Эмилия Грин - Нахал

* * *

– Настя, ты дома?! – остановился в холле, тяжело вздохнув.

Ответом послужила гробовая тишина. Я скинул обувь и распахнул дверь в спальню. Из ванной доносились звуки воды. Бросил беглый взгляд на часы и смятую кровать. Моя женушка не привыкла просыпаться рано.

На тумбочке зазвонил её мобильный. Машинально взял его, устремив взгляд на неоновый дисплей: «Гинеколог Фёдоров из “Женского счастья”». Полгода назад мы специально ездили к этому докторишке на прием в Краснодар.

– Петр Борисович! – ровно поприветствовал врача.

– Эдуард, добрый день! Вы приедете на операцию вместе с женой?

– На какую еще операцию? – спросил на автопилоте.

– Анастасия послезавтра ложится в больницу. Разве вы не в курсе?!

– Нет! – ответил глухо.

– Странно. Полгода назад мы выяснили, что у вашей жены непроходимость маточных труб. Именно поэтому она не может забеременеть. Но это поправимо: уберем спайки, проведем гормонотерапию и, думаю, через несколько месяцев у вас всё получится…

– Погодите! Настя уже была беременна четыре года назад…

– Эдуард, вы что-то путаете. В анамнезе у вашей жены нет ни одной беременности…

– Что?

– Эдик, ты дома?! – растерянно пробормотала жёнушка, как привидение выплывая из ванной.

– Извините… – прерывисто прошептал, сбрасывая вызов. – Настя, подари мне счастье! – я улыбнулся, сцепляя дрожащие пальцы в замок.

– Почему у тебя такое лицо? Что он тебе сказал?

– Тот ребенок… Это всё выдумка, да? – присел в кресло – ноги перестали держать.

– Эдик…

– ГОВОРИ! – долбанул кулаком по стеклянному столу, и лгунья попятилась к двери.

– Я с детства верила в истории о прекрасных принцах. Я влюбилась в тебя. Без памяти. Отказалась от учебы за границей, столько лет торчала в Сочи, лишь бы только поближе к тебе… – она поморщилась.

– Ты разрушила мою жизнь…

– Да ну?! – жена истерически расхохоталась. – Вспомни первые месяцы нашего знакомства?! Ты был жалким голодранцем! Красивый босяк с идеальным телом и вечно голодными глазами! Мы с отцом тебя пожалели – теперь ты один из богатейших людей страны! Еще пару лет у руля «Строймира» – и попадешь в первую десятку «Forbs»! И ты еще чем-то недоволен?

– Что ты несешь?! – я подскочил, но тут же, как подрубленный, рухнул обратно. Ноги и руки жили своей жизнью. Меня колотило.

– Знаешь, вы с этой актриской похожи! Она вылезла за счет своего олигарха, а ты – благодаря отцу! Везунчики! – Баринова захлопала в ладоши.

– Той ночи ведь не было, правда? Ты всё выдумала, чтобы женить меня на себе? – лгунья пожала плечами. У нее в глазах появился нездоровый блеск.

– Мы с отцом всегда добиваемся желаемого. У нас это семейное!

– ТОЙ НОЧИ ВЕДЬ НЕ БЫЛО? ПРИЗНАЙСЯ, СУКА! НЕ БЫЛО?! – вцепился в неё, неистово заглядывая в глаза.

Я был так зол, что еле сдерживал себя, чтобы не причинить боль.

– Как я ни пыталась, ничего не вышло! Ты был мертвецки пьян и всё время повторял: «Лина, Лина, Лина…» Но знаешь, я ни о чем не жалею! По крайней мере, мы оба остались у разбитого корыта.

– Я люблю Лину. До сих пор люблю. Мы будем вместе!

– Исключено! Мой отец знал Королёва: он её не отпустит. Он не отпускает своих жён… Так что будешь и дальше любить на расстоянии! – сучка рассмеялась, несмотря на то что из глаз текли слёзы.

– Я подаю на развод.

– А я выступлю с ответным иском. «Строймир» принадлежит мне по праву. Ты не имеешь никакого отношения к семейной компании.

Настойчивый звонок помощницы вывел из сладкой дремоты.

– Ангелина, ты не забыла, что сегодня вечером выступаешь на корпоративе? – я присела на кровати, потирая переносицу.

– Алён, а можно как-то отменить? Я до сих пор неважно себя чувствую. Этот ротавирус…

– Увы, дорогая, утром они внесли полную оплату, мы заключили договор. Всего-то отработать полтора часа на сцене. Уверена, ты прекрасно справишься.

– Что там за мероприятие? – с трудом подавила зевок.

– Юбилейный вечер в камерном театре на окраине Москвы. Именинник Иван Иванов. Ему исполняется тридцать лет.

– Иван Иванов – очень оригинально! – хмыкнула в трубку. – Ладно, как-нибудь справлюсь…

* * *

Организатор Наталья провела меня в гримерку маленького уютного театра ровно за десять минут до начала мероприятия. В холле было подозрительно тихо. Возможно, гости вечера – истинные ценители искусства, и уже давно заняли места.

– Какой красивый костюм! – восхитилась Наталья, помогая мне застегнуть молнию.

Вымученно улыбнулась, рассматривая себя в зеркале. В струящемся белоснежном платье, расшитом мельчайшими бусинами, сегодня я выступала с моноспектаклем «Царевна-лебедь». Уже два года играла этот спектакль в экспериментальном Московском театре, удерживая внимание публики песнями и плясками. Я натянула кокошник, собираясь с силами перед выступлением. Вечером чувствовала себя гораздо лучше.

Тошнота сохранялась только с утра. Я все еще надеялась, что это очередной гормональный сбой, так и не решившись сделать тест на беременность.

– Ангелина, Иван Иванович уже вас ждет.

– Иван Иванович Иванов? Ничего себе! – изумленно развела руками, перехватив её хитрый взгляд.

Я вышла на сцену, на секунду зажмурившись от жесткого света софитов. Сделала пару шагов вперед, обнаружив абсолютно пустой зрительный зал. По коже разлился озноб.

– Что за чертовщина? – пробормотала еле слышно.

Приглушенные звуки аплодисментов раздались за спиной. Я повернула голову, врезаясь взглядом в насмешливые золотисто-карие глаза.

– Ровно до полуночи ты принадлежишь мне, – произнес Эд с непроницаемым лицом, однако голос мужчины был переполнен возбужденными нотками.

Именинник облачился в строгую черную рубашку и брюки такого же оттенка. На ногах стильные туфли из крокодиловой кожи. В глазах – языки пламени.

– Ну-ка, покрутись! – слетел сиплый приказ с чувственных губ.

Эд нахально улыбнулся, принимаясь расстёгивать верхние пуговицы на рубашке.

– Но этого нет в спектакле… – парировала дрожащим голосом.

– Я видел этот спектакль раз пять – на YouTube полно видео. Мне особенно нравится момент, когда ты избавляешься от платья и остаешься в одном полупрозрачном бюстье и чулках. Предлагаю начать именно с него.

Я моргала, неотрывно глядя на то, как мужчина освобождает себя от одежды. Так медленно, эротично, смакуя каждую секунду мучительной прелюдии. Эд обожал аперитив не меньше основного блюда.

Только сейчас обратила внимание, что посреди сцены стоит огромная кровать. Я шумно сглотнула, чуть разведя ноги в стороны. Крупная ладонь Эда легла на вздыбленный бугор в области паха.

– Сегодня у меня юбилей. Надеюсь, Царевна Лебедь приготовила подарок? – нахал усмехнулся, проникая пальцами под тонкую ткань штанов.

Они сидели довольно низко, и только тут до меня дошло, что, скорее всего, на имениннике нет нижнего белья.

Бес расстегнул молнию, мельком продемонстрировав большой эрегированный член. Он сжал его в ладони, откровенно заглядывая в глаза.

– Боже… – сноп искр ударил в маленькую податливую сердцевину.

Я стала такой влажной, что могла бы кончить от одного его грязного прикосновения. Но одного было мало. Внутреннее чутье подсказывало – наше время сочтено, поэтому терять уже нечего…

Лина стояла напротив в платье цвета невинности, а у меня кровь хлестала по венам с такой силой, что казалось, они вот-вот лопнут. Всё должно было быть иначе, но кого мы обманывали? Две недели без дозы побудили нешуточную ломку. Член начал увеличиваться под тесной тканью брюк, стоило только любимой смерить меня растерянным взглядом. Я расстегнул ширинку, просунул руку между бёдер, позволяя Бесу младшему выпрямиться.

Ангелина решительно завела руки за спину, расстегивая молнию, и сердце подпрыгнуло к горлу. Заворожённо наблюдал, как платье соскальзывает по изгибам восхитительного тела. Она осталась в кружевном бюстгальтере без бретелей, крохотных прозрачных трусиках, чулках и туфлях на высоких каблуках.

Бл*ть.

Лина приблизилась к бутафорскому ложу, выразительно заглядывая в глаза. Она поставила ногу на край, раскрывшись передо мной. Издал сдавленный рык, пялясь на розовый бутончик плоти под влажным кружевом. Сексуальное напряжение, исходящее от её тела, сшибало наповал.

Ангелина улыбнулась: странно, болезненно. Её улыбка больше напоминала застывшую маску веселья. Я уже не мог соображать.

Любимая убрала ногу, изящно избавляясь от трусиков. Она действовала словно под гипнозом. Дыхание спуталось. Девочка осталась в бюстгальтере, чулках с подвязками и туфлях. Я не выдержал, сократив расстояние до одного поцелуя: сжал её бледное лицо, потрясенно заглядывая в душу.

– Ты меня убиваешь. Каждый день медленно подводишь меня к могиле… Что, черт возьми, в тебе такого? – Лизнул аккуратную впадинку между губ, прижимая её к себе.

– Не хочу осквернять храм искусства… – пробормотала актриса бесцветным голосом.

– Ты осквернишь его, если ничего не случится! – я оттянул кружевную подвязку, ощутив колючие пупырышки на шелковой коже. Девочка дрожала от возбуждения.

– Эдик, ты бросаешь меня и подбираешь! Бросаешь и снова подбираешь… Эта пытка когда-нибудь закончится? – ладонь чертовки пробралась под края моих брюк, сдавливая горячее основание.

Я застонал, бесцеремонно посасывая кожу на тонкой шее. Лина вздрогнула, неторопливо проводя кончиками пальцев по распухшей головке.

– Я загнал тебя в угол. Тебе не сбежать. Не скрыться. Не отвертеться… Хоть огрызайся, хоть моли… – шептал, прижимая еще ближе. – Бесполезно. Я столько лет сражался с собой, а надо было начать сражаться за тебя… Всё так просто. Ты ведь ждала меня? Ждала, что я приеду и заберу? Присвою себе? Ждала, Ангелина? Признайся… – чуть отодвинулся, заглядывая в облачно-серую бездну.

Боже.

Сердце долбанулось о ребра, взрывая пульсирующие виски. В её фантастических глазах стояла вселенская невыплаканная боль. Однажды я уже видел этот взгляд. Тогда, на крыльце дома в горах, Лина сидела, завернутая в простынку, безучастно затягиваясь сигаретой. Она была поразительно спокойна, будто это последняя передышка на пороге войны.

– Эдик, ты снял меня на пару часов. Как пошло…

– Я хочу снять тебя на одну жизнь. Согласна? – Лина перестала дышать. Она вцепилась пальцами в мое плечо, озабоченно хмурясь. – Сегодня я подал на развод. Надеюсь, мой пример окажется заразительным? – подхватил её на руки, опускаясь на ложе посреди сцены.

– Но…

– Я хочу только с тобой. В запой. До самого конца… – пальцы раскрыли влажную расщелину. Я оттянул полную губку зубами, тут же смягчая место укуса языком.

Лина застонала, толкаясь глубже в мой рот. Меня бросило в жар. Девочка недобро рассмеялась, стягивая с меня брюки, а затем, как дикая пантера, одним ловким движением сползла с бутафорской кровати. Она села между ног, послушно заглядывая в глаза.

От этих метаморфоз планку сорвало окончательно. Издал хриплый стон, ощутив влажный язык на своей головке. Лина сладко причмокнула, вбирая меня в рот целиком. Ледяная капля пота скатилась между лопаток. Я был одурманен: каждое движение нежных губ возрождало из пепла. Эта девушка была мастером спорта по танцам на моих нервах…

– Как мы могли потерять столько времени? – натянул её волосы на кулак, смакуя каждую секунду душераздирающего зрелища.

Лина действовала всё быстрее и глубже. Её стройные ножки разъехались. Я больше не мог ждать…

– Иди сюда, я тоже приготовил для тебя подарок. Очень горячий подарок!

* * *

Мое тело прекратило сотрясаться, а Ангелина словно отошла от агонии. Она перепугано заглянула в лицо, будто все события последних двадцати минут не более чем плод её больной фантазии.

– Эд… Безумие… Мне пора…

Сжал её руку, притягивая к себе.

– Я не шучу… Меня раздирает… Понимаешь? Я ушел от жены и больше никуда тебя не отпущу.

Пелена слёз затопила её огромные серые глаза. Без слов под звук биения наших сердец любимая прижалась ко мне так, будто хочет остаться со мной навсегда.

– Наша любовь – это приговор! – прошептала вдруг хрипло.

– Что?

– Я люблю тебя, Эдик.

Меня словно лезвием полоснуло по губам.

– Ты меня что?

– Чувствуешь? – нежно поцеловала, вложив в поцелуй какую-то огромную, непоколебимую силу.

Планета сошла со своей орбиты. Я снова забыл про коробку с кольцом в заднем кармане брюк, про два стакана кофе, спрятанных в тумбочке этой жутко неудобной кровати. Одинокая лампочка на потолке вдруг стала размером с солнце.

– Ну-ка повтори, что ты сказала? ПОВТОРИ! – запрыгнул на неё, прожигая обезумевшим взглядом.

– Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ЭДИК! – прокричала на весь зал. – ЛЮБЛЮ-Ю-Ю-Ю! – отскочило эхом от стен.