой-то момент у меня опустились руки.

Однажды напился до зеленых чертей, ничего не соображал, но полез в драку. Мозги бы точно отшибли, если бы за меня не вступился Боря. С этого момента и стали общаться. Он помог с арендой квартиры, поддержал идею легальных гонок и даже посоветовал место для будущего автосервиса. Мы составили идеальный бизнес-союз: я часто руководствовался инстинктами, а Боря всегда мыслил трезво.

Прикончив первую бутылку, еще раз набрал Железновой. Язык развязался. Не терпелось высказать всё, что думаю. Но ответом вновь послужило сухое безжизненное мычание. Тогда я вернулся в гостиную, обводя пристальным взглядом десятки ярко-желтых цветов.

Невыносимо. Больно.

– Неудачник. Какое же ты ничтожество, Эд. Такая, как она, никогда бы не опустилась до уровня дешевой забегаловки и семечек. ХА-ХА-ХА!

Сорвался с места, схватив вазу, и швырнул её об стену. Меня оглушило звуком бьющегося стекла. С губ слетел судорожный вопль. Хотел отнять Ангелину у всего мира и залюбить до смерти. В ушах стоял её кристально чистый смех. Каждое совместное воспоминание прожигало километровые канаты нервов. Расколотив очередную вазу, я вздохнул, направляясь за новой бутылкой водки. Праздничный ужин так и остался нетронутым.

– Сюрприз! – губы растянулись в подобие улыбки, но получился полный провал.

Я превратился в сгусток боли, безнадеги и тоски.

* * *

Время остановилось. Перед глазами то вспыхивали, то гасли фейерверки.

Она преследовала даже во сне. Мы словно перенеслись на тот дикий пляж. Ангелина покрывала каждый сантиметр моего тела поцелуями, непрерывно глядя в глаза. Её глаза. Блестящая серая гладь превратилась в штормовое море. Во взгляде светилась тоска. А потом губы любимой опустились ниже. Я взвыл, почувствовав, как кровь приливает к члену. Образ Ангелины мог поднять даже у мертвого. Мозг до сих пор напоминал фруктовый пудинг, а тело начинало оживать. Мысли сосредоточились на ощущениях внизу живота. Я всё дальше уплывал от реальности…

Мы с Линой занимались любовью по несколько раз в день. Я каменел от одного прикосновения. Её горячие губы хозяйничали вокруг ствола, язык играл с головкой, пальцы гладили мошонку. Пьяное забвение сменилось звериной похотью. Каждая мышца натянулась струной. Смотрел на звезды, позволяя любимой делать со мной всё, что пожелает. Мое тело – впрочем, как и душа – навсегда принадлежали ей. Пульсация в члене становилась адской, прикосновения алчными.

– Лина, ты вернулась? – выдохнул пересохшими губами.

Мышцы внизу живота горели огнём. Я застонал, ощутив тёплые губы на своей груди, шее, ключицах. Мечтал, чтобы этот сон никогда не заканчивался. Я и она в одной постели. Обнаженная или в моей футболке.

Дикий кайф.

Мышцы бёдер пронзил очередной сексуальный разряд. Кончить. Мне необходимо было сделать это. Выместить свой гнев. Но сил подняться и дойти до душа, увы, не оказалось…

– Лина ты вернулась? – продолжал шептать, окончательно запутавшись, где реальность, а где вымысел больного сознания.

– Да, Эдичка, я вернулась. Я здесь. Теперь всё будет как раньше. Всё вернётся на круги своя.

Я сцепил зубы, чтобы не застонать. Пара конвульсивных толчков – и сознание ослепила слабая вспышка удовольствия. Я был так пьян, что все ощущения притупились.

– Лина… – прохрипел, утыкаясь носом в облако шелковистых волос.

ЗАПАХ!

Меня чуть не вывернуло наизнанку от приторно-сладкого-чужеродного аромата. Моя девочка пахла совсем иначе. На долю секунды приоткрыл слезящиеся глаза.

– Нет, это не сон. Этого не может быть…

Несмотря на настырный солнечный свет, глаза не хотели открываться. Голова раскалывалась, как чугунный котел, по которому барабанили кулаками. Бум. Бум. Бум. Во рту стояло мерзкое спиртовое послевкусие. Прошлый вечер частично стерся из памяти. Ещё бы – я нажрался на голодный желудок. При мысли о еде к горлу подкатил ком желчи.

– Бл*… – судорожно вздохнул, пытаясь собрать себя в кучу.

– Эдик, ты проснулся?

Я вздрогнул, резко поворачивая голову.

– Какого черта ты тут? – язык забуксовал, прилипая к нёбу. Поясница и ладони моментально взмокли.

– А я завтрак приготовила, – смущенно улыбнулась Баринова, присаживаясь на кровати.

– Ты же вернула свои ключи, – ошарашено выдохнул, скаля зубы, как ненормальный.

– Вернула. Правда, гораздо раньше сделала дубликаты, – Настя опустила ресницы.

В воздухе разлилась оглушающая могильная тишина. Только сейчас обратил внимание, что бывшая девушка сидела в неглиже. Стянул простынку с бёдер, прерывая затянувшуюся паузу отборным матом.

– Мы трахались? – процедил сквозь зубы.

Нет!

– Эдик…

– ТРАХАЛИСЬ? – я подскочил, с силой стискивая её запястье.

– Д-да. Ты был рад, что я вернулась. Сам же говорил, она уедет, и всё будет как раньше, – губы незваной гостьи задрожали.

– Уходи!

– Эдик, мы ведь всегда друг друга поддерживали. Я не оставлю тебя в таком состоянии!

– Уходи, Настя. Проваливай! – повторил срывающимся голосом.

В ушах звенело. Я еле держался на ногах и впервые пожалел, что пару лет назад во время гонок удалось избежать лобового столкновения.

– Но, Эдичка, я знаю – тебе сейчас нелегко. Но мы сможем преодолеть всё это…

– Неужели тебе приятно обгладывать после неё кости? – спросил, глядя прямо в глаза.

– Она уехала. Вот увидишь, скоро все будет как раньше… – Баринова отвела взгляд, не выдержав зрительного контакта.

– Да ни черта уже не будет как раньше! – проревел, долбанув кулаком по дверце прикроватной тумбы. – Буду трахать тебя, а представлять её. Устраивает такой расклад? – я расхохотался, схватив Баринову за плечи, и потащил к двери. – Уйди с глаз моих! УЙДИ, НАСТЯ!

– Эдик, прекрати вытирать об меня ноги. Я ведь могу и с отцом поговорить…

– И что он сделает? Перекроет мне кислород? Ты думаешь, я испугаюсь? Да мне плевать! На тебя, на твоего папашу! В гробу я вас всех видел! – вытолкнул липучку за дверь, бросая измятое платье ей под ноги, и побежал к холодильнику.

Краем глаза видел там непочатую бутылку…

Москва

Я остановилась около двери в квартиру бабушки и сделала глубокий вдох. На ум пришла одна из техник подавления эмоций: представила себя в непроницаемом зеркальном шаре, в который не могли попасть негатив и страхи извне.

– Я Железнова, черт подери! – гордо расправила плечи, выжимая до упора черный квадратик звонка.

За дверью послышались шаги.

– Дочка?

Миг – и сердце окатили кровью.

– Мамочка?! – не поверила своим глазам.

За этот месяц она словно постарела на десять лет: лицо осунулось, под глазами залегли глубокие тени, лоб разрезала нитка морщин. Невысокая женщина с копной вьющихся волос кофейного оттенка измождено улыбнулась, сгребая меня в объятия. Техника подавления эмоций вышла из строя: из глаз брызнули слёзы, застилая всё вокруг…

– А где бабушка? – напряженно поинтересовалась, размещаясь за кухонным столом.

– Она приняла снотворное и только недавно уснула, – безжизненно пробормотала мама. – Он чудом остался жив – попал в руки к хорошему врачу. Даже странно. Как только отец пригрозил, что сдаст тех, кто стоит за ложными обвинениями, началась настоящая травля, – добавила она дрогнувшим голосом.

– Как он сейчас? – спросила, пронзая ладонь ногтями.

– Он проведет пару дней в реанимации, но опасности для жизни нет. Только… – мама зажмурилась, барабаня кончиками пальцев по столу.

– Что?

– Врач сказал, без положенного комплекса реабилитации рецидив повторится через два-три месяца. Его сердце не выдержит. Наш папка умрёт. Передала эту информацию в тюрьму, но они рассмеялись мне в лицо…

– Он не вернется туда больше, – прошептала я заплетающимся языком, до хруста стискивая пальцы в кулак. – Наш папка будет жить. Долго. Очень долго. И они ответят за каждую пролитую слезу…

* * *

Мама пошла спать. Я, наконец, осталась в одиночестве на лоджии элитных москвовских апартаментов. Папа подарил бабушке эту квартиру лет десять назад, но ремонт до сих пор выглядел как с иголочки. Модный дизайнер оформил помещение в духе французской классики: паркет «ёлочка», однотонные светлые стены и кремовая тюль в пол. Уже забыла, как здесь уютно.