Джон Спиид - Наложница визиря

— Слишком много вина. Слишком много женщины, — ему удалось похабно подмигнуть, перед тем как снова схватиться за веревку, чтобы удержать равновесие. — Мне просто нужны кустики, вот и все, — он качнулся вперед, чуть не свалился, затем прислонился к дереву. Потом он, шатаясь, сделал еще несколько шагов и врезался в часового. — Ты кто такой, черт побери?

Стражник помог ему подняться на ноги.

— Я вас охраняю, господин.

Разглядывая его, Викторио прищурился. Глаза у него так затуманились, что он почти ничего не видел.

— Слава Богу, — сказал Викторио. — Я думал, что ты старина Ник[55], который пришел забрать меня прямо в ад.

Он засмеялся, причем так сильно, что рухнул на колени. Да Гама бросился ему на помощь.

— Я подумал, что это старина Ник, — сообщил ему Викторио, словно делился секретом. — Подумал, что мое время истекло. Не то чтобы меня это волновало. Я бы умер счастливым. Боже мой, она извивалась на мне, словно рыба!

Да Гама поднял его на ноги и помог добраться до кустов.

— Боже, я показал ей, на что способен настоящий мужчина. Знаешь, раньше у нее были только индусы. У них маленькие члены, вот такие… Викторио показал на розовый согнутый мизинец и засмеялся.

Смех перешел в кашель, причем такой сильный, что он снова рухнул на колени и стал хватать ртом воздух. Да Гама похлопал его по спине, понимая, что это бесполезно. Викторио с трудом дышал. Глаза выпучились. Кашель смешался с тяжелым дыханием. Его начало тошнить, и рвота залила грудь. Зловонная лужа растеклась у колен. Да Гама пытался его поднять, но только запачкался. Викторио хватал Да Гаму за руки, глаза у него сильно округлились, и создавалось впечатление, что они вот-вот вылезут из орбит, лицо покраснело, вены на шее вздулись и пульсировали. Пальцы Викторио все сильнее сжимали руки Да Гамы, лицо исказилось.

— О Боже! — выкрикнул Викторио, и слово перешло в вопль.

Тело начало дергаться, он отпустил руки Да Гамы и схватился за живот.

Да Гама услышал звук, напоминающий разрыв ткани, и затем почувствовал вонь. Викторио слабо тянул штаны вниз, но действовал недостаточно быстро. Огромный бледный живот шевелился в тусклом свете. Да Гама видел, как он извивается, словно наполненный угрями. Из Викторио вылетела очередная порция мерзости.

— Зови на помощь! — крикнул Да Гама часовому.

— Есть! — стражник уже повернулся, но затем снова посмотрел на Да Гаму. — Какая нужна помощь, господин?

— Зови Джеральдо, Слиппера, кого угодно!

Живот Викторио снова скрутило, и он издал болезненный хриплый стон.

— Не оставляй меня, Да Гама! — выдохнул он и стал хватать ртом воздух, потом снова застонал. Да Гама встал на колени рядом с ним. — Я был дураком, — прошептал он и взвыл в агонии. — Да Гама, помоги мне!

* * *

Странно, но Слиппер казался совершенно не обеспокоенным. Он хмыкнул, причмокнул языком, закатал рукава и стащил со старика грязные штаны.

— Принеси воды. Большой таз, — приказал он часовому.

Викторио обнаженным извивался на земле, наполняя ночь стонами. Слиппер стоял рядом на коленях, гладил его лоб пухлой рукой и мурлыкал какую-то колыбельную.

— Он умирает, — прошептал он Джеральдо и Да Гаме, но они это уже и так поняли.

Когда принесли воду, Слиппер велел фарангам поднять Викторио, а затем собственноручно смысл с него грязь. Затем они частично понесли, частично потащили Викторио в шатер. Слиппер подбадривал их. К тому времени, как они уложили его на диван, из организма больше ничего не выходило. Викторио тяжело дышал, живот крутило, но в нем больше ничего не осталось.

— Боже мой, — вздохнул Слиппер. — Я знал, что мне следует взять с собой опиум.

Они хотели прикрыть Викторио, но это оказалось невозможным из-за спазмов и судорог, сводивших его руки, словно в ярости. От вида этого старого тела, сжимаемого холодными пальцами смерти, Да Гама заплакал.

Старику потребовался долгий час, чтобы умереть.

Они устроили тело на диване. Джеральдо выглядел непривычно серьезным. Он закрыл Викторио глаза и натянул одеяло на его серое лицо. Они с минуту стояли молча, затем Слиппер щелкнул пальцами, подзывая часового.

— Сходи в мой шатер и принеси одну из моих зеленых тарелок. Немедленно, болван!

Часовой посмотрел на Да Гаму и Джеральдо. Первый пожал плечами, второй повторил его жест. Наконец часовой неуверенно поклонился и поспешил прочь.

— Танцовщицы для него оказалось слишком много, — заметил Джеральдо так, словно произносил надгробную речь. — Бедняга. Чересчур много удовольствий.

— Не говори чушь, — ответил Слиппер. — Умер он не от удовольствий.

Да Гама с Джеральдо переглянулись, и Да Гама внезапно понял, что евнух сильно изменился после их первой встречи. Он стоял, широко расставив ноги, скрестив руки на груди, и взирал на них с важностью, как человек, наделенный властью. Да Гама с трудом сдержал смех.

На полу в беспорядке валялись оловянные обеденные тарелки, кубки и пустой графин из-под вина. Да Гама наклонился, поднял и поставил серебряный кувшин, потом посмотрел на одеяло, закрывавшее Викторио.

«Что теперь будет с нами?» — подумал он.

В это мгновение к ним ворвался часовой и вручил Слипперу бледно-зеленую тарелку.

Слиппер стал метаться по шатру, собирая куски мяса и выкладывая их на тарелку. Хотя он казался полностью уверенным в себе, Да Гама совершенно не понимал, что он делает. Слиппер брызнул на тарелку несколькими каплями вина из почти пустого графина.

— Взгляните, — предложил он, держа тарелку под лампой.

На поверхности образовалось лиловое пятно.

— Вино, — сказал Джеральдо. — Это пятно от вина.

Слиппер сердито посмотрел на него, затем наклонил тарелку так, что содержимое соскользнуло на пол, и снова продемонстрировал тарелку.

Бледно-зеленое покрытие теперь пошло пятнами — они остались везде, где лежала еда.

— Это китайский селадон[56]. Султан использует такую посуду для еды. Хорошо известна ее способность темнеть в случая попадания яда. Если яд очень сильный, посуда даже разваливается на части. Да Гама взял тарелку в руки.

— Кто-то отравил Викторио? — спросил он, пытаясь разобраться в ситуации.

— Да, Деога. Кто-то отравил еду и питье господина Викторио.

— Но кто?

Слиппер улыбнулся.

— Действительно, кто? Я подумаю об этом завтра. А пока я отправляюсь спать. Все случившееся вымотало меня, — он демонстративно зевнул. — Сейчас больше ничего сделать нельзя. Давайте попробуем поспать, — он поклонился, но снова повернулся перед тем, как уйти. — Кто-то сообщил женщинам? — оба мужчины покачали головами. — Ну и не сообщайте.

С этими словами он ушел.

Джеральдо смотрел ему вслед. Потом он перевел взгляд на Викторио, на тарелку в руках Да Гамы и, наконец, взглянул в глаза Да Гамы.

— Он подозревает женщин?

— Если они подозреваемые, то и мы тоже, — потягивая мочку уха, заметил Да Гама.

— А почему это мы под подозрением? С какой стати? — ответил Джеральдо. — Этот евнух много берет на себя… А как насчет его самого?

* * *

Конечно, позднее Да Гама понял свою ошибку. Джеральдо лег спать в мужском шатре, где уже храпел Слиппер. Да Гаме следовало сделать то же самое. Но он ненавидел шатры, а ночной воздух был прохладным и свежим. После этого ужасного дня Да Гаме хотелось побыть одному. Он нашел свое седло и другие вещи в нескольких ярдах от костра и растянул одеяло на земле. Потом лег и стал смотреть на бесчисленные звезды над головой. Вскоре его веки сомкнулись.

Он плыл на спине по молочному океану. По яркому небу бежали облака, но потом он понял, что это не облака, а тысячи белых аистов, которые летят по воздуху в идеальном порядке и чем-то напоминают косяки рыб. Из центра косяка появилась звезда, яркая, как голубой жемчуг. Она медленно падала к нему, затем раскрылась, и из нее появилась пожилая женщина ростом не больше ребенка.

— Ты кто? — спросил Да Гама.

Глаза пожилой женщины были синими, как небо в сумерках.

— Что ты собираешься сделать с головным убором моей дочери?

Да Гама хотел ответить: «Какое твое дело?..» — имея в виду: «Она не твоя дочь». Вместо этого с губ сорвались неожиданные слова:

— Я хочу, чтобы он остался у нее. Он принадлежит ей.

Пожилая женщина улыбнулась. Оставшиеся зубы были белыми, как жемчуг.

— Ты говоришь хорошо. Проси милости.

— Скажи мне, как тебя зовут.

— Гунгама. Ты можешь попросить о чем-то еще.

— Дай мне надежду.

— Даю. Проси еще о чем-нибудь.

— Дай мне рецепт от моего одиночества.

— Даю. Проси еще о чем-то одном.

— Помоги мне все исправить. Все пошло не так.

Гунгама нагнулась и поцеловала Да Гаму в щеку.

— Ты хорошо спрашиваешь. Я даю. Я даю. Я даю. Но приближается опасность, Деога. Просыпайся! Быстро просыпайся!

Да Гама резко открыл глаза. Вокруг своего самодельного ложа он увидел кольцо из стражников. Все они направляли мечи к его шее.

Да Гама медленно поднял руки, показывая, что они пусты. В круг стражников протолкался Слиппер, за ним следовал Джеральдо.

— Поднимите его и свяжите, — приказал евнух.

Два стражника подняли Да Гаму на ноги. Один связал ему руки за спиной, второй забрал пистолеты.

— А теперь ведите его в шатер.

— Что вы делаете, сеньор евнух?! — закричал Да Гама. — Я не причинял Викторио зла!

Стражники толкали его к шатру Слиппера.

— Не сомневайся, Деога, я тебе верю, — пропищал Слиппер.

Внутри шатра стражники толкнули его на пол. Один держал меч у его горла, второй тем временем связывал нога. Проверив, надежно ли он связан, они ушли.

Да Гама какое-то время пытался выпутаться, но веревки завязали крепко. Внутри у него все кипело, но он ничего не мог поделать. Оставалось только ждать. На улице он слышал шум, кряхтение и крики, затем женский визг.

Через несколько минут кусок материи, закрывающий вход в шатер, снова отодвинули в сторону. Теперь стражники, которые связывали его самого, заводили внутрь Люсинду, также угрожая ей мечом. За ними следовал Слиппер.

— Вот отравительница, — тихо произнес он.

— Люси?

— Да, она, Деога. Мне очень жаль, что пришлось связать тебя, поскольку ты был так со мной вежлив, но ведь если бы ты решил ей помочь, кто бы смог тебя остановить? Ты слишком опасен, а она не должна избежать правосудия.

Люсинда была не одета, волосы свисали по плечам. Создавалось впечатление, будто она идет во сне. Из-за связанных за спиной рук под тонкой хлопчатобумажной тканью рубашки четко обрисовывалась молодая грудь. Стражники похабно ухмылялись, пока вели ее к дивану и связывали ей лодыжки.

— Что это за игра, Слиппер? — зарычал Да Гама.

— Ты меня удивляешь, Деога. Мне следует простить убийство моего друга? Может, он и был фарангом, но разве он не был человеком?

— Чего ты хочешь? Денег?

Слиппер поджал губы:

— Я хочу справедливости. И я ее получу.

— Дай мне встретиться с Джеральдо.

— Со временем. Нам нужно кое-что обсудить. Завтра я отправлю сообщение вдове султана. Тебе повезло, госпожа, — сказал он Люсинде. — Я мог бы казнить тебя здесь и сейчас — таков закон. За убийство есть только одна наказание — смерть, даже для женщин. Но поскольку ты фаранг, могут возникнуть осложнения. Поэтому я должен сообщить вдове султана. Как я понимаю, вы, христиане, молитесь? Воспользуйся короткой отсрочкой.

Слиппер сочувственно улыбнулся Да Гаме, затем вышел. Стражники последовали за ним.

— Люси… Это ужасно, — произнес Да Гама, пытаясь подобраться поближе к ней.

Не так уж и ужасно. Моя жизнь давно закончилась, — она шмыгнула носом, но не могла вытереть слез. — Я радостно принимаю смерть. Что хуже, скажи мне: никогда не пробовать любви или попробовать ее очень ненадолго, а затем потерять навсегда?

Не говори о любви сейчас!

Люсинда посмотрела в глаза Да Гамы.

— Почему? Я скоро умру. О чем же мне говорить? Ты никогда не любил, кузен?

Да Гама не мог найти слов для ответа. Он думал только о побеге. Но Люсинда закрыла глаза, и из них снова потекли слезы.

— Я была дурой. Я колебалась. Но мое сердце принадлежит ему, оно больше не мое. Когда же я наконец приняла решение, когда я была готова от всего отказаться, оказалось слишком поздно. Он отверг меня. Он ненавидит меня. Теперь я в любом случае всего лишусь.

Да Гама чуть-чуть приблизился к ней.

— Но, Люси…

— Мы спим во многих шатрах, кузен.