На зеленоглазую рыжеволосую южанку произвело сильное впечатление решение Аннабелл стать врачом. Сама Джорджианна со смехом призналась, что за два проведенных здесь года так и не усвоила французский, но Аннабелл знала, что это не мешает ей отлично работать.

— Вы собираетесь оканчивать медицинскую школу? — спросила Джорджианна, и Аннабелл кивнула.

— Думаю, да. — Она не представляла, что может ей помешать это сделать.

— А как же дом? Вы не вернетесь домой, когда война кончится? — Джорджианна не могла представить себе, что останется здесь. У нее в Алабаме остались родители, три младших сестры и брат. Но у Аннабелл была другая ситуация — ей незачем было возвращаться в Нью-Йорк.

— Нет. Меня там никто не ждет. Думаю, я останусь здесь. — В последнее время Аннабелл часто думала об этом и наконец, приняла решение. Еще пять лет она проучится в школе, а потом поедет в Париж и будет работать там. Может быть, у доктора де Брэ. В Нью-Йорке ей делать нечего, тем более что там ей придется проучиться еще год и сдать дополнительный экзамен. Теперь она была почти убеждена, что ее будущее здесь. Она начала новую жизнь, здесь никто не знает о ее прошлом и о постыдном разводе. Через несколько недель ей исполнится двадцать четыре. Через несколько лет она сможет стать врачом. А кем она была в Нью-Йорке? Отверженной. Хотя в этом и не было ее вины.

Девушки вышли из столовой и, прощаясь, договорились встретиться «как-нибудь в выходной». Впрочем, даже если выходные и случались, они все равно ими не пользовались. У Аннабелл после приезда не было ни одного выходного.

Третья битва за Шампань, состоявшаяся в конце апреля, кончилась для французов настоящей катастрофой. В госпиталь хлынули новые раненые, работы стало еще больше. Аннабелл выезжала на передовую каждый день. Единственной хорошей новостью была победа, одержанная канадцами в битве за хребет Вильми. В первые недели мая во французских войсках, потрясенных огромными потерями, вспыхнул мятеж. Из России пришли сообщения о революции. В марте царь отрекся от престола. Но всем в Виллер-Коттерете эти события казались слишком далекими. Здесь знали только передовую и окопы.

Аннабелл совершенно забыла про свой день рождения. Один день сливался с другим, и она потеряла им счет. Она поняла это только неделю спустя, когда увидела газету, кем-то привезенную из Парижа. А через месяц — в июне — во Францию прибыл первый транспорт с американскими солдатами.

Через три недели, в середине июля, на окраине Виллер-Коттерета расположился лагерем американский батальон. Еще через неделю прибыли британские части, готовившиеся к наступлению на Ипр[4]. Жизнь в городке сильно переменилась. Британцы и американцы разбредались по всей округе и с удовольствием соблазняли местных женщин. Военная полиция не успевала вытаскивать пьяных из баров, отлавливать их на улицах и возвращать в лагеря. Несмотря ни на что, люди стали словно оживать. Конечно, среди солдат хватало буянов, но многие были очень славными ребятами. Однажды Аннабелл, возвращавшаяся в машине «Скорой помощи» из расположенного неподалеку полевого госпиталя, увидела группу американских солдат, прогуливавшихся с несколькими француженками очень юного возраста. Аннабелл была в ужасном настроении — раненый, которого они везли в госпиталь, умер по дороге. Когда машина проезжала мимо, солдаты, увидевшие в ней двух молодых женщин, оживились и замахали руками. На мгновение Аннабелл до боли захотелось услышать голоса своих соотечественников. Она помахала им в ответ и улыбнулась. Один солдат в форме подбежал к ним, и Аннабелл воскликнула:

— Хай!

— Вы американка? — удивился американец. Француженка, сидевшая за рулем, притормозила. Она улыбнулась — солдат был симпатичным парнем.

— Да, — коротко ответила Аннабелл.

— Как вы сюда попали? Я думал, медсестер пришлют сюда только через несколько месяцев. — Набрать женщин-волонтеров в Штатах было намного труднее, чем призывников.

Она засмеялась в ответ. Парень говорил с бостонским акцентом, и Аннабелл слушала его с удовольствием.

— Я здесь уже два года, — улыбаясь, ответила она. — Вы, ребятки, что-то подзадержались.

— Черта с два! Скоро эти любители кислой капусты окажутся там, откуда пришли. Самое вкусное оставили на десерт. — Он был совсем мальчишкой, типичным бостонцем ирландского происхождения, и Аннабелл вспомнились поездки в Бостон и летний отдых в Ньюпорте. Во второй раз за двадцать два месяца она испытала приступ тоски по родине. Но когда случился первый, уже толком не помнила.

— Откуда вы? — спросил он. Тем временем его товарищ, подошедший с другой стороны, заговорил с женщиной-водителем. Но им было нужно возвращаться. Не годится болтать с парнями, когда в машине мертвец. Впрочем, на войне привыкаешь ко всему.

— Из Нью-Йорка, — ответила Аннабелл.

— А я из Бостона. — От парня пахло спиртным. Как только солдаты покидали свои лагеря, большинство из них напивалось до чертиков. Они пили и приставали к каждой девушке, которая попадалась на их пути.

— Я поняла, — сказала Аннабелл, имея в виду его акцент, и махнула француженке рукой, показывая, что пора ехать дальше. — Желаю удачи, — сказала она на прощание.

— И вам тоже, — ответил он и сделал шаг назад.

Пока карета ехала к госпиталю, Аннабелл ощущала приступ ностальгии. Еще никогда тоска по родине не сжимала ее сердце. Она скучала по тому привычному и родному, чего не было здесь и о чем она не позволяла себе думать уже два года.

Вечером после окончания смены, возвращаясь к себе, Аннабелл вспомнила американцев, встреченных днем. Сегодня был ужасный день — все раненые, которых они везли из полевых госпиталей, не выжили. Такое случалось, и это было самое трудное в ее работе. Мальчики были такими молодыми. Сама Аннабелл в свои двадцать четыре года не чувствовала себя молодой. Многое случилось с ней за последние годы, она видела слишком много боли.

Аннабелл медленно шла, опустив голову, ничего не замечая вокруг. Было уже поздно, а ее смена началась в шесть утра. Аннабелл услышала, как за ее спиной кто-то негромко произнес по-английски:

— Почему такая красивая женщина гуляет одна?

Она вздрогнула, обернулась и увидела британского офицера, шедшего, по-видимому, из ближайшего бара. Форма очень шла англичанину, портило его одно — он был пьян в стельку. Это был красивый молодой человек примерно ее возраста. Аннабелл нисколько не испугалась; как-никак она имела дело с офицером. За последние два года она видела немало пьяных и научилась справляться с ними.

— Кажется, вам нужен транспорт, — сказала Аннабелл. — Идите вон туда, — показала она на одно из административных зданий, где часто совершались сделки такого рода, дело было самое обычное. — Кто-нибудь довезет вас до лагеря. — Тем более офицера; никто не станет задавать ему лишних вопросов. Солдата мог ждать более грубый прием, но к офицерам относились с уважением. Судя по знакам отличия, он был лейтенантом, а судя по выговору — аристократом. Впрочем, это не помешало ему напиться.

— Не хочу в лагерь, — упрямо сказал он. — Хочу к вам домой. Что вы скажете, если мы по дороге где-нибудь остановимся и выпьем? Кстати, кто вы? Медсестра? — Он оценивающе посмотрел на Аннабелл и попытался сосредоточиться.

— Я — фельдшер и говорю вам как специалист: если вы в ближайшее время не уляжетесь спать, вам может понадобиться медицинская помощь.

— Отличная мысль! Давайте ляжем вместе.

— Не тот случай. — Аннабелл смерила нахала ледяным взглядом, гадая, не бросить ли его здесь. На тропинке никого не было, но до общежития оставалось всего несколько метров. Все наверняка уже спят. Бодрствовали только те, кому выпала ночная смена, в том числе водители карет «Скорой помощи» и дежурные в палатах.

— Да кто вы такая, черт побери? — Лейтенант качнулся вперед, пытаясь схватить ее за руку, и Аннабелл отпрянула. Англичанин споткнулся, чуть не упал и разозлился. — Вы никто, вот кто вы! — внезапно заорал он. — Мой отец — граф Уиншир. А я — лорд Гарри Уиншир. Виконт, — величественно добавил он.

— Очень приятно, ваша светлость, — усмехнулась Аннабелл. — Но вам лучше вернуться в лагерь, а мне пора в общежитие. Спокойной ночи!

— Сука! — крикнул офицер, когда она двинулась по тропинке. Дело зашло слишком далеко, парень был пьян и озверел от выпитого. Аннабелл не испугалась, она бывала в переделках и похуже, но искушать судьбу не следовало. Не успела она сделать следующий шаг, как лейтенант схватил ее, развернул к себе лицом и попытался поцеловать. Аннабелл вырывалась, но для пьяного он оказался удивительно крепок.

— Прекратите! — крикнула она, пораженная силой его рук.

В эту минуту она поняла, что не справится с ним. Он зажал ей рот и потащил в сторону. Вокруг не было никого, а он зажал ей рот так крепко, что Аннабелл не могла кричать. Она кусала его пальцы, но лейтенант не ослабил хватку. Аннабелл вырывалась, но он сумел опрокинуть девушку и навалился на нее всей тяжестью своего тела. От удара о землю у нее перехватило дыхание. Свободной рукой англичанин задрал ей юбку и спустил трусики. Аннабелл не могла поверить в происходившее. Она боролась изо всех сил, но хрупкой девушке было трудно сопротивляться большому и сильному мужчине. Он был пьян, сердит и решителен. Сопротивление Аннабелл разозлило англичанина, и он собирался заставить ее заплатить за это. Аннабелл издавала глухие сдавленные звуки, которых никто не слышал.

Царившую вокруг тишину нарушали лишь женский смех и пьяные голоса, доносившиеся из бара. Когда Аннабелл поняла, что ее никто не услышит, она словно ослабела и почти лишилась чувств. Англичанин успел расстегнуть брюки, и она ощутила прикосновение его напряженной плоти. То, что никогда не мог сделать Джосайя, для пьяного незнакомца не представляло никакого труда. Он решил взять ее силой. Аннабелл собрала все силы, она делала все, чтобы остановить его, но тщетно. Парень коленом раздвинул ей ноги, одним рывком вошел в нее, шумно задышал и испустил стон. Аннабелл пыталась вырваться, но он крепко прижимал ее к земле. Каждый его рывок заставлял ее кривиться от боли. Через несколько секунд все кончилось. Англичанин громко вскрикнул, а затем оттолкнул Аннабелл с такой силой, что она больно ударилась спиной о камень и согнулась, как сломанная кукла. Аннабелл не могла выдавить ни звука. Она перевернулась на живот, и ее стошнило. Офицер стоя застегивал брюки и смотрел на нее с презрением.

— Если ты только откроешь рот и кому-нибудь расскажешь об этом, я найду тебя и убью. Лучше молчи, все равно поверят мне, а не тебе.

Она знала, что это может быть правдой. Он — офицер, причем высокого происхождения. Что бы она ни предприняла, никто не решится с ним связываться, тем более отдавать под суд. Ее добродетель, которую она берегла всю жизнь и сохранила, несмотря на два года жизни с любимым мужчиной, была для него чем-то вроде досадного мусора. Он и на нее смотрел как на мусор. Аннабелл глядела вслед удалявшемуся нетвердой походкой англичанину и плакала. Когда она, наконец, поднялась, ей стало совсем плохо — ноги не держали ее, голова гудела, рот был наполнен едкой горечью.

По дороге ее вырвало еще раз. Разбитая, униженная, Аннабелл брела к общежитию, моля небо, чтобы никто не встретился на пути. Ей хотелось исчезнуть, спрятаться от чужих глаз. Никогда она не забудет его лица и презрительного взгляда. Аннабелл с трудом поднялась по лестнице и пошла в ванную. Слава богу, там никого не было. Аннабелл сняла юбку и начала смывать кровь с ног. Этому подонку было наплевать на ее девственность; для виконта она была всего лишь очередной шлюхой, которую он использовал после веселого вечера, проведенного в баре. Боль, пульсировавшая между ног, боль в спине и затылке не могла сравниться с ее душевными муками.

Слезы боли, обиды, бессилия струились по лицу Аннабелл. Если она попытается рассказать о случившемся, никто не станет ее слушать. Никому не будет до нее дела. Девушки не раз сообщали об изнасилованиях, но никаких расследований и наказаний так и не последовало. Если они все же настаивали на расследовании и передаче дела в трибунал, над ними издевались. Никто им не верил; девушек обвиняли в развратном поведении и в том, что они сами провоцировали своих насильников. Вздумай Аннабелл обвинить в подобном преступлении британского лорда, ее бы и слушать не стали в официальном учреждении. Шла война, и кому было дело до какой-то фельдшерицы, изнасилованной британским офицером. Оставалось молиться, чтобы это ужасное происшествие не имело последствий. А вдруг судьба снова окажется такой жестокой и она забеременеет?! В ту ночь Аннабелл, с трудом добравшаяся до кровати, раз за разом прокручивала в мозгу случившееся, плакала и вспоминала Джосайю. Господи, ну за что ей все это?! Она ведь только хотела любить мужа, рожать от него детей, заботиться о них. А этот ублюдок превратил акт любви в муку и унижение, надругавшись над ней. Промучившись долгие часы без сна, Аннабелл приняла решение — забыть случившееся, вычеркнуть эту страшную ночь из своей жизни и продолжать жить. А что еще оставалось ей?..