Равнодушно говорит и даже не смотрит, а утыкается в телефон последней модели. Борт начинает потряхивать, и я отчаянно впиваюсь ногтями в подлокотники. Никогда прежде не летала, но Чудовищу знать об этом необязательно. Да и он особо не рвется.

По полосе мы проносимся со скрежетом. Я на грани обморока еле различаю образы вокруг. В горле першит, дрожу и не хочу отстегивать ремень. Мой страх будто сладкий опиум действует на Чудовище. Ему нравится считывать ужас с меня подсознательно. Он уже сожрал мясо вместе с остатками моего самомнения и сейчас уверенно поднимается, вырывает ремень, и схватив меня за руку, поднимает на ноги.

— А можно мне курточку?

— Здесь тепло. Смотри не растай.

Он тащит меня вон слишком быстро, мои суетливые шаги сбиваются. Я вообще никогда не отличалась расторопностью.

— Подождите, я потеряла валенок!

— Угомонись, тут нет снега и тепло. Скидывай второй.

Босыми пятками шлепаю за Чудовищем. Оказавшись на трапе, щурюсь от яркого света и голубого неба. Кожу обдает непривычным жаром. Я вижу огромную бетонную площадку. Она пустынна за исключением таких же черных кроссоверов, на которых меня похищали из дома.

— Нет! Не заставите!

Тело начинает жечь в агонии. Я останавливаюсь вначале траппа как вкопанная, обхватываю двумя ладошками руку Чудовища. Плачу жалобно, скулю. Щекой прижимаюсь, чувствуя, как его жар разливается под кожей. Но Замут слишком могуч и уж тем более не собирается меня уговаривать.

— Как миленькая…

С хрипом заканчивает прелюдию и до боли стискивает меня под ребрами, поднимает, перебрасывает через плечо. Повисаю, вижу, как растерзанного Хорула тащат следом, но к другой машине.

— Прикройте мой зад, платье задралось.

— Я там все видел. Хотя… — Быстро спускается с траппа. Я надеялась, что Замут поправит мне юбку. Он же укладывает ладонь на обнаженные ягодицы, как на личную собственность. — Другим не позволю.

Такой же страшный наемник встречает нас рядом с кроссовером. Открывает заднюю дверцу машины. Чудовище забрасывает меня в салон.

Теперь их двое. И второй незнакомец уже заводит мотор, чтобы поскорее доставить меня Громову.

Через тонированные стекла я вижу незнакомый город, людей. Хочется выть, кричать о помощи, стучать кулаками по стеклу, но это бесполезно. Я здесь никому не нужна…

Останавливаемся на светофоре.

— Спасите! Меня похитили! Эй, мужчина, алё! Вы меня слышите?

— Уймись, тачка бронированная, — лениво потягивает Замут развалившись на переднем кресле и закинув руки на подголовник.

Я божусь и с ногами забираюсь на сиденье, обнимая колени. Водитель, что сворачивает с района новостроек к частному сектору, отчитывается перед Чудовищем, вводя его в курс дел. Он говорит про алмазы. Драгоценные камни с нашего рудника.

Да чтоб они ими подавились! Вся моя жизнь паяцем скачет вокруг этих стекляшек. До тошноты. И замуж меня брат решил отдать за старика только потому, что зажиточный господин имеет рудник, но с другим ресурсом. Не каменным. А Айхан желал преумножить состояние, подложив меня под деда. Алчный предатель.

Я вижу диковинные особняки. Как дворцы под стать своим хозяевам. Резные заборы и кованые ворота. А рядом насаждения кустов, цветов и альпийские горки. Водитель сворачивает вправо за светлый особняк из камня и разгоняет авто по соседней улице. Я сжимаю руками коленки сильнее и ногтями вонзаюсь в кожу. Верчусь по сторонам и не сдерживаю слез.

— Но… как?

— Неожиданно да? Добро пожаловать в мою реальность, Якуточка.

Замысловатые цветные домики сменяются тленом мгновенно. Окраина частного сектора больше похожа на Зону. Кровь стынет в жилах, когда водитель убавляет скорость, двигаясь мимо высоких бетонных оград. Серых оград с колючей проволокой. Здесь несколько территорий и я не хочу знать кто скрывается по ту сторону заборов.

Водитель паркуется у железных ворот, разъеденных ржавчиной. Тут нет деревьев и травы, а небо будто темнее. Над крышами вражеской местности даже птицы не летают, и я совершенно не удивлюсь, если из их кранов течет мертвая вода.

— Это дом Громова?

— Не задавай лишних вопросов.

Замут нервничает. Он до хруста сжимает кулаки, щелкает ремнем портупеи и поправляет оружие. Молча выходит из кроссовера, и водитель поступает так же.

Я делаю вид, что меня нету, но прохлада от автомобильного кондиционера сменяется зноем, когда дверца машины распахивается и Чудовище кивком намекает мне поторопиться.

— Позвольте подождать в машине. А потом делайте что хотите. Я боюсь идти к Громову…

Глупостью было надеяться, что Замут прислушается. Он недовольно вздыхает, склоняясь ко мне, хватает запястье, насильно вытаскивает из авто. Неуклюже вываливаюсь, еле удерживая баланс и вдруг застываю.

Столбиком замираю, смотрю на Чудовище, а он на меня. И мир вокруг нас останавливается, перестает жить. Стираются границы бокового зрения и сердце колотится в унисон с частым дыханием. Я вижу свое отражение в черных глазах Чудовища. До мурашек красивых, а так нельзя. Его ладонь плавно скользит от запястья ниже, я успеваю прочувствовать, как Замут на долю секунды соединяет наши пальцы в замок и чуть сжимает, поглаживая тыльную сторону моей кисти. Мамочки…

Чудовищу до дрожи не хочется прерывать наш контакт, и он злится, молнией отстраняется. Потому что слышит за спиной хрип своего подчиненного:

— Командир, с этим что делать?

Лысое вражеское отродье в камуфляже и берцах указывает на Хорула. Мой страж испачкан в собственной крови. Она уже высохла и корками покрывает его лицо. Ему больно выкрученные руки, за которые он по обе стороны скован наемниками.

Чудовище отворачивается от меня и задумчиво окидывает взглядом владения. Что больше походят на тюрьму. Под стать изуверу Громову.

— Главпетуха прямиком в ангар для допросов.

Чудовище достает из кармана пачку сигарет, не оборачиваясь на меня, закуривает. Сизый дым вонючей отравой пробирается мне в ноздри. Морщусь, поджимаю пальцы на ногах, пригретые сухим асфальтом, жду своей участи.

Верчусь по сторонам в надежде на мирных прохожих, но здесь, на Бутырской сорок восемь точно все вымерли. Никого нет, только лай агрессивных собак доносится поодаль. Надрывный, неистовый. Рык бойцовских собак таких же диких, как и наемники, что темными душами бродят туда-сюда у забора Громова.

— Вы убьете Хорула?

— Не сразу.

— Но почему так жестоко? Вы получаете удовольствие от крови?

— Нет. — Замут с шумом выпускает из легких дым, выбрасывая окурок в сторону. Вполоборота смотрит, приподнимая бровь. — Айхан поступил бы также, оказавшись я на месте твоего дружка. Не думай об этом, Снежинка. Это часть нашей судьбы и тебя она не касается. Идем в дом.

Мне ничего не остается, как обжигать стопы по раскаленному асфальту, двигаясь за высокой фигурой Чудовища. Взволнованно треплю рукав платья, когда два наемника с противным скрипом распахивают ворота и пропускают нас.

Я вижу большой особняк с плоской черной крышей. Вижу двор, полностью залитый бетоном вместо газона. Такие же серые неуютные постройки. И… маленький клочок, что яркими красками выделяется на фоне. Детскую площадку с качелями, горкой и турником. У Громова есть ребенок? Ужас…

Вторая волна ужаса захлестывает меня тысячекратно, когда я перевожу взгляд с оранжевых бортиков на горке к ступенькам каменного крыльца. Ух ты, ж…

Вот Он. Стало быть, Громов. Лично вышел нас встречать в своей идеальной белой рубашке. Однако, даже черт намалеванный, мне показался бы симпатичнее, нежели Громов. Огромный светловолосый мужик до самого подбородка забит татуировками.

Он прячет кулаки в карманах брюк и бесцветным взглядом скользит по моему образу. С головы до ног. Он смотрит на меня как на что-то неважное, бездушное дополнение к Замуту. Харчек, выплюнутый на асфальт. Да. Примерно так.

Я напрягаюсь сильнее, когда Громов криво ухмыляясь переводит внимание с меня на Хорула, наблюдая, как стража уводят на скрытую часть двора.

— Отлично Замут. — Холодным басом говорит, спускаясь к нам по ступеням. — Значит, второй наследник Тамерлана в Китае? Отправь за ним бойцов. Пусть наведут шороху в гребаной Поднебесной. Айхана замочили, и другого нужно определить к покойничкам.

Я будто вбираю в себя и пропускаю насквозь каждое сказанное им слово. Он хочет уничтожить всех. Всех наследников моего отца, чтобы беспрепятственно овладеть богатым на алмазы рудником. Но Громов не знает, что в случае смерти Айхана именно я возглавлю прославленную империю Хамаровых. Остается только молиться, чтобы брат успел меня забрать пока обман не раскрылся. Радует то, что Громову неизвестно о положении Айхана и его спасении после кровавой перестрелки.

Громов провожает взглядом полуживого Хорула и опять смотрит на меня. Тихонько бормочу:

— Здравствуйте…

Вжимаю голову в плечи. Поглядываю на Замута. Громов тоже переводит внимание на мужчину, откровенно удивляясь:

— Нахуя? — он обращается к Замуту, но имеет ввиду меня.

А военачальник лыбится в ответ на логичный вопрос Громова и с неким наслаждением пялится в мою сторону. Теперь двое смотрят, изучая до самых костей. Мне становится дурно, потею, загнанным зверьком трясусь.

— Она просто служанка! Какая ей разница за кем срач убирать? — невозмутимо чеканит. — Похлебки готовить.

Громов скрещивает руки на груди и потирает подбородок.

— Стряпуха, значит. Это хорошо. Я как раз отправил своих девчонок в санаторий.


— Вероника Сергеевна отдыхать изволила?

— Я изволил. — Особо хмуро говорит и вздыхает. — Теща… заебала. Шельма урюпинская. А Вероника с доченькой, так, прицепом.

Не перестаю поражаться ситуации. Разве может такой упырь, как Громов иметь семью? Дочь. Тещу. Это немыслимо!

Татуированное исчадие разворачивается и шагает по ступеням внутрь дома. Замут дотрагиваясь моего плеча, подталкивает, чтобы шевелилась следом. Сам контролирует меня со спины.

Я на цыпочках переступаю порог и вижу просторную гостиную. Кажется, в этом доме даже воздух пропитан беззаконьем. Тяжелой энергетикой хотя визуально царит чистота абсолютная. Очевидно, Громов любит порядок не только в своих криминальных делишках. Здесь все такое же мрачное в серо-черных тонах за исключением некоторых цветных деталей интерьера, к которым точно приложила руку женщина.

Замут обгоняет меня и по-хозяйски валится на диван. Громов умещается рядом с ним и берет со столика какие-то бумаги. Я стою посреди логова и растерянно перебираю пальцами на руках. Молчу.

Наблюдаю, как безымянные наемники обходят меня, рассредоточиваясь по особняку. Ублюдки везде. Подобно рою шершней вьются. И на улице и внутри. От их взгляда никуда не скрыться.

— Снежинка, ты не стесняйся. — С усмешкой говорит Замут, и указывает вправо. — Кухня там. Сваргань нам что-нибудь из своего коронного. Жрать охота, кишки сводит.

— Конечно. Да… сейчас…

Почти срываюсь на бег, скользя пятками по каменной плитке. Быстро-быстро машу руками, суетливо огибаю лестницу и за углом чуть не сталкиваюсь с рыжим верзилой в черном костюме.

— Извините.

На ходу шепчу и осторожненько обхожу наемника. Вскоре нахожу кухню. Я нахожу кухню и не понимаю, что делать. Теряюсь во множестве шкафов, современной технике.

Из коронных блюд, которые я могу предложить бандитам это хлеб, а сверху кусочек колбасы или помидорины. Черт возьми, но я не умею готовить. В доме брата всем заправлял обслуживающий персонал. Однако, я не должна себя выдать. Мне придется выкручиваться, чтобы сохранить жизнь! И как это сделать пока ума не приложу. Ладно.

Кидаюсь к шкафам, беспорядочно открываю створки. Беру всю свою волю в кулак и беру здоровенную серебристую кастрюлю. Бегу к раковине и из крана заполняю ее водой. У сенсорной плиты чувствую себя обезьяной и тычу все подряд. С облегчением выдыхаю, когда заветный кружок на панели загорается красным. Умещаю кастрюлю сверху.

В холодильнике я нахожу много продуктов. Достаю яйца, морковь и картофель. Зелень, томатную пасту для аппетитного цвета. Скидываю овощи в раковину, какой-то губкой их мою. Без разницы. Я тороплюсь и очень переживаю, нагибаюсь и распахиваю тумбу под раковиной, чтобы поискать ведро для мусора. Я нагибаюсь и вздрагиваю, когда в неудобной позе меня обхватывают крепкие руки и рывком прижимают к телу.

— Замут, не надо, пожалуйста…

Глава 5

Я шепчу и ощущаю боль от ладоней под ребрами. Они давят слишком сильно, впиваются через легкое платье.

— А я не Замут.

Глухим хрипом раздается незнакомый голос. С ужасом оборачиваюсь и вижу того самого рыжего наемника с псиной мордой. Расплылся в хищном оскале так, что его кожа, усеянная веснушками, собралась у рта и глаз глубокими морщинами.